Гранатовые джунгли (ЛП) - Браун Рита Мэй. Страница 17
Через две недели после того, как начались занятия в школе, я пришла домой около пяти и переоделась, чтобы потом идти на митинг. Флоренс удалось выманить Кэрри из дома и увести ее в новый магазин «Бритт». Я сидела на кухне с ярко-желтыми обоями, читала «Орландо» Вирджинии Вулф и хохотала во все горло, потом взглянула на часы и увидела, что уже полшестого. Я вскочила и поставила кофе. Темно-ржавый порошок заклубился в чистой воде, а потом я выглянула на улицу сквозь жалюзи и осознала, что Карл уже никогда не придет. Я чувствовала себя такой глупой и одинокой, ведь я поставила воду, чтобы он пришел с работы и выпил свежего кофе. Я села и попыталась снова читать «Орландо», но страница расплывалась перед глазами. Я встала и пошла в спальню Кэрри. У Карла был ящик в огромном коричневом старом комоде с верхом из серого линолеума. В этом небольшом ящичке он прятал несколько старых перочинных ножей с перламутровой ручкой, красный с серебряным портсигар тридцатых годов, размером с ладонь, и потертый овальный перстень с головой Афины, вырезанной на сардониксе. Целая жизнь ушла. Прекрасная жизнь, наполненная смехом - а все, что осталось от нее, - вот эта пригоршня подержанного товара, и тот не первого сорта.
«Плимут» пятьдесят второго года, переваливаясь, въехал на стоянку, и я услышала, как обе они выбираются, и каждая из них ворчит на другую, что ей не нужна помощь. Я проскользнула обратно в кухню и открыла книгу. Флоренс тут же заметила, что глаза у меня красные и нос хлюпает.
- Что это с тобой? - осведомилась она.
- Книжку грустную читала, вот и все.
Кэрри фыркнула, что я в жизни только и делаю, что читаю грустные книжки, и что так я себе совсем глаза испорчу.
- Сидишь все время носом в книжку. Заучка ты, вот ты кто, портишь глаза с тех пор, как маленькая была. И меня не слушаешь. Нет, меня-то ты никогда не слушаешь! А я для твоего же блага говорю, что хватит тебе столько читать. Твои вечные чтения тебе портят мозги не меньше, чем глаза. Все никак до тебя не дойдет. Совсем когда-нибудь здоровье угробишь, это так же верно, как то, что я тут стою и с тобой говорю. Молли, ты меня слышишь?
- Да, мама.
Она открыла большой белый пакет с прописными буквами «спасибо» и показала мне охапку пластиковых цветов.
- Это твоему отцу на могилку. Они дольше держатся, чем настоящие. Люди будут проезжать и видеть, что красиво.
- Они красивые. Извини, мне надо в школу.
Когда я выходила из двери, то услышала, как Флоренс говорит Кэрри:
- Полоумная у тебя девчонка. Когда отец умер, она не плакала, а над какой-то несчастной книжонкой сидит и ревет.
9
Последний класс был триумфом. Нам с Конни даже не приходилось идти на уроки, если нам не хотелось. Мистер Бирс писал нам голубые пропуска, чтобы мы могли уйти в любой момент. Единственные уроки, до которых мы снисходили - это углубленный английский с миссис Годфри. Она была такой замечательной учительницей, что нам даже хотелось учить староанглийский, чтобы читать Чосера. Кэролин тоже туда ходила. Мы все трое сидели в первом ряду и соревновались за самые высокие оценки.
Кэролин была капитаном в группе поддержки, и она обычно появлялась в столовой в своей форме с голубыми пряжками на белых ботинках. Мы с Конни были выше таких вещей, как участие в группе поддержки, но Кэролин это придавало популярность в школе. Мы, все трое, встречались с тремя парнями, которые близко дружили между собой. Когда нас видели соответственно с нашими парнями, мы обычно были ласковы с ними, как требовало строгое школьное общество, но на самом деле никто из нас троих ни на грош о них не заботился. Это было некое удобство, нечто такое, что требуется носить, когда ходишь в школу, вроде лифчика. Кэролин вся была как натянутая струна, потому что Ларри пытался уломать ее переспать с ним. Мы с Конни советовали ей соглашаться и покончить с этим, потому что нам уже опротивело слушать ее нытье, как Ларри хватал ее за сиськи в двенадцать двадцать утра, каждый субботний вечер. Кроме того, и Конни, и я занимались этим с нашими парнями безо всяких побочных эффектов. Никто, разумеется, не должен был знать, но все втихомолку знали. Вся эта откровенная гетеросексуальность забавляла меня. Если бы им было известно! Наши парни считали себя даром божьим, потому что мы с ними спали, но они были столь трагически предсказуемы, что мы прощали им их самоуверенность.
