Эсминцы. Коса смерти - Ангелов Августин. Страница 39

Теперь запиши отряд тяжелых кораблей. Линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», тяжелый недостроенный крейсер, который пусть срочно достраивают, и их охранение из всех наших «Новиков», переделанных в крейсера ПВО. Ну и вторая половина подлодок им в помощь. Так вот и пойдем на врага. Пусть только довооружат и дооборудуют все корабли, согласно нашей заявке. Если нужно будет, то этими же силами и десант поддержим. А охрану водного района возложим на сторожевики, тральщики, торпедные катера и «морские охотники». Да, не забудь написать, что судостроительной промышленности необходимо в кратчайшие сроки построить для нашего флота специализированные десантные корабли.

– А если немцы пригонят против нас свои тяжелые силы? – спросил Пантелеев.

– Значит, примем бой. Мы же с тобой не трусы? – утвердился в своем решении Трибуц.

Он был почти полностью уверен, что, получив его запрос на довооружение флота, наверху отменят директиву об активных действиях на Балтике и вернутся к такой привычной и ставшей уже даже какой-то уютной и комфортной концепции пассивной обороны на минных позициях. Поэтому он мог позволить себе немного порассуждать об активных действиях. Ведь говорили, что и стены иногда имели уши. Так пусть слышат все, какой он храбрый моряк. И командующего прорвало:

– Но наши разведчики говорят, что ничего подобного пока опасаться не следует. Кригсмарине понесли довольно большие потери от англичан. Линкор «Бисмарк», крейсера «Адмирал граф Шпее», «Блюхер», «Карлсруэ» и «Кенигсберг» потоплены, как отправлены на дно и многие их подлодки. Хотя у немцев остались один полноценный и новый линкор «Тирпиц» и два линейных крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также четыре тяжелых и столько же легких крейсеров, а еще два старых броненосца, два десятка эсминцев, и шесть десятков подводных лодок. Но надо иметь в виду, что это вообще весь их флот. И они не смогут использовать его целиком против нас, потому что есть еще и англичане.

А сейчас у них тут в портах Польши стоят старые броненосцы «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн». Они особой угрозы не представляют. У них на двоих всего восемь одиннадцатидюймовок.

Потому, если мы усилим ПВО и поставим на корабли радары, как у противника, а разведка сообщила, что немцы уже на все свои корабли радиолокацию ставят и даже учатся стрелять по данным радаров, то думаю, сможем вполне потягаться с немецким флотом, при условии прикрытия наших кораблей авиацией. А еще мы можем попробовать заминировать датские проливы. У немцев-то главная база в Вильгельмсхафене. И как они пройдут на Балтику тогда через мины?

Вот напиши, Юра, в бумажку эту, что в рамках активных действий после довооружения наш флот намерен провести минные постановки в Датских проливах, чтобы ограничить проход немецких кораблей на Балтику. И тогда мы, действительно, будем иметь все шансы захватить стратегическую инициативу, разгромить порты и базы немцев и финнов на всей Балтике и не допустить никаких морских перевозок противников.

Таким образом, директива Генерального штаба будет нами выполнена. Но только после довооружения. Вот пусть там в Москве и подумают, как нас оснастить получше всем необходимым, ПВО усилить и радары на половину кораблей, хотя бы, установить. А если не смогут, то и у нас будет повод не рыпаться, а спокойно сидеть за минными позициями, как нас и настраивали все эти годы. Пока же мы изобразим активные действия, как они там, в Москве, и хотят. И все лишнее имущество из баз в Прибалтике будем вывозить потихоньку. Ну, и учения проводить станем соответствующие, чтобы в документах ни к чему придраться не смогли. А вдруг, действительно, флот дооснастят? Или, например, наркома Кузнецова с должности попрут? Так что настраиваться надо, пока, в любом случае, вражеские минные заградители топить. А дальше посмотрим, куда нас волнами жизни выбросит.

Ты, Юра, разберись потом, какие именно подлодки на охоту следует посылать, а какие надо для прикрытия водного района использовать. Это я тебе поручаю. И с кадрами разберись, кто чем командовать будет. Например, если в рейдерство эскадра легких сил пойдет, то там решительный командующий потребуется и помоложе. А на тяжелые силы можно и кого-то из стариков поставить. Так что сам уже с этим разбирайся. Да, и Лебедеву расскажешь о наших решениях, но без особых уточнений обойдись. Думаю, ты понял меня, Юра?

Пантелеев кивнул и отрапортовал:

– Так точно, все понял, Владимир Филиппович! Разрешите идти выполнять?

