Железом по белому (СИ) - Костин Константин Александрович. Страница 27
— Спасибо, — ошарашено произнес Йохан, несколько удивленный не только настолько точным маршрутом, который выводит его точно к месту поиска, но и тем, что язык студента почти не заплетался.
— Да было б за што…
А, нет, опять начал заплетаться…
Йохан еще раз взглянул на чуть живого студента, судя по всему, размышляющего над тем, не лечь ли ему поспать прямо здесь и сейчас. Замерзнет же, дурачок, ранняя весна на дворе, снег еще местами лежит под стенами домов…
Впрочем, студент, видимо, был не настолько пьян, поэтому покачиваясь и что-то напевая, двинулся вдоль по улочке.
Йохан же зашагал в другую сторону… ай!
Комок старого, залежалого снега, точно влепился ему в спину, испачкав пальто. Юноша обернулся.
Студент, задорно хохоча, удирал вдоль по улице, довольный проказой. Вернее, так, похоже, казалось самому студенту сквозь пивные очки: на самом деле он, мерзко хихикая, шагал сложным зигзагом, раскачиваясь, как корабль в шторм.
Вот негодяй…
2
Гуго айн Фолькенштайн, студент третьего года обучения юридического факультета, решил, что отбежал достаточно далеко от того места, где он славно залепил снежком в того буржуа, который спрашивал дорогу до улицы Медовой Матушки. Надо было его послать на соседнюю, улицу Медовых девочек, вот бы получилось смешно… хотя нет. Если не видишь результата проказы — то и неинтересно вовсе. А вот закатать в снежок конское яблоко — это было можно…
— Прощу прощения, мастер школяр…
Кто это? Перед глазами Гуго все расплывалось, так что он смог увидеть только улыбку, такую обаятельную, что сам поневоле разулыбался. Да и голос…
— Чем могу помочь? — насколько возможно галантно спросил он, снимая с головы берет факультета и подметая им грязь с уличных булыжников.
— Можете, конечно, — говорящий приблизился и протянул руку.
Гуго склонил голову, как будто пытаясь недоуменно рассмотреть рукоять ножа, торчащего у него из груди. Впрочем, это была, конечно, только иллюзия: он умер сразу, как только отточенный клинок пробил ему сердце.
Студент рухнул на улицу, темные ручейки крови потекли между камнями.
«Мерзкий пачкун, — проплыла мысль в голове его убийцы, — жил, грязня, и умер, пачкая. И никакого удовольствия. Надо было как всегда…».
Пальцы убийцы погладили тонкий шнур веревки.
3
Несмотря на бодрый шаг, Йохан так и не добрался до мастерской часовщика. Не потому, что его кто-то задержал, хотя пара веселых студенческих компаний и обратил на него свое внимание, но приставать все же не стали, ибо торопились куда-то по своим делам. Ограничились песенками-дразнилками, на которые Йохан просто не обратил внимание.
Нет, просто уже почти у самого конца путешествия выяснилось, что прошел он этот путь напрасно.
Йохан шагал по улице, когда из одной из арок, той самой, в которую «не идите ни в коем случае!» и над которой висела вывеска «Добро пжаловать!» — именно «пжаловать», тот, кто ее писал, пропустил одну букву — выскочил, чуть не сбив юношу с ног, невысокий человечек, кругленький и юркий, как капля ртути.
— Прошу прощения, — человечек, хоть и, несомненно, торопился, все же остановился на секунду, чтобы церемонно поклониться, скинув с головы бархатный берет. Насколько Йохан помнил уроки школы на улице Серых крыс, бархатный берет полагался только преподавателям.
Человечек, поклонившись, уже напрягся, собираясь сорваться с места — и удивительно напоминая испуганного зайца — но прислушался к чему-то отдаленному и, радостно улыбнувшись, остался на месте:
— Обманул, — сообщил он Йохану, — они ищут меня в доме, а я успел выскочить на улицу старика Марка. Простите, я не представился — профессор Реллим.
— Карл Фабер из Зоннеталя.
— О, из самого Зоннеталя? Хорошо, что не из Шнееланда — по слухам, наш король собирается воевать со шнееландским и вас могли бы принять за шпиона…
Йохан задумчиво посмотрел на кругленького профессора, размышляя, случайно ли тот угадал или же он, Йохан, чем-то выдает себя.
