Бывшие - Аркади Алина. Страница 5

Юбка ползёт вверх по ногам. Резко. Рывок, почти до талии натягивается ткань. Рука Троянова между ног, а пальцы наглым образом врываются в меня на всю длину. Выгибаюсь, пока он долбит меня на бешеной скорости и всхлипываю, потому что желаю его член в себе. Мне нужно немного. Только его, всего. Сейчас. Звон ремня и расстёгивающейся молнии. Я в ожидании. Томительно и с надрывом. Сладко от предвкушения, тело бьётся импульсами, готовое принять Троянова.

‒ Ну! ‒ Открываю глаза, сталкиваясь с довольной улыбкой. ‒ Давай уже, Троянов. Иначе я прямо сейчас застегну твои брюки и выйду, оставив с диким стояком. Удовлетворишь себя сам.

‒ Нет, ‒ рычит, сминая губы.

Будто заглатывает, а не целует, присваивает снова и снова, напоминая, кто здесь главный. Закидывает мою ногу на свою бедро, сжимая до хруста. Больно, но сладко. Одним рывком входит на всю длину, выбивая из меня стон. Двигается, ускоряясь, словно безумный. С остервенением и дикостью берёт то, что итак ему принадлежит. Я принадлежу. До сих пор. Никак иначе. И какой бы ошеломляющей ненависть ни была, я вся его. И так навсегда.

‒ Лиза… Лиза… ‒ Ведёт носом по щеке, прикусывает за шею. Сладкая боль. Злость на грани.

Злой секс. Когда партнёры, помимо удовольствия, причиняют друг другу боль, и смешиваясь, эти два яростных урагана, превращаются в смертоносный шторм, уничтожая обоих. Любовь и ненависть так тонко граничат друг с другом, что, соприкоснувшись, превращают половой акт в разрывающий на атомы экстаз. Чувствую Троянова в себе, вспоминая каждую выпуклость на толстом члене, ощущая каждое горячее движение внутри. Каждый удар отдаётся сладкой негой, разрывающей и будоражащей, каждый стон, как сладостное воспоминание о нас, которых больше нет.

‒ Ещё, Серёжа, ещё. ‒ Прижимаю к себе, почти впечатываясь в его грудь, оставляя свой запах и стоны.

Подхватывает, опрокидывая на рабочий стол. Снимает с меня туфли, укладывает ноги на свои плечи и снова врывается в меня, не останавливается, исходится в страстном порыве. До основания, с громкими шлепками.

Рывками трахает, как сорвавшийся с цепи зверь. Именно так нам нравится. Именно так было всегда. Натягивает на себя, с каждым движением присвистывая со стонами. А я уже не контролирую нас. Откидываюсь назад, отдаюсь ему полностью, с потрохами для него. Вся для него. Сходим с ума, снова сорвавшись. Нет контроля. Больше не будет. Вернулись назад, чтобы не сгореть от ненависти и боли.

Троянов нависает сверху, не прекращает двигаться. Бешеный взгляд, совершенно неосмысленный, бездумный, словно нечеловеческий. Неживой вовсе. Похотливо пожирающий меня. Притягиваю, погружаясь в него на всю. Пока Сергей вдалбливается в меня снизу, доводит до точки. Я почти на краю, сжигаемая, накрывающим меня оргазмом. Взрываюсь, громко вскрикивая. Трясёт от острого оргазма, бьюсь в конвульсиях, пока он продолжает трахать меня. Не остановится, пока не получит свой экстаз. Глубокий порыв и Троянов хрипит, падая на меня сверху.

‒ Ненавижу… Ненавижу, за то, что сейчас чувствую… ‒ надрывно шепчет, пока его член дёргается во мне, а ладонь до синяков сжимает бедро. Со стоном зарывается в волосы, шумно вдыхает, словно запоминая.

Срыв и чёртова капитуляция. Не прошло и трёх дней, как мы оба проиграли.

Помогает мне подняться. Словно пьяная, дезориентирована в пространстве. Чуть пошатывает, тело до сих пор дрожит от перенесённого наслаждения.

‒ Хоть бы спросил, можно ли кончать в меня, ‒ рычу себе под нос.

‒ Насколько я помню, ты всегда пила противозачаточные. Детей не хотела, ‒ огрызается Троянов.

‒ Я такого не говорила никогда. Это тебе дети были не нужны. Никто не нужен.

И папаша твой напомнил мне об этом во всех чёртовых красках.

– Ты мне была нужна. И тогда, и сейчас.

‒ Заткнись, Троянов. Прошу тебя, заткнись, ‒ снова завожусь, сметаемая злостью. – Это, как минимум, подло, бросаться такими словами, когда сам вот-вот станешь чужим мужем.

