Прощение - Шелбогашев Влад. Страница 5

– Спасибо за вечер, пока, – попрощался я.

– Да, хорошо посидели, пока, Тимур, – будто не плакала пять минут назад сказала Алина.

– Приходите еще! – крикнул он вслед.

Такси уже ожидало нас, и мы поехали ко мне. Алина еще продолжала тихонько плакать, закусывала губу и щипала себя, чтобы остановить слезы. Она говорила, что боль ее отвлекает. Когда мы приехали домой, она пошла умыться. Когда она вернулась, казалось, что она почти успокоилась. Я ненадолго оставил её – пошёл умыться и помыть руки. Вернувшись буквально через минуту, я увидел, как она села на пол в зале и начала плакать, чуть ли не катаясь по полу. Я подбежал к ней и обнял.

– Алина, что с тобой? Все же хорошо было, что случилось?

– Ничего не хорошо, я должна тебе сказать…

– Скажи, что случилось?

– Просто… М-меня… Изнасиловали… Как можно меня любить… Вот, теперь ты знаешь.

Я был в полном ступоре, не знал, что лучше сказать. Какое-то время я просто молчал, кажется, это было не так долго, но эти секунды длились будто бы бесконечно. В голове начал копошиться рой мыслей о том, как такое могло произойти – мигрант, безумный бомж или случайный уголовник подкараулил ее в подъезде? Или это произошло на вписке, где ее толпой зажали пацаны и пустили по кругу? Было ли это в детстве или относительно недавно? Мерзкие мысли, я понимаю, но они возникли сами собой. У меня было столько вопросов. Я решил, что сейчас это неважно и нужно ее успокоить. Честно говоря, я даже не понимал, как потом продолжить этот разговор и стоит ли вообще его продолжать. Ладно, есть только сейчас и сейчас надо ее успокоить.

– Я тебя люблю слышишь, я тебя люблю, все в прошлом. Все будет хорошо.

Она еще долго лежала у меня на коленях и постепенно успокаивалась, а у меня не осталось ни одной мысли. Я был в шоке. Одновременно мне хотелось узнать все подробности и в то же время сделать вид, что этой истерики не было и все забыть. Когда Алина успокоилась она пошла умыться снова. Мы легли спать, а на следующее утро не стали продолжать этот разговор – я решу продолжить его в самый неподходящий момент.

21 мая 2021

Мы встретились с Алиной и Тимуром на станции “Речной вокзал”. Нужно было доехать до пляжа Обского моря, это огромное водохранилище, но почему-то называется морем. Там должна была состояться тусовка «поп-ап» с очередным dj-сетом. Втроем мы стояли на станции и весело обсуждали творчество популярных на то время рэперов: Платина, Lil Krystalll, OG Buda. Для молодых людей это естественно. Рэперы задают им моду – в стиле, поведении, ценностях и само собой в музыке. Стыдно признаться, но и я пытался подражать им. Правда, получалось как-то неестественно, наверно, как я писал выше, потому что у меня никогда не было по-настоящему сильного желания к одноразовым половым связям и большим деньгам. Еще один столп их творчества – наркотики. Но и их у меня никогда не было – я всегда боялся попасться с ними полиции.

Сев в электричку, мы с Алиной слушали одни на двоих наушники, а Тимур сидел напротив. Всю дорогу мы проехали молча и это никого не смущало. Некоторые пассажиры были в одноразовых масках несмотря на то, что карантин после COVID сняли и ношение масок было уже необязательно. Спустя сорок минут электричка остановилась на станции “Обское море”. Это место всегда ассоциировалось у меня с песнями группы “Кино”, такими как “Сосны на морском берегу” и “Музыка волн”. Спрыгнув на платформу, сквозь эти самые сосны пробивалось слепящее нас солнце. До вечеринки оставалось еще несколько часов. За пятнадцать минут можно было дойти до Новосибирского Академгородка. Чтобы убить время, было принято решение пить там пиво.

По пути туда мы разговаривали на общие темы. Но постепенно все начало меняться. Когда я пытался что-то сказать, Алина либо игнорировала и продолжала говорить так, как будто моих слов не было, либо же просто перебивала. Через короткое время они уже вообще говорили о темах, которые могут понять только люди из их компании. Я понимал, что они друзья и они могут пообщаться на сугубо свои темы, поэтому я замолчал. Вектор разговора, в котором я был лишним, никак не заканчивался. Пару раз я попытался вникнуть или спросить что-то, чтобы хотя бы формально участвовать в разговоре, но продолжал игнорироваться. Тимур этого, кажется, не замечал, а Алину это будто устраивало. У меня резко пропало настроение, и я не мог больше вести себя, как в начале нашей встречи. В моей голове будто переключился тумблер, который отключил всю мою жизненную энергию. Мое лицо непроизвольно стало грустным, даже грустнее, чем обычно. Мне уже не хотелось разговаривать и даже предпринимать попытки. А тем временем они все продолжали болтать.