Кэролин решила, снова призвав на помощь свою безупречную логику, что если мы выиграем футбольный матч со Стрэнаханом, она пойдет на это с Ларри. Мы стерли их в порошок. Лицо Кэролин, пока она шла с поля брани, было не малиновым, как обычно, от крика во всю глотку, но бледно-серым. Конни и я подошли к ней, чтобы поддержать. Потом мы трое вернулись к раздевалке, чтобы ждать наших парней на свидание - у всех принстонские стрижки, ботинки «Видженс» и носки «золотой кубок». Кларк пришел со ссадиной на щеке и жаждал сострадания. Я сказала ему, что он герой футбола, он и был им, сделав два касания. Дуглас, парень Конни, тяжело ввалился (хороший полузащитник должен быть крупным), и она сказала ему, что он герой футбола. Ларри споткнулся в дверях, так ему не терпелось увидеть Кэролин. У нее не было времени сказать ему, что он герой футбола, потому что он сжал ее так, что кости хрустнули, и поцеловал, будто в фильме с Эрролом Флинном {25}, и приподнял ее, подсаживая в свой «стингрей» с открытым верхом. Кэролин нервно помахала нам на прощанье, и мы все помахали в ответ. Потом мы все четверо забрались в машину Дуга и отправились в кафе Вольфи, все время разговаривая о том пропущенном перехвате да об этом классном блоке, вперемежку с бананами и горячими помадками.
На следующее утро телефон прозвенел около девяти утра. Это была Кэролин.
- Мне надо с тобой поговорить прямо сейчас. Ты не спишь?
- Наверное, не сплю, если отвечаю.
- Я подойду, и мы можем позавтракать в «Форуме», идет?
- Идет.
Через пятнадцать минут прибыла Кэролин, еще более бледная, чем обычно. Когда я скользнула на переднее сиденье машины, то спросила:
- Ну и как себя чувствует новоиспеченная блудница Форт-Лодердейла?
Она поморщилась.
- В порядке, но мне надо спросить у тебя кое-что, чтобы знать, что я все сделала правильно.
Когда принесли яйца, на вид такие, как будто из них сбежали цыплята, она начала:
- Это всегда все так глупо? Знаешь, когда я вставала, все это дело потекло у меня по ноге. Ларри сказал, это сперма. Было так мерзко, что я чуть не блеванула.
- Привыкнешь.
- Ф-фу. И еще одно - что мне надо делать во время этого, просто лежать? В смысле, что вы делаете на самом деле? Они лежат на тебе, потеют, рычат, и это совсем не так, как я думала.
- Я уже сказала, привыкнешь. В этом нет ничего такого сверхъестественного, если ты этого ждешь. Не то чтобы я большой знаток, но люди бывают разные. Ларри, может быть, не самый горячий парень на свете, так что не суди по нему одному. По-любому, предполагается, что у них становится лучше с техникой, когда они становятся старше. А мы, похоже, сталкиваемся с ними в самом неуклюжем возрасте.
- В медицинской книжке написано не так. Там написано, что у них самый расцвет в восемнадцать, а у нас - в тридцать пять. Ну и как тут попасть в такт, а? Это все так смехотворно. Вы с Конни будете думать, что я истеричка.
- Нет, просто ты все принимаешь слишком серьезно.
- Но ведь это серьезно.
- Да нет. Это большая глупая игра, и это ничего не значит, если, конечно, не забеременеешь. Тогда это значит, что ты влипла.
- Понятно. Слушай, пойдешь пить в пятницу?
- Конечно. Как насчет Конни?
- Ей надо на какую-то журналистскую конференцию в Майами на выходные.
- Ладно, тогда пойдем вдвоем.
В пятницу вечером мы отправились на детскую площадку в Холидей-Парк. Никто не ходил туда поздно вечером, а полицейские патрули были слишком заняты, ломая кусты и свои ноги, чтобы беспокоиться из-за детской площадки. Мне не очень-то нравилось пить, так что я сделала несколько глотков для приличия, но Кэролин нализалась. Она съезжала по пожарному столбу, играла с кольцами и разбрасывала вокруг свою одежду. Когда она дошла до нижнего белья, то кратчайшим путем отправилась в синий самолет, стоявший на земле, и поползла по открытому хвосту к фюзеляжу. Она оставалась там, подражая звукам самолета, и, похоже, не собиралась бросать пилотский пост. Я заползла за ней. Там было узко и мало места, поэтому пришлось лечь рядом с ней.