Клеймо тирана (СИ) - Попова Любовь. Страница 21

Я выгибаюсь, чувствуя, как в центр живота стреляют искры удовольствия. Принять его дико сложно, но язык, этот сильный язык, словно тугие веревки, дает только дергаться, но терпеть.

Терпеть. Наслаждаться.

Переживать каждый миг. Каждое гибкое движение вызывает стыд и восторг. От Леона нет спасения и я просто смиряюсь с собственными чувствами к тому, что он со мной делает. Касания к клитору как крылья бабочки. Сначала легкие, а потом начинают двигаться быстрее. Погружение в лоно заставляет вскрикнуть. Господи, как хорошо…

Я вскрикиваю раз, другой, я на грани, готовая вот-вот взорваться от яростной ласки, что хлещет по самому центральному нерву.

Внезапно Леон отстраняется, оставляя меня за секунду до падения.

Я ахаю от возмущения, злость в груди взрывается. Бью его по щеке, а он смеется. Сволочь! Второй раз не удается, он хватает мое запястье, второе, убирает за голову.

— Хочешь кончить?

— Да пошел ты! Ты специально это сделал.

— Просто хочу быть в тебе, когда ты кончишь

Между ног огнем горит и одновременно лижет сквозняком. Потрясающее сравнение.

Ноги так широко разведены, что кожу покрывают пятна розовой краски. Хочу свести, но головой качает.

— Ты реально такая скромная или притворяешься умело? — спрашивает он вдруг. Бесит!

— Думай, что хочешь! — хочу дернуться, а он только скалится. Я кажется замираю, потому что даже сквозь это издевательское выражение выглядывает его улыбка. И глаза обычно жестокие, безжалостные излучают голодное веселье. — Отпусти.

Мне так страшно. Я уже почти смирилась с тем, что изменяю Коле по собственной воле, но смириться с тем, что такой как Зверев может мне действительно понравится, смириться очень сложно.

— Отпусти! — дергаю сильнее и я вдруг оказываюсь свободна. Вскакиваю с дивана, но Леон хватает меня за руку.

— Иди сюда и прекрати думать, — поворачиваю голову и смотрю на то, как он ширинку расстегивает, как член пружиной из штанов выпрыгивает. Я тут же бедра сжимаю, между которых начинается потоп.

Можно сколько угодно говорить, что я сексом со Зверевым спасаю Колю, сложнее понимать, что сама хочу того, что это животное так яростно навязывает.

— Или сюда, маленькая, сама иди, ты же хочешь? — поглаживает он свой член, крупными пальцами. — Хочешь потрогать его?

— По идее его нужно оторвать, — усмехаюсь, он в ответ.

— Для этого нужно к нему прикоснуться.

От едва различимых хриплых ноток в его голосе в живот ощутимо бьет пульс. Переминаясь с ноги на ногу, опять понимаю, что стою перед ним обнаженная. И что даже стыд не позволяет прикрыться. Его взгляд противоречит этому. Он смотрит на мое тело, словно на святой Грааль, который наконец заполучил. Это заставляет дрожать телом, ощущать себя почти богиней.

Делаю шаг к нему, даю ему управлять своей рукой. Дергаюсь, когда пальцы касаются мягкой гладкой поверхности на самом кончике. Она такая бархатная и приятная наощупь, что пальцы затекают.

— Да, вот так, потрогай меня. Бля, Вер. Просто сожми его нахуй, пока я не взорвался.

Его откровенность подкупает, и я позволяю взять мою руку и сжать ею член.

Стоять не очень удобно и я на корточки сажусь. Поглаживая гладкую плоть, смотря за реакцией Леона и судя по всему это отличный способ не только сделать его счастливым, но и почти подчинить. Ощущение собственного превосходства почти опьяняет. Он так умело меня доводил и бросал все в конце пути, я ведь тоже могу сделать так же.

Я начинаю сжимать член крепче, смотря как набухают и без того яркие вены. Пугающее зрелище, но будоражит дико. Руки трещат, словно в них провода электрические, а Леон стискивает зубы и почти стонет.

— Бля, сдохнуть можно, — вдруг откидывает он мою руку.

— Эй!

— Потом поиграешь с ним, а пока, садись, — он скользит по члену рукой, а я моргаю, немного не понимая. — на член садись. Сама.