— …впрочем, наш король собирается воевать со Шнееландом с регулярностью раз в полгода… — продолжал вещать Реллим, — кстати, вы, случайно, не торопитесь? Мне показалось, до встречи со мной вы куда-то шли? Может быть, проследуем в том же направлении, несколько увеличив скорость? Мои оппоненты, не обнаружив меня в Малиновом доме, могут догадаться о том, куда я подевался.
— Улица Матушки Хёниг, часовая мастерская, — ответил Йохан и бойкий профессор тут же повлек его в сторону «второй за ней арки».
— Случайно не к айн Херберу ли вы хотели обратиться?
— Нет. Я намеренно хотел к нему обратиться.
— Сочувствую. Ведь он съехал неделю назад.
Глава 35
4
Йохан мысленно выругался грязными словами. Судя по появлению в бывшей квартире айн Хербера парочки Фройд-и-Штайн — он сделал для них некий механизм. Юноша не знал, какой именно, но, похоже, этот механизм был предназначен для крайне незаконных действий. Иначе вышеупомянутая парочка не заявилась бы к нему с явным намерением сделать так, чтобы часовщик замолчал навсегда, как сломанные часы. Однако айн Хербер оказался хитрее, или же предусмотрительнее, и успел сменить жилище и, как оказалось сейчас, и местоположение мастерской. Отчего простенькая задачка «найти и привезти в Бранд» превращается в крайне сложную уже на стадии «найти». И это еще в том случае, если Йохану повезло и механик не связался с темными поручениями кого-то еще… Иначе может оказаться, что его нынешнее жилище окажется по другую сторону травы.
— А где он может быть сейчас? — медленно спросил он, уже подозревая, что знает ответ.
И профессор Реллим не подвел:
— Понятия не имею, — беззаботно отмахнулся он, — Я заказывал у айн Хербера… мм… некоторые инструменты. Вы слышали об эфиристике?
— Нет, — Йохан остановился в проеме арки, размышляя над тем, куда идти ТЕПЕРЬ.
— Вы не слышали об эфиристике? — глаза профессора загорелись нехорошим фанатичным блеском, — Так я вам сейчас расскажу вкратце…
Йохан осознал, что сейчас его ожидает краткая лекция об основах непонятной ему эфиристики минут на сорок-пятьдесят. Видимо, его желание услышать эту лекцию явственно отразилось на лице или же профессор уловил ее как-то иначе, потому что он быстро закруглился:
— …впрочем, сейчас, как мне кажется, не время и не место. Давайте не будем стоять здесь, где нас могут найти…
И он, подхватив под локоть, повлек юношу дальше в темноту арки.
— Кто это за вами охотится?
— Глупцы! — неожиданно пылко воскликнул Реллим, — Не видящие дальше собственного носа!
Профессор замахал руками, яростно жестикулируя: «не видящие…» — два пухлых пальца тычут ему в глаза, «…дальше…» — указательный палец энергично пронзает воздух, указывая вперед, «…собственного носа» — тот же палец с силой тыкает в округлый нос профессора, сминая его в лепешку.
— Глупцы, невежды и ретрограды! Профаны, олухи и недоучки! Мракобесы, обскуранты и догматики! Доктринеры и… и…
На этом синонимы у профессора закончились, и он молча замахал руками, явно пытаясь поймать несколько эпитетов в вечернем воздухе.
— А вся эта толпа — кто? — поинтересовался Йохан.
— Мои коллеги — бывшие! Бывшие коллеги! — которые противостоят прогрессу, в моем лице! Представляете, они смеют называть мою теорию всемирного эфира — выдумкой, а меня — жалким шарлатаном! Жалким, вы представляете?! Они хотели заставить меня отречься от моей теории, от труда всей моей жизни! Ха-ха! Меня так просто не возьмешь!
Профессор резко остановился. Арка закончилась, и они теперь стояли в начале узкой, извивающейся улочки, скорее, даже — переулка, а еще правильнее — щели между домами, изгибающейся так, как будто ее прокладывали по следу, оставленному змеей, больной падучей.
— Вот, — неожиданно спокойно произнес профессор, — Вот здесь находилась мастерская айн Хербера.
От мастерской остались только жестяные часы, покачивающиеся на кронштейне над запылившимся окном, да светлое пятно, на месте которого недавно висела вывеска с фамилией мастера-часовщика.