Вурдалак - Слэйд Майкл. Страница 54

На деревянных стульях с прямыми спинками по кругу сидели двенадцать человек — одни с озабоченными или встревоженными лицами, другие производили впечатление не вполне нормальных. Тощий парень с серебряной сережкой-гвоздиком в ухе говорил:

— Больше всего я боюсь свихнуться. В прошлом месяце в газетах писали про исследователей из Бостона. Они убеждены: вирус СПИДа гнездится в мозгу. Постепенно он поражает мозг, клетку за клеткой, и человек сходит с ума. С тех пор я места себе нe нахожу.

— Боязнь СПИДа — это обычная реакция заинтересованных лиц, Дон, — успокоил парня психолог (а тем временем в проулке за дверью черного хода Джек Ом заливал эпоксидной смолой деревянный клинышек). — Порой даже стопроцентно здоровые люди вдруг так пугаются СПИДа, что теряют способность вести нормальную жизнь.

— Одного моего приятеля, больного СПИДом, поцарапала кошка, и в ранку попали обычные паразиты, — подал голос второй молодой человек. — Другому бы ничего, а у него сделался церебральный токсоплазмоз — иммунная система-то ни к черту… Что с ним творилось — жуть! Чтоб снять приступ, приходилось делать анестезию, а то у бедняги руки-ноги дергались — не унять. Но лекарство действовало только на тело, а душу продолжало корчить. Что может быть хуже?

Аудитория, выказывая слабые признаки волнения, едва заметно заерзала на стульях (в проулке Джек Ом подставил облитый эпоксидкой клин под дверь черного хода и деревянным молотком осторожно вогнал на место).

— Господи, — выдохнул третий участник занятий, — какая несправедливость! Столько лет меня как только не обзывали — и козлом, и пидором, и петухом, даже били. Меня считали выродком — мне ведь нравились не женщины, а мужчины. И вот когда я наконец-то могу открыто и гордо признаться, что я гей, появляется СПИД, и я опять выродок. К старому страху добавляется новый, и мне кажется, я вот-вот сломаюсь.

— А эта охота на ведьм, гомофобия? — возмутился четвертый. — Теперь считается, быть геем — все равно что болеть СПИДом. Короче, если ты гей, ты вроде покойника. Нас боятся, избегают, презирают. Я чувствую себя прокаженным, который ждет удара бича.

— Уже дождались, — фыркнул пятый (а тем временем Джек Ом вогнал под входную дверь второй клин, покрытый эпоксидной смолой, и прикрепил к дереву картинку).

— Меня выбросили с работы и из квартиры, — подхватил третий. — Вот вы говорите, у нас развивается болезненный страх СПИДа. Да ведь сейчас даже у нормальных ВИЧ-фобия перерастает в самый натуральный психоз!

— Обложили со всех сторон. Мой любовник бросил меня, как только узнал.

— Господи ты боже, нас гробовщики отказываются бальзамировать!

— Мне отказались лечить зубы.

— Я собственными ушами слышал, как на одном ток-шоу врача спросили, не опасно ли пользоваться общественными туалетами, ходить в бассейн и садиться в автобусе!

— Можно подумать, это чума!

— Скоро появятся толпы линчевателей с веревками и камнями. Или нас загонят в карантин.

— Успокойтесь, — вмешался психолог. — К счастью, у нас есть возможность облечь эти переживания в ело…

— Да пойдите вы со своим спокойствием! Я боюсь, и не без причины. Так жить нельзя. Мир сошел с ума!

— Это пройдет, — рассудительно заметил психолог. — Пресса и ученые заинтересованы в нагнетании страха. Страх продает газеты и обеспечивает дотации на исследования. Страхом питается предвыборное краснобайство политиков. На СПИДе деньги делают быстрее, чем распространяется сама болезнь. Но СПИД неизбежно поразит и гетеросексуалов. Это лишь вопрос времени. И тогда ярлык «голубая чума» выйдет из моды.

В трех кварталах от клиники Джек Ом нажал на Кнопку Номер Один.

Под котельной, соседней с подвалом, где собирались для психологической разгрузки больные СПИДом, внезапно взорвался заряд франгекса, прикрепленный к водопроводной трубе. Взрыв разнес трубу и повредил котел. В подвал хлынули пар и вода. Над полом, затопленным на шесть дюймов, повисла сырая мгла, по стенам побежали ручейки.

