Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан. Страница 26

— И это все он? — впечатленный Сталин даже свою трубку отложил. Удивленно посмотрел на собравшихся в его кабинете людей: руководитель наркомата просвещения Потемкин, нарком иностранных дел Молотов, генеральный комиссар государственной безопасности Берия. — Право слово, какой энергичный юноша.

Естественно, Сталин знал об этой истории с Михаилом Стариновым. Ему еще месяц назад докладывали и о детском почине по сбору средств на танк «Малютка», и о нарастающем тимуровском движении, и об идее с поездкой в Северо-Американские соединенные штаты с пропагандистской целью. Только из-за тяжелейшей ситуации на фронте у него просто физически не было времени следить за всем этим. Какие там почины, когда немецкие войска подошли к Киевскому укрепленному району, и встал вопрос о сдаче самого Киева. Вообще, не до этого было.

Сейчас же, когда удалось чуть «выдохнуть», Верховный начал во всем этом разбираться. Начал и «ужаснулся».

— Все, действительно, зашло так далеко? — собравшиеся в кабинете Сталина кивнули одновременно, словно специально тренировались для этого. В этот момент все трое напоминали игрушечных китайских болванчиков, которые совершенно синхронно дергали головами из папье-маше. — Интересно. Очень интересно. Честно говоря, даже не ожидал, что за такой короткий срок может произойти такое. Никак не ожидал…

Происходило нечто удивительное. Небольшая заметка в «Пионерской правде» о сборе денег на танк, а после целая статья в «Правде» о героическом бое против немецких диверсантов, породили настоящее «цунами» писем, телеграмм, звонков. В школах и вузах проводились собрания, где собравшиеся, кивая на Старинова, брали на себе повышенные обязательства в учебе, труде и общественной деятельности. Октябрята, пионеры и комсомольцы писали в редакции газет и просили передать Михаилу Старинову боевой привет и пожелание крепкого здоровья. Рассказывали о своих достижениях: о собранных тоннах металлолома и макулатуры, сотнях собранных рублей, десятках проведенных субботников, о полученных переходных почетных знамен и полученных грамотах. Почти в каждом письме дети и подростки просили помощи, чтобы попасть на фронт в действующую часть и бить фашистов. Редакции «Правды», а особенно, «Пионерской правды», оказались завалены письмами, которые разбирали специально нанятые работники.

Счет собранных советскими детьми средств уже давно пошел на сотни тысяч рублей, на которые было начато строительство не просто легкого танка, а целой танковой колонны. И поток средств на специальном счете лишь нарастал, с каждой неделей приобретая все большую и большую мощь. Дети переводили уже не когда-то скопленные деньги на игрушки и одежду, а самостоятельно заработанные средства. В письмах они рассказывали, как собирали для продажи ягоды и грибы, ловили рыбу, помогали в хозяйственных делах и т.д.

Читая обо всем этом, Сталин не хуже своих подчиненных, понимал, что на его глазах рождался не просто популярный почин наподобие сбора макулатура или металлолома, а полноценное общественное движение, затрагивающее интересы многих тысяч людей и влияющее на судьбу всей огромной страны. Совершенно очевидно, что это никак нельзя было отпускать на самотек.

В это страшное время народу, детям и взрослым, нужен был достойный образец для подражания, настоящий пример, указывающий единственно верный путь. И вот герой нашелся — юный, смелый, честный. Собственно, следовало лишь возглавить это движение и направить его в нужное русло.

— Хм, и песни сочиняет?

В его руках оказалась докладная от Константинова Симонова, где тот подробно описал время, проведенное со Стариновым. И внимание Сталина неожиданно привлек текст одной из песен, записанной корреспондентом. Заскорузлый палец Верховного заскользил по строкам, останавливаясь на некоторых местах, которые особенно его заинтересовали его.

— Танкист-летеха… Хорошая песня, про советских танкистов… Жизненная, — бормотал он, вчитываясь в рубленые строки. Резкие, экспрессивные рифмы буквально заставляли чувствовать удушающую пороховую гарь выстрела, скрипеть зубами от потери товарища. Здесь не было ничего рафинированного, искусственного и натянутого, чего хватало во многих советских песнях и фильмах. Именно этого, с особой ясностью понял Сталин, не хватало для советских бойцов на фронте, в окопах, за рычагами танков, штурвалами самолетом и боевых катеров. — Еще песня… Батяня-комбат…А на войне, как на войне — патроны, водка, махорка в цене. А на войне нелёгкий труд, а сам стреляй, а то убьют… Хорошо, очень хорошо звучит.