Я смотрю на этого гиганта, не понимая, как он влезал в меня, но Леон не церемонится. Магнитит к себе, заставляя подойти на расстояние упершейся ладони в его грудь. В его глазах цунами, в моих страх и неверие, что я делаю это добровольно. Но мое собственное благоразумие давно лежит под теплым одеялком, погружая меня в вакханалию их чувств и ощущений. Порочных. Грязных. Волнующих кровь.

— Ноги шире. Давай, сильнее. Раскрывайся, вот так, — головка касается раскрытых лепестков и просится внутрь. Я роняю голову, смотря как Леон чуть потрахивает меня, вжимая головку в самый центр.

От этого полувторжения по телу мгновенно разошлись упругие незатухающие волны, раз за разом окатывая спину россыпью крупных мурашек…

Хотелось себя спросить, что творю, почему больше не сопротивляюсь.

Но советь молчала под давлением острых как нож ощущений, от которых горло перехватывало, а рот раскрывался в немом крике.

В нос бьет смесь запахов, что растекаются по телу патокой. Чужой тяжёлый запах. Смесь древесной туалетной воды, его личного мускусного аромата и моего лимонного пирога, что стоит в духовке. Кажется, я настолько пропиталась его запахом, что смогу определить с закрытыми глазами.

Леон сжимает одной рукой мое бедро, удерживая в одном положении. Хрипит, смотря то мне между ног, как уже скрывается головка. Я и сама бросаю туда осторожный взгляд, почти детально рассматривавя как сейчас член выглядит пробкой, даже сквозь которую стекает влага. Чееерт, очень много влаги.

— Скажи, охуенно, да… — шепчет хрипло и мы одновременно поднимаем головы, одновременно врезаемся взглядами. И я лишь сейчас остро понимаю, что действительно хочу это испытать, хочу это в себе.

Я не собиралась сопротивляться поцелую, но не была готова к напору его губ.

Он вжимает ими, толкает язык.

Вскрикиваю, чувствую, как это вторжение зеркалит то, что между ног.

На член сажусь резко и глубоко.

Леон не отпускает, удерживает бедро и жестко долбит, работая бедрами.

Сразу и сильно. Ощущение просто на пределе возможного.

И поцелуй. Дикий, животный.

Мне неудобно, но я продолжаю выть ему в рот под расстрел его толчков, что кажется бьют мою матку, не давая даже продышатся.

— Бля, — выхолит он резко, чуть сжимая член, словно снимая напряжение. Поднимает раздвоенный взгляд. Я часто дышу, смотря, как его член почти пульсирует. Он дает себе ровно тридцать секунд, за которые уже выебал меня в своих мыслях в таких позах, что думать стыдно.

— Принести тебе воды? — спрашиваю, чтобы факел остудить. Он часто дышит, кивает. Шлепаю к графину. Чувствую его за спиной, руки сразу дрожать начинают. Поворачиваюсь к нему лицом, словно это безопаснее, протягиваю воду.

Он вдруг берет стакан, а еще мое лицо.

Больно, его ощущение полной безопасности и силы, которую он сдерживает, доводит просто невыносимо.

Хочется купаться в этом чувстве защищенности, никого не стесняться, ничего не опасаться.

Он пьет, а потом выливает в мой рот струйку, чтобы выпила воды. Очень пошло, но я не могу оторвать от него взгляд.

Только откашливаюсь, но тут же чувствую как прохлада стекает по стенкам желудка и ахаю, ощущаю твердую плоть языка. Такого же прохладного как вода.

Это другой поцелуй. Медленный. Жадный.

Вытягивающий все остатки мыслей о том, что это может быть хоть сколько — то неправильно.

Я ведь спасла Колю, почему теперь я не могу немного расслабиться и просто наслаждаться тем, как влюбленный в меня мужчина ласкает мое тело. А то, что он в меня влюблен я ощущаю на клеточном уровне, особенно там, где мое собственное сердце бьется так часто.

Охаю, когда Леон легко поднимает меня в воздух. На столешницу кухонного гарнитура, приставляет член к раскрытой щели. Заглядывает в глаза ровно в тот момент, когда его кувалда пробивает глухую оборону. Напряжение всех этих минут было такой силы, что я просто сворачиваюсь в узел, стягиваю его плоть своей, разрываясь на молекулы и кончая на его толстой палке. Словно держусь за нее, как за единственную преграду между мною и пропастью.