‒ И всё-таки, тебя это задевает. ‒ Сжимает ладони на талии, фиксирует перед собой. – Потому что я так и не сделал тебе предложение?

‒ Потому что я бы ответила «нет». ‒ Очередная ложь летит в Сергея, достигая своей цели в предполагаемом эффекте. Мрачнеет, подобно грозовой туче, а холодная сталь серебристых глаз прожигает насквозь.

‒ Не ври. ‒ Слишком близко, снова почти касаясь губ. – Себе не ври. Да и мне не стоит. Всё живо, правда ведь? Был уверен, что излечился от поразившей меня болезни по имени Лиза, но нет – теперь в разы хуже. Ситуация усугубляется тем, что и ты чувствуешь тоже самое.

‒ Ты ошибаешься, ‒ пытаюсь врать, глядя в глаза. – Троянов мы уничтожим друг друга. На этот раз окончательно. Нельзя построить новое на пепелище, пусть даже и на ещё слабо-тлеющем.

‒ Всё возможно, если этого хотят оба.

‒ Я не хочу, ‒ отвечаю быстро, чтобы у него не возникло сомнений, ‒ а ты мне такой роскоши предложить не можешь, потому что через месяц женишься на другой.

Его ладони обессиленно опускаются. Нет ответных аргументов, потому что их априори не существует.

‒ И кстати, ‒ задерживаюсь в дверях, ‒ получается, ты изменил своей невесте со мной, так что мои обвинения трёхлетней давности вполне обоснованы. На измену ты способен, как бы этого не отрицал.

‒ С тобой – в любое время дня и ночи. ‒ Сергей не улыбается. Это констатация факта, а не предположение.

‒ Давай договоримся – никакого секса на рабочем месте. Будешь настаивать, моё заявление тут же ляжет тебе на стол.

‒ А после работы?

‒ Я подумаю, ‒ размытый ответ, но внутри всё клокочет от желания послать его к чёрту. – До понедельника.

Закрываю дверь и бегу как можно дальше от Троянова. Не видеть. Не слышать. Не чувствовать.

Глава 4

‒ Елизавета Юрьевна, вы уже пришли? – Яна встречает меня в дверях моей квартиры. – А мы кушаем. ‒ Девушка мило улыбается, поглядывая в сторону кухни.

‒ Дальше я сама. Спасибо, Яночка. Оплату скину на карту, как всегда. Жду в понедельник.

Входная дверь закрывается, оставляя меня наедине со своим счастьем. Трудно найти хорошую няню, но с Яной повезло сразу, и девушка работает у меня уже почти год. Ответственная, серьёзная, но при этом умеющая располагать к себе детей.

‒ Привет, принцесса! – Целую тёмную макушку своей малышки.

‒ Мама! – Тянет ручки, и я перетаскиваю мою девочки на колени.

‒ Ты хорошо себя вела?

‒ Да. Мутики смотлела, иглала, кушала. ‒ Кивает, будто болванчик.

Огромные серые глаза, будто в душу заглядывают, выворачивая каждую мою эмоцию.

У Сони его глаза. Глаза Троянова. Маленькая копия Сергея, каждый день напоминающая мне о безудержном счастье, которое посчастливилось испытать нам обоим, и невыносимой горечи, разъедающей душу до сих пор. Моё маленькое счастье. Моя радость, излечившая меня после потери Серёжи. Его в моей жизни не стало, но появилась Соня, которая затмила собой всё, став главным и самым важным для меня человечком.

Когда состоялся наш последний разговор, разрывающий нас обоих взаимными обвинениями, я была на третьем месяце. О беременности сказать не успела, да и не нужно уже это ему было. Нам не нужно. Переехала в Москву, и Соню родила уже здесь. Арина помогала, за что я ей очень благодарна. Племяннику на тот момент было уже четыре, и сестра, больше меня разбирающаяся в вопросах материнства, стала моим главным советчиком и помощником.

А когда Соне не было ещё и года, нашла работу в «Слиме», наняла няню и вернулась в профессиональную сферу, чтобы обеспечивать своего ребёнка.

К Троянову не обратилась бы, даже если мне нечего было бы есть и негде жить. У него своя жизнь – без нас, и её частью мы никогда не станем. Его отец ещё тогда чётко и понятно объяснил, что я лишняя в их семействе, ненужный элемент – безродная девка, у которой ничего нет: ни собственного бизнеса, ни накоплений, ни золотых шахт. Для Трояновых я никто, не способна внести вклад в развитие семейного дела.