Когда случились мы (ЛП) - Солис И. Б.. Страница 18

Услуги прачечной потрясающие! Через три часа у меня есть вся моя одежда — чистая, аккуратно сложенная и индивидуально завернутая в бумагу, как будто она совершенно новая. Я быстро понимаю, что мне нужно купить больше. Джоггеры, толстовки и футболки не подойдут для месячной рабочей поездки. К сожалению, мне больше не хочется никуда выходить. Прилив энергии, с которым я проснулась, испарился при звуке его голоса.

Даже несколько часов спустя, после того как я проверил свою электронную почту и поговорила с Винни и Сол, я отчетливо слышу слова Генри.

“Луна, возможно, мне не следовало этого делать, но я не могу перестать думать о тебе. Перезвони мне. Пожалуйста. Я буду в Лондоне в…”

Вот тогда я перестала слушать.

Но…Я хочу услышать остальную часть его послания. Всё.

На секунду я задумываюсь, откуда у него мой номер, а потом вспоминаю, что он отправил себе фотографии, которые мы сделали на Таймс-Сквер. Вопреки здравому смыслу, я смотрю на них сейчас. Он выглядит таким красивым в серой шапочке, его руки обнимают меня, ослепительная улыбка ярче, чем окружающие нас рекламные щиты. Хорошие фотографии. Я абсолютно предвзята, но мы хорошо смотримся вместе.

Я не могу поверить, что он попросил меня остаться. И я не могу поверить, что на самом деле хотела этого.

Сидеть здесь, желая невозможного, глупо с моей стороны, поэтому я переодеваюсь в ту же одежду, в которой приехала. Когда я выхожу на улицу, я делаю двойной вдох, потому что первый человек, которого я вижу — Майя Акоста. Мы встретились в доме доктора Харриса в Малибу и сразу же поладили. Поскольку мы оба писатели, она отправила мне по электронной почте кое-что из своих материалов в качестве доказательства. Несмотря на то, что она предложила просмотреть мою работу, я никогда никому не позволяю читать то, что я пишу, пока не внесу правки, и, вероятно, это совсем не похоже на первый черновик, поэтому я всегда отказываюсь.

Она выходит из комнаты напротив, одетая в милое красно-черное платье в цветочек. Она напоминает мне мою сестру. Загорелая кожа и янтарные глаза. Хотя её светлые волосы отличаются от тех, что у Сол, сейчас ярко-голубые волосы.

— Луна? — она поправляет очки. — Привет! — она улыбается, явно удивленная моим появлением.

— Привет, Майя.

Она обнимает меня и приглашает на ланч.

— Ты потеряла свой багаж?

— Да, — в довершение ко всему пропали два моих чемодана. В настоящее время аэропорт занимается их поиском. — Там была всего лишь рабочая одежда. Ничего особенного.

Майя предлагает мне одолжить свою, но у нас разный размер. Абсолютно. Она не только намного выше меня, но и довольно стройная. Я невысокая и с пышными формами. Это круто. Я давно примирилась со своим ростом. И в большинстве случаев мне нравятся мои изгибы. Хотя для этого потребовалось время. Когда я училась в средней школе, я ходила по магазинам, и ничего не подходило. После того как я не раз приходила домой со слезами разочарования, жгущими мне глаза, моя абуэлита научила меня пользоваться её швейной машинкой. Теперь я просто перешиваю одежду по своей фигуре. В любом случае, моя задница или бедра ни за что не впишутся ни в один из нарядов Майи. Когда я говорю ей об этом, она одаривает меня слабой, полной надежды улыбкой.

— Означает ли это то, о чём я думаю?

— Поход по магазинам?

— Obvio (с исп. Очевидно)! Можно мне пойти?

— Конечно! Но сначала кофе. О, и мне нужно заехать в производственный офис. Ассистент доктора Харрис должен был встретить меня там.

— Она тебе не написала? Её рейс задержали. Она всё ещё в Панаме.

— Правда?

У меня сводит живот. Я могла бы остаться.

— Что?

Я сказала это вслух?

— Ничего. Мне нужно немного кофе.

Согретые горячим мокко и полуденным солнцем, мы прогуливаемся вдоль Темзы. Обычно тихая, Майя сейчас в разговорчивом настроении, рассказывает мне о детстве в Аргентине, хотя она родилась в Майами, и о своей любви к футболу.