Мы купили пива и сели на лавку. Даже пиво не поправило мое настроение. Я ещё раз попробовал вести себя немного активнее и снова попытаться стать частью разговора, но это было без толку и снова замолчал. Тимур витал в своих мыслях, в то время как Алина пыталась снова захватить его внимания, а меня будто там не было вовсе.

Рядом с нами был буккроссинговая будка, которые стояли по всему центру Академгородка. Алина взяла оттуда книгу и нашла в ней гербарий. Опять же, показывала она его в основном Тимуру. Она как будто решила выдавить меня из этой встречи, чтобы я чувствовал себя подавленным. Подавляла она меня, как мне кажется, непроизвольно. Я думаю, что ее мама подавляла ее отца, и она переняла эту модель поведения. От этого понимания легче не было. Я уже просто пил пиво и смотрел в пустоту. Это было чувство полной отрешенности. Было очень обидно – это было похоже на те эмоции в детстве, когда взрослые не обращают на тебя внимание, зато уделяют внимание ребенку друзей, которые зашли в гости, хотя младше он тебя всего на год-два. Или, когда твой друг в детском саду бросает тебя и предпочитает играть с другой компанией, а тебя не позвал. Когда ты пытаешься привлечь внимание в подобных ситуациях, чувствуешь себя как старый, несмешной, жалкий клоун.

Наконец, Тимур заметил, что я какой-то грустный. Спросил, все ли нормально. Я думаю, в такой ситуации невозможно было бы объяснить, что со мной. Тимур долгое время не замечал, что я молчу, потому что тоже, о чем-то думал и вообще мы с ним почти не знакомы – ему по большому счету на меня плевать, а Алина делала это непроизвольно. Объяснять что-то было бесполезно, они бы это просто не поняли, потому что не замечали, и я сказал, что все в порядке. Алина начала меня донимать, выяснять, что не так, кусаться, толкаться, щипаться, но у меня уже не было никакого настроения и тумблер уже не мог переключиться обратно. Я почти не реагировал, а если реагировал, то небольшим раздражением, которое тем не менее чувствовалось. И Алина его почувствовала, после чего настроение испортилось и у нее.

Пик всего этого недоразумения случился тогда, когда ей стало интересно, какая у меня фотография в паспорте. Она попросила показать, а потом взяла мой паспорт и отсканировала своим айфоном. У меня тревожное расстройство и в меня, как иголками стали проникать навязчивые иррациональные мысли о том, что скан может попасть не в те руки. Например, Алина потеряет телефон или с него каким-то образом утекут файлы – это было нечто вроде ОКР – мне нужно было, чтобы она удалила скан и всё тут. Она же наоборот стала меня злобно дразнить тем, что оформит на меня микрокредитов. Это могло бы быть смешно, но не при сложившихся обстоятельствах. Я попросил ее удалить спокойным тоном, но она решила, что мой голос слишком раздраженный. Я повторил просьбу уже не так спокойно, объяснив, что я тревожный и мне плохо, и продолжал просить удалить. Она не делала этого, наоборот начала говорить, что она бы сразу удалила если бы я попросил спокойно и вежливо, сказав “пожалуйста”. Я считал, что первый раз был именно таким – спокойным и вежливым, за исключением слова «пожалуйста», но наши мнения не совпадали. После этих препирательств она все же удалила скан, но настроение у всех было полностью испорчено. Тимур смотрел на все это и в его глазах читалось слово «пиздец». Алина с иронией отметила, что, когда гуляешь с влюбленной парой и они начинают ссориться это всегда выглядит стыдно и неловко – теперь мы стали такой парой, а Тимур невольным свидетелем. Не знаю зачем Алина меня провоцировала, у нее порой был довольно жестокий юмор – она любила обзываться, причинять боль тем, что кусается, щипается и давит прыщи, которые невозможно выдавить. Часто она перегибала и мой тумблер переключался. Забавно, что тумблер никогда не переключался обратно – только на следующее утро мое эмоциональное состояние приходило в норму. Обидно, что мы поссорились из-за такой глупости.