Учитель (СИ) - Комаров Владимир Леонтьевич. Страница 16

Стоило мне подумать, как ружье тут же появилось в руках. Без вспышек, искр, фейерверков и прочих спецэффектов. Вот его нет, а вот оно уже есть. Надо потренироваться доставать его из разных позиций, понять как лучше это делать.

Я с некоторым благоговением рассматривал оружие. Черный, вороненый ствол с широкой мушкой. Под ним трубчатый магазин с удобным цевьем. Планка Пикатини сверху — небольшое рельсовое крепление, на котором привинчен прицел. Удобная пистолетная рукоятка. Простая, без каких-либо анатомических форм, под ладонь стрелка, но насечками, для надежного захвата. Телескопический приклад, немного помучившись с которым, я понял как его раскладывать.

Отличное оружие. Красивое, грозное, лаконичное.

И видно, что предыдущий хозяин следил и ухаживал за ним. А я даже не знаю, как разбирать этот дробовик.

Надо изучить этот вопрос. Вопросы. Как разбирать, как чистить, как стрелять. Где покупать патроны, какие документы для этого нужны, какие патроны подходят. Где можно пострелять из него, потренироваться.

Куча проблем, которые я собирался решить в ближайшее время. А сейчас надо подкачаться.

Переоделся в спортивный, оставшийся мне после отца, а потому слегка устаревший, костюм и пошел на ближайший школьный стадион. Благо он располагался совсем недалеко — буквально через два дома.

Когда-то я задавал маме этот вопрос — зачем ездить на автобусе, когда рядом уже есть школа? «Это заведение не достойно тебя» — услышал я в ответ, и больше мы к этой теме не возвращались.

С тех пор утекло много лет, страна пережила годы разрухи и еще одну войну, мы потеряли папу, я вырос и теперь бегу по стадиону этой школы.

Легкой трусцой одолел три круга, запыхался и рванул вперед что есть мочи. Чем тяжелее нагрузка — тем больше опыта. Поэтому включив игнорирование раны я смог пробежать еще два круга и только тогда упал на начинавший зеленеть газон.

Спринт. 950 метров. Получено 35 единиц опыта.

Спринт на изнеможение. 610 метров. Повышенный коэффициент 1.2. Полученный опыт 76 единиц очков.

Отдохнув и отдышавшись, перевернулся на живот и стал отжиматься, получив за двенадцать раз десять очков. А силовые-то тренировки оказывается выгоднее делать — больше опыта капает. Правда, с силой у меня проблемы, никогда не увлекался ничем подобным. В школе у меня был почетный трояк по физкультуре, которым я был вполне доволен и не стремился к большему. А сейчас придется.

С грустью посмотрел на турник, поплевав на руки, подпрыгнул, уцепившись за перекладину. Повисел безвольной сосиской, попытался подтянуться, но поняв, что дело дрянь, позорно спрыгнул на землю.

На сегодняшний день я в спорте больше теоретик, чем практик. Но, надеюсь, все скоро изменится.

Покачав пресс и получив за это пять очков, я пошел домой.

Солнце медленно скрывалось за горизонтом, бросая ввысь последние лучи, подкрашивая облака в малиновый цвет. Ветер сдувал пот, приятно охлаждая разгоряченное тело. Я размышлял о будущем, и жизнь казалась мне прекрасна.

И это было ровно до тех пор, пока я не свернул в наш двор и не увидел сидящую на скамейке у нашего подъезда Леру. Она плакала.

Глава 8

Она сидела на скамейке, освещенной ярким придомовым прожектором и, спрятав ладошками лицо, тихонько, стараясь не проронить ни единого звука, плакала. Изящные плечи сотрясались в рыданиях. Сквозь плотно сжатые пальцы протекали упорные слезинки.

— Лера, Лерочка, — я бросился к ней, присел напротив. — Что случилось?

Она чуть раскрыла пальцы, рассматривая меня:

— Ничего не случилось, — сквозь слезы, в нос, произнесла она. — Отстань от меня, Морозов!

Я быстро окинул ее взглядом, пытаясь понять что случилось. Стройные ножки, покрытые первым нежным весенним загаром, чуть прикрывала короткая юбочка «гармошкой» — последний писк моды этого сезона. Тонкая маечка на бретельках открывала голые плечи, по которым ленивыми волнами рассыпались ее русые волосы. Одета модно и аккуратно. Наверняка собиралась тусить где-нибудь всю ночь в клубе. Однако сидит на скамейке и плачет.