— Кстати, здесь это тоже называют футболом, — сообщает она мне. — Они ненавидят, когда его называют соккером, и они поймут, что ты американец, если ты это сделаешь, — шепчет она о нашей национальности, как о чем-то плохом.

— Футбол. Поняла.

— Знаешь, нам стоит пригласить Хейзел, — предлагает Майя, присаживаясь на ближайшую скамейку, чтобы перевести дух.

— Потому что она тоже любит футбол?

Майя хихикает.

— Нет, потому что она выросла в Лондоне. Её мама из Ливерпуля, а папа из Южной Кореи. Она наверняка знает лучшие места для покупок.

Так мы втроем оказываемся в разных маленьких бутиках неподалеку от отеля. Рабочая одежда для меня, одежда для вечеринки для Майи.

— Луна, что с ними такое? — Хейзел хмыкает, жуя резинку и указывая на мои кроссовки для бега трусцой. — Перешла на бохо-шик?

Она смеется над собственной шуткой. Снова. Признаю, некоторые из её шуток бывают забавными. Некоторые из них немного безвкусны, но она никогда не бывает жестокой. Что отстойно, так это то, что я даже не могу посмеяться над ней, потому что она выглядит круто.

Прямые, длинные черные волосы Хейзел ниспадают ниже талии. Может, она и ниже меня ростом, но её осанка и четырехдюймовые каблуки делают её намного выше. А если серьезно, то эти две женщины великолепны и выглядят готовыми сидеть в первом ряду на показе мод или участвовать в нем. Я же выгляжу так, словно готова ко сну.

После того, как я закупаю достаточно одежды для своего пребывания в Лондоне, мы останавливаемся пообедать. Я случайно спрашиваю, как они познакомились, и Хейзел отвечает прежде, чем Майя успевает ответить.

— Я подумала, что она милая, и пригласил её на свидание, но Майя не согласилась.

Майя прищуривается.

— Это неправда, Хейз. Тебе нужно перестать говорить это людям.

— Но правда такая скучная! — Хейзел ворчит со смехом. Выражение её лица полно озорного коварства.

— Всё равно расскажи, — тихо настаивает Майя.

Не желая сдаваться так быстро, Хейзел съедает две огромные ложки мороженого. Майя медленно пережевывает лосося. Я наслаждаюсь своей курицей и пастой песто.

Они как пожилая супружеская пара. Интересно, случается ли это со всеми, кто пишет вместе.

Хейзел ссутулилась на стуле и скрестила руки на груди.

— Мы были соседками по комнате на первом курсе Нью-Йоркского университета, — её голос лишен жизни. — Ну вот, довольна?

— Да, — Майя улыбается, её тонкие губы изгибаются вверх, когда она поправляет очки на переносице.

— Это не скучно, — вмешиваюсь я.

Хейзел бросает на меня сердитый взгляд.

— Как единственный человек здесь, одетый в спортивную форму, твоё мнение не имеет значения.

Я хихикаю, но Майя ахает.

— Хейзел!

— Что? Это шутка!

Не находя это забавным, Майя больше ничего не говорит. Опущенный уголок её рта — это всё, что нужно, чтобы заставить Хейзел извиниться.

— Я пошутила. Ты же знаешь это, верно? Я не хотела тебя оскорбить или что-то в этом роде.

Я киваю.

— Я знаю, всё в порядке.

— Видишь, — Хейзел обнимает меня за плечи. — У нас всё в порядке.

На некоторое время воцаряется тишина. Хейзел забывает о своём мороженом и вместо этого сидит в своём телефоне.

— Знаете, я на днях была там, — говорю я, потому что долгое молчание начинает казаться неловким. — Я имею в виду Нью-Йоркский университет.

Лицо Майи озаряется.

— Правда? Когда?

— Вчера.

— Серьёзно?

— Да, — я киваю, доедая остатки пасты.

— Чем занималась? — Хейзел спрашивает одновременно с Майей.

— С кем?

— С коек-каким парнем, — отвечаю я, потому что на вопрос Майи есть самый простой ответ.

— Ты трахалась с каким-то парнем? — Хейзел хлопает ладонью по столу и смеется до тех пор, пока в её серых глазах не появляются слезы.

Майя бросает на меня сочувственный взгляд.