Пётр Романов. Клирик - О.Шеллина (shellina). Страница 9

– Царевич увидел клинок, и он ему приглянулся? – я усмехнулся. Все сказки так начинаются, ну, или заканчиваются, смотря какой смысл в сказку вложил сказочник. – Он его хоть купил или так забрал?

– Ни то, и ни другое, – покачал головой отец-настоятель. – Кузнеца прямо там в кузне посетило видение, продолжение прошлого, что и заставило того приступить незамедлительно к ковке этого оружия. Он подарил кинжал царевичу с искренними пожеланиями победы. А конь, как оказалось, в подковах не нуждался, целые были подковы, и ни единого камешка под ними не нашлось.

– Царевич одержал победу? – спросил я, теперь с любопытством разглядывая кинжал. За всё то время, которое я провёл в монастыре, понял одну простую истину – отец-настоятель никогда ничего не говорит просто, чтобы языком почесать. Никогда. – И над кем?

– Кузнец ему сказал, что одержит он победу над самим собой, но, если судить по тому, что мы сейчас знаем, победа была одержана над двойником. И, как думают мои предшественники, именно эта победа помогла в итоге одержать победу нашему миру при столкновении миров. А может и не было никакого двойника, об этом в летописях не говорится, а сейчас мы можем только теряться в догадках и строить самые разные гипотезы. – Отец-настоятель пошевелил пальцами, пробормотав неразборчиво слово-ключ, и защитное поле слетело с части драгоценной коллекции. Подойдя к стене, он снял с неё кинжал и ножны, и протянул их мне. – Мне тоже было видение, если можно так сказать. Держи, именно он поможет тебе одержать победу в твоей предстоящей битве.

– Что это значит? – я подозрительно прищурился, но подарок принял, сразу же вложив кинжал в ножны и прикрепив к ремню на поясе. – Не над самим же собой, в самом деле, я должен одержать победу.

– Кто знает, – наверное впервые на моей памяти усмехнулся настоятель, не вдаваясь в подробности. – Сближение миров так или иначе связано с двойниками. И, если это твой двойник мутит воду, то всё может случиться. Тем более, если судить по тому оборотню недоделанному, который таскается за тобой, одерживать победу над двойниками тебе, Пётр, уже доводилось.

– Так или иначе, такие подарки просто так не дарятся. Никогда и никому. Даже, если учесть, что всё то, что вы мне только что сказали… Ну, пускай будет частью какого-нибудь пророчества. Полагаю, что и с тем кузнецом всё было не так однозначно, я просто уверен в этом, какие бы видения не посещали дарителя. Ведь он мог просто рассказать царевичу о них, но не дарить кинжала.

– Ты прав, такие подарки дарятся, например, на прощанье. Пришло время нам с тобой прощаться, Пётр, – отец-настоятель смиренно склонил голову. – То время, которое ты определил для себя сам, чтобы укрепить своё тело, дух и решимость в выбранном пути, закончилось.

– Как закончилось? – я растерянно смотрел на него, сразу же выбросив из головы наш странный разговор. – Я ведь еще так мало изучил. Мне ещё столько предстоит узнать. Договор был до сентября. До начала нового учебного года. Он же в Ремесленной академии начинается первого сентября, собственно, как и в любой другой школе. А сегодня ведь…

– Сегодня двадцать девятое августа с утра календарь показал. Не думаешь же ты, что я не буду иметь совершенно никакого уважения к твоим родным, и выкину тебя из этих стен прямо перед крыльцом твоей новой школы, как раз первого сентября с утра пораньше? – он улыбнулся кончиками губ.

Я мрачно покачал головой. За два дня можно было многому научиться в стенах монастыря. Можно же было провести больше времени в субпространстве, например. Я чувствовал, что был ещё не готов уходить отсюда. Ещё много для меня неизведанного таилось в этих стенах, о чём мне могли поведать мои наставники.

Но, как бы внутренне я не сопротивлялся, мысленно не мог не согласиться с отцом-настоятелем. Да, действительно, это был бы номер. Я даже представил себе, как из портала выходят два невозмутимых клирика в полном боевом облаченье и вытаскивают меня за ноги. А я при этом вырываюсь, цепляюсь руками за что придётся, и кричу, что не хочу никуда уходить.

