Полынь Половецкого поля - Аджи Мурад. Страница 74

Наконец прибыл сам Шамхал Тарковский, примирил кровников, и князя Эльдар-Улу водворили обратно в селение Аксай.

Если один человек убивал другого, то первый выходил в канлы. Если канлы умирал от болезни или же его убивали, то на место убитого канлы выходил тот из его родственников, к которому переходило по наследству убитого канлы. И он оставался таким до тех пор, пока с ним не примирялись. Когда с ним примирялись, то он водил на тазият лошадь и кланялся земно родственникам убитого.

В том случае, когда во время столкновения двух родов был убит один человек из какого-нибудь рода, а в другом были раненые или искалеченные, то расходы на лечение нес этот другой род: «смерть ничем не окупится» — говорили в народе. Если убитый в этом случае является «канлы» убившего рода, то все, что им следует, требовали через суд, а за раны и искалечение брали по адату.

В случае, если у убитого и убившего были свои кровные родственники, то родственники убитого могли убивать кровных родственников убившего, что могли сделать и кровные родственники убитого. Кровные родственники считались наравне с обыкновенными родственниками по отцовской линии: они могли убивать и нового канлы.

Когда убивал канлы — родственник убитого по материнской линии, то последний не пользовался такими адатными привилегиями, как родственник по отцовской линии: его могли в этом случае считать за канлы.

В таком случае нужно было иметь в наличии соглашение обоих сторон по поводу того, как считать этого родственника по материнской линии.

В случае убийства женщиной кого-либо родственники убитого имели право выбора канлы: если захотят, считали канлы убившую женщину, или ее мужа, или ее отца, или же, наконец, ее брата.

В случае убийства княжеским рабом кого-либо в канлы выходил сам князь: раба в канлы не принимали.

Если кто-нибудь убил одного из двух товарищей, то оставшийся в живых мог убить канлы, т. е. убийцу. При убийстве товарища другой товарищ, согласно кумыкского адата, являлся убитому как бы родственником по отцовской линии или кровным родственником. Если же в том случае, когда товарищ убивал убийцу своего товарища, родственники убитого говорили: «товарищ нашего родственника не является нам родственником по отцовской линии, поэтому пусть род убитого дает нам канлы», то эти возражения, согласно адата, считались неуважительными и требование отвергалось: товарища считали за родственника по отцовской линии; убийство считалось кровь за кровь и предавалось забвению. Но этот оставшийся в живых товарищ убийцу своего товарища мог убить лишь сейчас же после совершения убийства, а если же он убивал его после поисков, спустя некоторое время, то он выходил в канлы.

По основании Хасав-Юрта народный суд кумыков был перенесен туда. После этого, в случаях убийства и признания судом убийцы виновным, местные власти убийцу отправляли в Сибирь. Кумыки при этом установили внесение в качестве алыма тридцати рублей, а когда канлы, после возвращения с канлы, примирялся с родственниками убитого им, то он, помимо преподношения лошади и земного поклона для почета, должен был поднести еще сто рублей.

АДАТЫ ПРИ РАНЕНИЯХ

Если кто-нибудь ранил кого-нибудь и последний падал по получении ран на месте поранения, сам же убийца укрывался под защитой князя, то народ вместе с родственниками раненого по отцовской линии относил его домой. Там родственники, пригласив лекаря, нанимали его лечить раненого. Если рана обещала быть излеченной, то через пять-шесть дней после ранения сторона раненого через посланных в лице муллы и двух «тамаза» (почетных стариков) вступала в переговоры о «маслаате» (о мире). В случае согласия мириться, по совету с тамазами приготовляли все то, что необходимо нести к раненому.

Нести же нужно было следующие вещи: один «сабу» (11/2 пуда) муки, одного барана, один «тенгелек» меду (около ведра), один тенгелек масла, для перевязки раненого белого полотна и мыло. Все эти вещи укладывали на арбу и, сняв орудие у поранившего и его родственников, посылали сказать: «мы идем». Потом отправлялись в таком порядке: спереди «тамазы», позади поранивший с родственниками, а в хвосте арба с вышеперечисленными вещами. Родственники пораненого, извещенные о том, что ведут поранившего, ожидали собравшихся на балконе дома раненого.

Народ, шедший на маслаат, войдя во двор с поранившими его родственниками, останавливался перед ожидавшими их родственниками раненого. Бывшие впереди прибывших тамазы с кади давали салам (приветствие) и говорили: «Да даст бог свой мир». Кади, сказав маленькую проповедь, говорил, обращаясь к старшему в роде раненого: «Мы пришли просить тебя, чтобы ты простил этого виновника», при этом указывал на поранившего. Когда этот старший в роде говорил «прощаем», то кади и тамазы заставляли подать руки поранителю и вводили последнего в дом к раненому. После подачи руки раненого поранителю тамазы, оставив в этом доме поранителя и родственников, уходили, сказав: «Да даст вам бог согласие». После всего этого поранивший нес все расходы по лечению раненого: платил лекарю «аяк-ял» (за визит), платил особо за лечение и ухаживал за раненым до полного излечения. По излечении поранивший приглашал к себе раненого им. Последний приходил со своими друзьями-приятелями и, угостившись и повеселившись в доме поранившего его, уходил обратно к себе домой.

В том случае, когда два-три человека ранили одного, все сразу уходили и укрывались под защитой у князя или влиятельного узденя, у которого много родственников. И каждый из них посылал людей к раненому, с просьбой простить его. Если они получали ответ, что прощают, то каждый из них давал по барану, по тенгелек меду и масла, на перевязку белого полотна и мыла. При маслаате каждый из них оказывал отдельный почет и ухаживал за раненым до полного излечения, а стоимость за лечение раны они распределяли поровну между собою и платили лекарю. В таком же порядке они платили ему и аяк-ял. По выздоровлении раненого каждый из них звал его, по очереди, к себе и угощал.

Если кто ранил кого, то ранивший при свидании давал раненому масло, мед, белое полотно для перевязки или за все это пятнадцать рублей и кроме этого он должен был платить лекарю за лечение раны. В случаях искалечения он нес повинности по старому адату.

Если какое-нибудь лицо, поранив кого-нибудь, или изнасиловав девушку, похитил ее и оставил ее в чьем-либо доме и решил там обороняться и если после этого родственники, наступая на этот дом, убивали одного из обороняющихся или уводили назад девушку, то во время примирения и свидания эти родственники должны были уплатить сто (100) рублей для удовлетворения хозяину дома за то, что они ворвались к нему. Так постановили кумыки. Эти сто рублей платили в том случае, когда наступающие родственники не убили или не ранили никого.

В том случае, когда один человек ранил двух-трех и с родственниками заперся под защиту в чей-либо дом, то народ водворял раненых по своим домам и, приведя к ним лекаря, перевязывал им раны. Если раны были не смертельны, то ранивший с родственниками посылал к раненым людей для маслаата. В том случае, если раненые были согласны на маслаат, то, оказав каждому внимание и почет, согласно адата, виновный нес расходы по лечению ран, а после выздоровления их звал каждого из них к себе и угощал.

Когда несколько человек ранили одно лицо и оно от этих ран умирало, причем бывало дознано, от чьей (из этих нескольких поранителей) раны оно умерло, то уличенного выдвигали как канлы, а остальные поранители являлись «иерчен канлы» (последователями) и этих последних высылали на один год. По истечении этого года иерчен канлы возвращались к себе.