– Нет, дай, я сам сначала почитаю, что ты там за бумаженцию состряпал, – сказал недоверчивый Трибуц, взял у начштаба несколько исписанных страниц бумаги и принялся внимательно их изучать.

Тут старинная широкая и высокая дверь просторного кабинета неожиданно распахнулась, и стремительно вошел Евгений Лебедев, и не один, а вместе с начальником разведки флота Игорем Добрыниным. Оба выглядели весьма озабоченными и даже не поздоровались с адмиралами, лишь Игорь слегка кивнул им. Едва подойдя к столу, Лебедев схватил трубку телефона правительственной связи и начал куда-то звонить.

– Что произошло? – испуганно спросил Трибуц у начальника разведки.

– Сына его утром арестовали, – объяснил Игорь.

Глава 21

Конвоир провел Александра через галерею между административным зданием и изолятором временного содержания. Пока открывали решетку, перегораживающую этот длинный коридор, Сашу заставили повернуться лицом к стене. Потом повели дальше, спустились по лестнице и, наконец, впихнули в маленькую камеру. За ним с лязгом захлопнули тяжелую железную дверь.

Свет падал из крохотного окошка под потолком, зарешеченного двойной решеткой. В камере стояла жесткая железная койка, наподобие больничной, и цинковое ведро в углу, которое, похоже, использовалось вместо унитаза. Больше ничего в крошечном помещении не имелось. В воздухе стоял запах хлорки. То, что Сашу поместили в одиночную камеру, наверное, было и к лучшему, потому что Лебедеву совсем не хотелось общаться с другими арестантами. Он даже плохо представлял, о чем бы смог говорить с ними.

Сидя в камере, Лебедев невольно вспоминал все страшные легенды, рассказываемые про этот «Большой дом». В 90-х читал он даже такую байку, что якобы, когда строили этот дом в 1932-м, то специально для отделки цокольного этажа использовали гранитные надгробные плиты с монастырских могил, для того чтобы создать соответствующую защитную энергетику. И вроде бы, из-за этого в блокаду ни один снаряд и ни одна бомба в это здание не попали. Была и другая версия, что на верхних этажах держали пленных немецких офицеров, и потому фашисты, которые знали от своей разведки о таком живом щите, по зданию не стреляли и не бомбили его. А еще Александр читал, что людей здесь расстреливали в глубоких подвалах, а потом размалывали трупы мощными электрическими мясорубками и спускали кровавую кашу прямо в Неву. Слышал он и легенду, что кабинеты следователей были оборудованы специальными пыточными шкафами. Только вот у Сушилина в кабинете никакого шкафа не имелось. А еще Александр вспомнил, что Литейный с 1918-го и до 1944-го назывался «Проспект имени Володарского».

Время шло медленно. Иногда Александр слышал шаги конвоиров за дверью и какие-то отдаленные окрики в коридорах. Учитывая репутацию заведения, он все ждал, когда же его придут «прессовать». Наручные часы у него тоже отобрали, потому он не знал, сколько точно прошло времени после допроса, но по ощущениям, прошло уже часа четыре, наверное. А никто к нему не приходил. И ни еды, ни воды ему не приносили. Он все собирался справить малую нужду в ведро, но терпел до последнего, потому что на ведре не имелось никакой крышки, и моча начала бы вонять.

Сидя в камере, Александр думал о том, что если даже его расстреляют или насмерть замучают, то все равно, не зря он здесь пропадет. План «Барбаросса» во всей красе уже стал известен высшему руководству страны, а значит, какие-то меры принять успеют, и война пойдет по другому сценарию. Александр верил, что теперь советских людей в предстоящей войне с фашистами погибнет меньше. А вот насколько меньше, это уже зависит от того же Жукова и прочих руководителей. Конечно, не успел он еще рассказать очень многое из того, что хотел бы и мог сообщить о будущем. Не рассказал пока даже о немецком плане «Ост», которым предусматривалось принудительно переселить не только из оккупированных территорий Советского Союза, но и из Польши до 85 процентов всего населения в Сибирь. Не успел поведать про бесчеловечное обращение немцев с военнопленными красноармейцами и о лагерях смерти. Не написал еще подробности про проект «Манхэттен». Да и имена наших специалистов, способных создать ядерное оружие и хорошие ракеты пока не назвал. Но он не сомневался, что и предоставленной на данный момент информацией ему удалось немного столкнуть беспощадное колесо истории в сторону. Да и прожил он уже свой век. Так что Александр почти что смирился со своей новой участью «жертвы кровавой гэбни», когда вдруг железная дверь камеры открылась, скрипнув толстыми приваренными петлями, и конвоир прокричал: