Обман сердца (ЛП) - Граната Кристен. Страница 15

Она качает головой.

— Ты такой странный.

— Говорит девушка, назвавшая попугая в честь убийцы.

Кэссиди встает перед клеткой и сует внутрь палец. Попугай прыгает по жердочке, пока не достигает Кэссиди, а затем склоняет голову.

— Видишь? Она милая.

— Поверю тебе на слово, — я тяжело вздыхаю и расправляю плечи. — Готова к фальшивому свиданию?

Она величественно взмахивает рукой.

— Готова к своему актерскому дебюту.

Обман сердца (ЛП) - img_1

Папарацци разбили своеобразный лагерь возле нашего многоквартирного дома, но это ничто по сравнению с толпой камер, мигающих перед рестораном.

— Селеста сказала, что собирается сообщить о нашем местонахождении паре человек, — я отрываю взгляд от толпы за окном машины. — Думаю, ей нужно подтянуть математику, если это то, что та называет парой.

— Она просто пытается помочь, — Кэссиди протягивает руку и сжимает мою. — У нас все получится.

— Я собираюсь обойти машину и открыть тебе дверь. Сиди здесь. И держись поближе ко мне, хорошо?

Она кивает и делает глубокий вдох.

Все выкрикивают мое имя, как только я выхожу из машины, оббегаю переднюю часть и рывком открываю дверь, протягивая руку Кэссиди. Обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Кэсси прижимается ещё ближе, пока я пытаюсь оградить ее от вспышек фотокамер.

Мы заходим внутрь и хозяйка заведения провожает нас к столику в маленькой угловой кабинке.

Кэссиди забирается первой, а я устраиваюсь рядом. Ее широко раскрытые глаза перебегают от окна к окну, в то время как снаружи собираются папарацци.

— Я закрою шторы, — говорит хозяйка.

— Большое спасибо, — я вежливо улыбаюсь ей. — Я это ценю.

Я кладу руку на подпрыгивающее колено Кэссиди.

— Все в порядке? Тебя не задели?

— Да, порядок, просто это было… слишком, — она издает смешок. — Ты действительно проходишь через подобное везде, куда бы ни пошел?

— Не везде. Думаю, здесь папарацци было мало, поскольку я новичок.

Она напевает.

— Я бы никогда не захотела работать папарацци. Это слишком навязчиво.

— Я тоже.

Как только подходит официантка и принимает наши заказы, Кэссиди, кажется, возвращается к своей обычной болтовне обо всем и ни о чем одновременно.

Единственная проблема в том, что я не могу перестать пялиться на ее рот.

— Что заставило тебя захотеть стать вратарем? Почему не… нападающим или кем-то в этом роде?

Я прикрываю рот кулаком и смеюсь.

— Это не просто нападающий. Он крайний, отвечающий за левое и правое крыло.

Она машет стаканом с водой в воздухе.

— Неважно, ты знаешь, что я имею в виду.

Знаю. Она старается, и это восхитительно.

— Ну, я помню, как впервые узнал, что такое хоккей. Мама брала меня с собой на работу в кондитерскую каждую субботу. Мне нравилось помогать растапливать шоколад и разливать его по формочкам. После этого всегда позволяла взять несколько штук домой. В то время на соседней улице строился ледовый каток. Когда он наконец был готов, мама привела меня туда после смены, чтобы на него посмотреть. Там проходил школьный хоккейный матч, и я помню, как был загипнотизирован детьми, летящими по льду. Сразу же сказал, что хочу играть в хоккей — мне было семь лет — и указал на вратаря. Она спросила, почему вратарь, и я ответил: «Потому что он никогда не покидает лед». Все остальные игроки входили в игру и выходили из нее, но вратарь оставался на месте.

Я останавливаюсь и делаю глоток воды.

— Честно говоря, я был не слишком хорош, начав кататься. Было трудно балансировать на коньках, и я не так быстр, как другие ребята. Так что, думаю, хорошо, что я всей душой желал стать вратарем, поскольку ни на какой другой позиции ничего бы не получилось.

Кэссиди внимательно слушает, подперев голову рукой и поставив локоть на стол.

— Где сейчас живет твоя мама?

— Она скончалась около десяти лет назад. Тяжелая борьба с раком молочной железы.

Кэссиди подносит руку к губам.