Сталин замолчал, снова и снова повторяя про себя слова песни. Повторял, поражаясь очень непривычному ритму, необычному подбору рифм. Все это складывалось в нечто совершенно особое, совсем не похожее на другие песни. В этих словах не было ничего парадного, торжественного, никаких фанфар — лишь грязь, кровь и готовность умереть, но не отступить. Самое то, что сейчас нужно.

— Хорошие песни… Думаю, такие песни понравятся нашим бойцам. Как вы считаете, Вячеслав Михайлович? — Молотов сразу же кивнул. Докладную Симонова он тоже читал, поэтому и с песнями был знаком. Видно было, что ему они тоже понравились. — Может быть ему стоит выступить по радио, исполнить несколько песен? Вячеслав Михайлович, вы, кажется, что-то похоже и предлагали? Вам и карты в руки. Есть мнение, что этим пареньком нужно обстоятельно заняться. С толком, с расстановкой…

Молотов почему-то замялся, что не осталось незамеченным. Сталин положил документы на стол и вопросительно посмотрел на него.

— Тут такое дело, товарищ Сталин… Он пропал.

Хозяин кабинета перевел взгляд на Берию. Тот уж точно должен был все знать.

— Пока, товарищ Сталин, полной ясности нет. В районе Витебска резко ухудшилась оперативная обстановка. Девятнадцатая армия генерал-лейтенанта Конева, получив приказ, оставила город и начала организованный отход. Но, противник неожиданно ввел бой два танковых батальона и смел выставленные заслоны, оказавшись в нашем тылу. Сейчас там полная мешанина из наших и немецких частей. Товарищ Симонов чудом был эвакуирован на одном из санитарных поездов.

Сталин, морщась, подошел к карте, висевшей на стене, и стал вглядываться в закрашенный серым цветом район Витебска.

— … Сотрудники наркомата безопасности, политработники в действующих частях в настоящий момент опрашивают всех бойцов девятнадцатой армии, выходящих из окружения. Уверен, в течение суток, максимум двое, мы получим результат. Только…

Договаривать Берия не стал. Всем в кабинете и так стало понятно, что надеяться на благополучный исход вряд ли стоило. Отступление всегда было непростой операцией, гораздо более тяжелой, чем наступление. В условиях непрестанных бомбежек, атак настигающего противника, очень сложно спастись даже подготовленному бойцу. Про мальчишку же и говорить нечего.

— Плохо, Лаврентий, очень плохо, — несколько раз повторил Сталин, то хватаясь за трубку, то кладя ее на стол. Чувствовалось, что Верховный очень раздосадован. — Ты-то должен понимать, что этот пионера нам очень нужен. Прошу тебя, займись этим делом немедленно. Нужен результат, благополучный результат.

Пока продолжалось молчание, Сталин несколько раз прошелся вдоль стола. Похоже, размышлял, что делать дальше. Находившиеся в кабинете продолжали молчать, давая ему собраться с мыслями.

— Так… Где представление на награждение? — из разложенных на столе документов он выбрал один. — Выдвинули на медаль за боевые заслуги? Что это еще такое? Старинов почти в одиночку уничтожил взвод подготовленных диверсантов, отстоял стратегически важный мост, который позволил сохранить жизни десятки тысяч бойцов и сотни единиц техники! И за все это медаль за боевые заслуги⁈

Берия попытался что-то ответить. Мол, другие награды Старинову, не являющемуся военнослужащим, по правилам не положены. Вот если бы он был причислен к какой-нибудь военной части, то тогда можно было и рассмотреть такую возможность.

— Странную позицию вы, товарищ Берия, выбрали, — Сталин остановился напротив Лаврентия Павловича, с явным укором рассматривая его. Тот аж заерзал на стуле от такого внимания. — Наш советский пионер не испугался подготовленных диверсантов, встал за пулемет и открыл шквальный огонь. Не каждый взрослый такое сделает. А вы пожалели для него достойную награду? Еще придумали для этого оправдание! Я совершенно не согласен с вами, товарищ Берия!