– Сегодня, ещё до обеда, ты должен покинуть эти благословенные стены. – Добавил отец-настоятель, движением руки возвращая защитный купол, снятый для извлечения кинжала, на место. Правильно, нечего ценные вещи без защиты держать. Даже, если они совсем не артефакты, а просто связаны с каким-нибудь легендами, и имеют больше историческую ценность, нежели боевую.

– Ну, хотя бы привратник вздохнет спокойно и перестанет переживать за свою колбасу, – я обхватил себя за плечи, словно мне внезапно стало холодно.

А ведь, получается, что мы совсем немного времени провели на территории бывшей школы, не больше трёх часов, раз ещё обед не наступил. Хотя, мне казалось, что гораздо дольше. Время, на самом деле, очень эфемерная штука, а уж восприятие оного и подавно. Отец-настоятель же задумчиво проговорил.

– Я так и не разобрался в этом феномене. Ведь ей давали эту несчастную колбасу в любом количестве прямо с кухни. И это была абсолютно та же самая колбаса, что и у несчастного привратника. Почему твоя пантера постоянно отбирает куски у него и совершенно не хочет есть то, что ей дает повар?

– Это тайна за семью печатями, – я пожал плечами. Откуда я знаю, что взбрело в башку моей кошке. – Может быть, она думает, что у него в любом случае вкуснее, и даже не собирается пробовать ту колбасу, которую ей предлагают. А, может быть, это охотничьи инстинкты, и ей надо эту колбасу добыть в бою. Всё-таки, Соня, вроде бы хищник, должна им быть. А может он ей просто не нравится, и она таким способом решает довести его до белого каления, – я мотнул головой, представив, как она закатывает глаза и падает в обморок, если ей предложат поймать себе на обед какого-нибудь зайца. Живого и в шкуре. И есть его придётся сырым.

М-да, похоже, на природе Соня просто сдохнет с голода, потому что еда определенно живёт в холодильнике, ну или в кармане у привратника.

– Возможно, – настоятель задумался еще больше. – Да, очень может быть, что это действительно так. и любой из предложенного тобой варианта верен.

– Я могу попрощаться? – спросил я его, стараясь глядеть куда угодно, но только не ему в глаза.

– Не стоит этого делать. Клирики не прощаются с братьями. Даже, если знают, что шанс вернуться из похода крайне невелик. Тем более, что мы все равно ещё встретимся и не раз. Если твоя способность видеть вещи из того мира не уйдет со временем, а мне не удастся разгадать тайну артефакта до конца, то нам пригодится твоя помощь. Если я правильно понял из объяснений младшего клирика Снегирёва, то на территории Империи есть еще две подобные аномалии. Я могу рассчитывать на твою помощь в поиске оставшихся артефактов?

– Конечно, – кивнул я. – Любая помощь и в любых количествах, какая только может понадобиться.

– Я знал, что ты так ответишь. А лишние прощанья плохо влияют на голову. Не те мысли начинают блуждать, а это опасно, прежде всего, для тех, с кем ты хочешь попрощаться. Их служба трудна и опасна, не нужно её усугублять совершенно необязательными переживаниями. – Я кивнул, а он обхватил меня за плечи, на мгновение крепко прижал к себе, а потом оттолкнул. – Ступай. Да пребудет с тобой Господь.

Я развернулся и так прямо, словно жердь проглотил, пошёл прочь из оружейной. Почему-то никак не покидало ощущение, что меня просто выгнали, как загостившегося и всем жутко надоевшего родственника. И что все только вздохнут с облегчением, когда, наконец, от меня избавятся, вместе со всем моим табором, который я невольно притащил в эти древние стены.

Оборотень с Соней, похоже, решили поставить рекорд по валянию на травке. За время, проведенное в монастыре, эта картина стала неотъемлемой частью моего здесь пребывания. Не то, что меня это сильно раздражало, но форму всё же оборотень сильно растерял на монастырских хлебах, не говоря уже о кошке, которая в этот самым момент опять что-то вяло жевала.

– Вставай, мы уходим отсюда. – Они оба повернули в мою сторону головы, явно пытаясь понять, кому конкретно я адресовал эту фразу.