— Лера! Ты же знаешь, что не отстану. Проще сказать, — я схватил ее за запястье, пытаясь увести правую ладошку от лица.

Она, в начале немного посопротивлявшись, всё же в итоге сдалась и опустила руки вниз.

— Ну, доволен?

На левой половине лица Леры черным пятном расплывался здоровенный синяк.

— Нагляделся? — вновь срываясь на слезы, громким шепотом бросила она мне в лицо. — А теперь уходи! Видеть тебя не хочу!

— Валерия, да подожди ты! Кто тебя обидел? Почему? — я был шокирован не меньше ее. Я знал эту девочку с малых лет. Вместе жили в одном подъезде, вместе росли, вместе испытали первую любовь и первый робкий поцелуй. И хоть мы теперь раздельно, но моя любовь к ней всё так же пылает в груди. И мне больно видеть девушку в таком состоянии.

— Да какая разница, Морозов! Ты его не знаешь, — негромко произнесла она. Она, опершись локтями в колени, сидела низко склонив голову, так, что волосы полностью скрывали ее лицо. И только капельки слез, не прекращая падали на сухой асфальт. Кап, кап, кап.

Я сел рядом, обняв ее за плечи. Она, поначалу дернувшись, попыталась скинуть руку, но быстро прекратила попытки.

— Лер, давай в полицию обратимся. Он же тебя избил! Это же статья! — я потянулся к карману, в котором лежал телефон.

— Не смей! Тебе жить надоело? Он нас тут рядом и закопает, и плевать ему на полицию. И вообще — отвали. Я тебе уже давно сказала — не лезь в мою жизнь!

Она поднялась со скамейки и. стуча каблуками, пошла в подъезд.

А я остался сидеть. В очередной раз мое сердце, мои чувства втоптали в грязь. И я совершенно ничего не мог с этим поделать.

Чувствуя себя оплёванным, поплелся домой. Пошвыркал чаю, закинул в загрузочную емкость конструктора очередную порцию нужных материалов и лег спать.

Утро было обыденным.

Мама совершенно противным голосом разбудила «засоню героя-учителя», накормила вкуснейшими бутербродами с кофе и, торжественно вручив портфель, выпнула из квартиры.

Я, совершив легкий спринт, принесший мне очередные 20 очков опыта, смог без потерь прорваться в автобус и даже занять вполне себе неплохое место у окна. Стоячее, естественно.

А вот в школе всё изменилось.

Крыльцо встретило меня потрясающей пустотой. Это было так непривычно, что я даже заволновался — не опоздал ли? Но, глянув на часы, успокоился. Времени до первого звонка еще было целый вагон! Целых двадцать пять минут. Где вечно гогочущие старшеклассники?

Открыл дверь и на меня уставился мигающий красным глаз видео-камеры. Дальше за толстым, видимо пуленепробиваемым стеклом, вместо убитой бабушки-вахтерши сидел суровый росгвардеец в «полном параде». То есть каска с забралом, бронежилет, на руках и ногах — чешуйчатая броня.

Он, тщательным образом изучив мой пропуск, нажал на кнопку, и только тогда решетчатая, во весь рост дверь, вместо прежней крутилки, раскрылась.

Вот было бы такое три дня назад и никаких жертв точно не было бы. А сейчас это похоже на махание кулаками после драки. Ну кому в голову придет снова нападать на ту же школу, в которой только что произошел шутинг? Да даже самому распоследнему идиоту не придет.

Вбежал по лестнице на второй этаж и наткнулся на ярко-зеленую ленту «Полиция. Не пересекать», опутавшую вход в учительскую. Закрутил головой, пытаясь понять, куда идти. Поймал пробегавшего мимо пятиклассника и после недолгих расспросов узнал новое «лежбище» своих коллег.

Открыл дверь и поймал волну тишины, распространявшуюся от меня до самой дальней стены. Пара десятков глаз теперь были устремлены в мою сторону.

Кто-то смотрел с радостью и узнаванием, кто-то с тревогой, некоторые с ожиданием. И только один человек смотрел на меня с восторгом. Ледокол.

Зинаида Ефремовна, сняв свои страшные очки, чуть подслеповато щурясь и радостно улыбаясь, схватила меня за плечи, развернув так, чтобы я стоял лицом перед учителями, как школьник вызванный к доске.