— Мне так жаль, Трент.

— Спасибо. Она была самым замечательным человеком, которого я когда-либо знал.

— У тебя есть какие-нибудь ее фотографии?

Я просматриваю галерею в телефоне.

— Вот несколько с тех времен.

— О, боже мой. Ты был так крут.

Я усмехаюсь.

— А эта сделана позже, когда меня задрафтовали в НХЛ.

— Она такая красивая. У тебя ее улыбка, — Кэссиди делает паузу. — А как же отец?

— Никогда его не знал. Мама встречалась с парнем в колледже, и когда тот узнал о беременности, бросил ее.

Она задыхается.

— Какой придурок!

Я приподнимаю плечо.

— Я прекрасно обходился без него все эти годы.

— Уверенна, так и было. Удивительно, что ты знал, чем хочешь заниматься, с такого юного возраста. И все получилось. Посмотри на себя!

Я издаю горький смешок.

— Ага, точно. Меня продала одна из лучших команд, а друг предал.

Она сидит прямо.

— Эй, не зацикливайся на этом дерьме. Ты все еще в НХЛ, и имеешь возможность заниматься тем, что любишь. Представь, если бы получил травму, положившую конец карьере или если бы не был нужен ни одной другой команде, — она тычет в меня пальцем. — У тебя есть возможность, так используй ее. Перестань прокручивать в голове произошедшее в прошлом и посмотри на то, что ждет впереди. Эти придурки оказали тебе услугу, так вытри ими пол. Или лед, наверное. Уничтожь их в этом сезоне. Выиграй… трофей. Большой серебряный кубок. И они пожалеют, что отпустили тебя. Ты…

Я наклоняюсь и прерываю ее поцелуем.

Я так же удивлен, как и она, и мы оба замираем, прижавшись друг к другу губами.

Черт, зачем я это сделал? Следовало сначала спросить.

Но Кэссиди не отстраняется. Она наклоняет голову и приоткрывает губы, скользя языком в поисках моего. Руки зарываются в ее волосы, захватывая шелковистые пряди у основания головы, чтобы удержать ее там, где хочу.

Каждое нервное окончание в теле оживает. Это не скромный поцелуй. И не для камер. Он неожиданный и всепоглощающий — и чертовски горячий.

Кэссиди стонет и этот звук чуть не губит меня. Чувствую эту потребность, как свою собственную, и не находись мы посреди ресторана, я бы дал то, чего она хочет.

Я отстраняюсь первым, но перед этим посасываю ее нижнюю губу, прежде чем отпустить с хлопком. Ее волосы растрепались, а помада размазалась, но от этого член только твердеет.

Блять, нужно выбросить подобные мысли из головы, находясь рядом с Кэссиди.

Ее щеки вспыхивают, когда та обводит взглядом ресторан.

— Как думаешь, нас кто-нибудь видел?

— Честно говоря, мне плевать.

— Почему?

— Я поцеловал тебя не из-за них.

— Тогда почему?

— Потому что больше не мог ждать ни секунды, чтобы узнать, какова ты на вкус.

Она заметно дрожит, и взгляд опускается на мой рот.

— Я…

— Вот ваши напитки. Извините за ожидание, — официантка ставит на стол мое пиво и бокал вина Кэссиди. — Есть какие-либо вопросы по меню или вы готовы сделать заказ?

— Мы еще даже не смотрели меню, — Кэссиди приглаживает волосы и застенчиво улыбается официантке. — Мне жаль. Вы не против вернуться через несколько минут?

— Конечно, нет. Не торопитесь, — она делает паузу и обращает внимание на меня. — Надеюсь, я не навязываюсь, но мой сын — большой поклонник хоккея. Вы не против дать автограф?

— Обязательно. Даже мог бы пообщаться с ним по FaceTime.

У нее отвисает челюсть.

— Боже мой, я бы выиграла «мать года», — она пытается вытащить телефон из кармана. — Его зовут Тоби.

Мальчик отвечает на звонок матери после пары гудков.

— Детка, посмотри, кто пришел в ресторан.

Она поворачивает телефон, и я беру его в руку.

— Привет, Тоби!

Глаза мальчика загораются.

— Вау, ты Трентон Уорд!

Я хихикаю.

— Да. Слышал, ты большой поклонник хоккея.