— Задняя дверь не открывается, — раздался в мгновенно сгустившемся тумане чей-то крик.

— Входная тоже! — откликнулся другой голос.

За несколько улиц от клиники Джек Ом нажал на Кнопку Номер Два, и в подвале задребезжали оконные решетки.

В подземном туннеле близ здания, стоявшего на пути высоковольтного кабеля «17 W.L.9» к Уиттингтонской подстанции, сработал переключатель устройства, включенного Джеком Омом в цепь размыкателя В-926718. Ток, до сих пор текший по цепи размыкателя и параллельно — через устройство Ома, изменил направление и пошел по проводу, прикрепленному одним концом к верхней клемме устройства, а другим — к металлическим трубам, уходящим в подвал клиники, где собиралась группа психологической поддержки.

Раздались оглушительные вопли.

Сто пятьдесят киловольт голубой шаровой молнией ворвались в подвал. Прочерчивая в воздухе трескучие искрящие дуги, разряд переходил с предмета на предмет и танцевал на поверхности воды, залившей пол. Треск стоял такой, точно молния била в дерево. Несколько человек превратились в живые факелы; объятые пламенем, они дергались и корчились, точно марионетки, натыкаясь на стены и отлетая от них. У одной из жертв, заживо жарившейся на оконной решетке, расплавились кисти рук, грудная клетка лопнула, изо рта хлынула слюна, а от головы валил дым и сыпались серебряные искры.

Душераздирающие крики были слышны и за три улицы от клиники, но Джек Ом не замечал ни их, ни потускневшего света фонарей. Джека куда сильнее заботили шипение и потрескивание, доносившиеся из-за стальной стены его сознания.

IRON MAIDEN (ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВА)

Провиденс, Род-Айленд

9: 00

В доме № 75 по Дэвис-стрит, где размещены государственные учреждения, находится департамент здравоохранения — в частности, отдел учета естественного движения населения. В комнате 101 на первом этаже за длинной конторкой выстроились архивные шкафы, хранящие в своих недрах записи о рождениях и смертях, начатые еще в 1835 году. Женщина, которая по просьбе Цинка и Кэрол сейчас просматривала папки, напоминала Чандлеру его бабку со стороны матери: седина, очки в тонкой металлической оправе, бородавка на подбородке. В ответ на просьбу Цинка дать заверенную выписку из свидетельства о рождении Розанны, где было бы указано, что Енох Кийт — ее отец, женщина поглядела на него поверх очков и хмыкнула:

— Ах, ее.

Когда Цинк принялся изучать откопанный ею документ, она, скрестив руки на груди, спросила:

— Что-нибудь еще?

— Да. Мне нужно то же самое на детей Елены Хайд, урожденной Кийт.

Бабка опять хмыкнула:

— Ах, ее.

— Популярное семейство, — заметил Чандлер.

Десять минут спустя женщина вернулась и положила на конторку перед Цинком три свидетельства о рождении.

12 : 01

Дебора Лейн отпустила учеников, и колодец лекционной аудитории опустел. Собирая бумаги, она вдруг услышала шаги и подняла голову. По центральному проходу быстро спус-кался незнакомец. В нем чувствовалась непонятная угроза: мощно сложенный, шести с лишним футов ростом, он двигался мягко — камышовый кот, от которого жди беды. Седой — но это была не старческая седина, а сизая сталь. Серо-стальные глаза. Справа на подбородке шрам. Сид, обмерла Дебора.

— Кто вы? — отрывисто спросила она, косясь на дверь в двадцати футах от себя. Она очень боялась, что наконец встретила своего неведомого мучителя, много лет славшего ей непристойные письма.

Мужчина остановился и вскинул руки:

— Зачем же так нервничать? Меня зовут Цинк Чандлер. Я — инспектор Канадской королевской конной полиции.

— Тогда покажите жетон.

Он запустил руку в карман куртки и предъявил значок. Дебора перевела дух. Криво улыбаясь, она сказала:

— Не стоило вызывать вас из-за нескольких гнусных телефонных звонков. Хватило бы и ФБР.