Настоящий Спасатель 3. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам. Страница 49

Исчезновение свидетелей и подозреваемых, смерть адвоката, а главное можно скрыть настоящих преступников их мотивы.

С этого мгновения я понял, что ни на какую справедливость беспристрастное рассмотрение фактов можно не рассчитывать.

Вышак работал в чьих-то интересах. Это очевидно.

Ну что же. Гражданин начальник. Я принимаю вызов и готов послушать какую игру ты затеял.

— Помню, гражданин следователь.

— Вот ты как заговорил. Как блатной. Признавайся, вор?

— Не понимаю о чем вы говорите, гражданин следователь.

— Ну как не понимаешь? Рассказывай где тело Ветрова спрятал, почему адвоката убил?

— Гражданин следователь, я понятия не имею о чём вы говорите.

Калинин сменил тон и пошел в атаку. Он подчеркнуто обращался на вы. Никакого панибратства. Теперь он демонстрировал дистанцию. Означающую, что я для него враг.

— Итак, гражданин Бодров, главное теперь для вас не отрицать свою причастность к преступлениям. Во-первых, это бесполезно: даже не мечтайте о своей квартирке, вы теперь в казённом доме надолго, если не навсегда. Показания вы будете давать здесь, расколетесь тоже здесь и здесь же выложите вот на этот стол всё. Нахапанное вами с подельниками, Бодров, у советской власти и у советского народа-строителя коммунизма.

Я никак не отреагировал. Понимал, что вступление еще не закончено. Основная часть ждет впереди.

— Таких, как вы, Бородов, через мои руки прошло огромное количество за время работы в органах. Я уж считать перестал вас, хотя первое время держал в памяти всех своих воров, да бандитов наподобие того, как глупые парни нарциссы ведут счет десяткам оттарабаненных баб. Вас я вряд ли запомню. Слишком ясное и ординарное дело. Вижу, что не терпится вам перейти ближе к делу. Перейдем. А может быть, и не перейдем вовсе. Посчитаем дело закрытым, и точка. Это в наших силах. Желаете закрыть дело, Бодров?

Он сделал паузу и закурил. Выпустив дым он зашагал по камере.

— Почему молчите? Вас никто кроме меня не слышит. Можете смело предлагать взятку. Я человек прямой, называю вещи своими именами. Вы ведь вывезли склад Солдатенко, а значит денежки у вас, гражданин Бодров, имеются. Предлагайте. Сколько стоит ваша свобода? Десять кусков? Сто кусков? Вы же хотите чтобы дело закрыли?

Я с интересом посмотрел на него. Он, как паук плетущий паутину, умело расставлял ловушки. Если бы я среагировал на последний вопрос, то он мог бы утверждать, что я пытаюсь подкупить должностное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей.

— Гражданин следователь, я рассчитываю на честное и беспристрастное следствие. Я никогда и никому не платил взяток и не собираюсь. Я принципиально против. Я не имею никакого отношения к вывозу складов и товаров. Денежными суммами тоже не располагаю. На зарплату спасателя не разгуляешься.

— Бодров, вы определитесь, вы спасатель или блатной? Мне с вами как работать. Я смотрю на вас пока вы ведете себя, блатной. Для того, чтобы вам легче было определиться я вам один забавный анекдот расскажу. Ну как анекдот — быль. Но быль такую, что ее столько рассказывали, что она в анекдот превратилась.

Короче говоря, был такой великий полководец усатый Семен Буденный. Приводят к нему перебежчика. Из белогвардейцев. Перебежчик в ноги бросается. Так, мол, и так, Семен Михайлович, ошибался я, воюя против вас, красных. Понял, что белые настоящие душегубы. Я теперь ярый сторонник красных идей, и ваших кавалерийских талантов. Возьмите меня к себе воевать. Буденный говорит: «Хорошо. Служи верой и правдой делу Великой Октябрьской Революции».

Переодели перебежчика, переобули, дали коня красавца-гнедого. Повоевал немного бывший белый, но вдруг показалось ему, что он теперь не сторонник красных идей, и кавалерийских талантов Семена Михайловича. Спрятался, улучшил момент и снова свалил к Деникину.

Явился к деникинцам и говорит: так, мол, и так, ошибся я. Буденный — человек говно, вокруг него мерзкий плебс, большей вони и совершенней лжи, чем советская власть, вообразить себе невозможно, и лучше уж, ваше превосходительство, смерть в наших белогвардейских рядах, чем торжество в смрадной компании крестьян и пролетариев. Простите великодушно. Деникин не стал дискутировать на эту тему.

Послал под конвоем с белым флагом дважды перебежчика обратно Буденному. Перебежчик стал втолковывать Семену Михайловичу, что он не подлец, а просто человек ищущий, что в нем две половины, одна к белым тянется, другая к красным. А он всех любит. Буденный послушал, вынул саблю, махнул и до самой жопы разрубил. Сел дальше войну планировать со словами: «Мы -большевики, проблему раздвоения личности решаем по-своему: саблей!»

Следователь сам посмеялся своему анекдоту.

— Радуйся, что сейчас не гражданская война и судить тебя будут не по законам военного времени, а по вполне мирным и справедливым советским законам.

— Усек, Бодров? Ты определись уже. Ты блатной или спасатель? Вопрос не требовал ответа.

— Вижу, что уже не спасатель. Был бы спасателем — спас бы себя сам. Но и не блатной. Хотя вряд ли ты им станешь, Бодров. И не потому что выйдешь отсюда в обычную жизнь. Не выйдешь, не надейся. Чтобы быть блатным особый склад характера нужен.

Поверь мне — я немало повидал царей блатного мира, всяких «в законе», «паханов». Так вот, знаешь на чем их существование основано? На «законе», а смысл его прост. Смысл в паразитизме и силе. Закон их жизни: не работать, играть, судить. Они сам себя арбитрами назначают. Понятно же в чьих интересах все решения принимаются. Играют, в основном в карты и немного в театр, гражданин Бодров.

А чтобы не работать, играть и толковать, согласитесь, деньги нужны ну или товар. Чай, сигареты, реже алкоголь, наркота, шмотки. Тюремная «валюта» так сказать. Так вот, взяли воры в лагерях власть в свои руки. Взяли и сели на шеи мужиков и прочих фраеров.

Экспроприируют часть передач, заработков, захваченное из дому барахлишко и так далее. Живут припеваючи, ибо лагерному начальству удобно, что большую часть зэков держит в узде меньшая. Плевать начальству на чаяния и страдания мужиков и низших каст. Есть порядок, дисциплина и выработка плана. Ну, а воры играют себе и судят других. Свой «моральный кодекс» в свою пользу толкают.

В общем, режутся урки в секу, в буру, в рамс, в очко, потом толкуют, мужиков до нитки обирают, молодых парнишек, типа тебя, в шоколадный цех пристраивают, так в тюрьме педерастия называется, а срок у них идет, и они в ус себе не дуют.

Полный коммунизм у этих тварей. От каждого вора по способности, каждому вору по потребности. Вот так устроен коммунизм в отдельно взятой тюрьме. Но вам, Бодров, место на вершине преступной иерархии не светит. Даже в серединной ее части не светит.

Вы слишком борзый и молодой. Умный. Отказался давать взятку. Разгадал меня. Я мог бы даже сказать сильный. Но это вам только кажется, что вы сильный. Там таких твердых интеллигентов не любят, быстро ломают. Об колено. Уж я-то повидал вашего брата, гражданин Бодров, Ваше место в самом низу. Знаете почему?

Он смотрел на меня пустыми зрачками.

— Всё просто! А потому что нельзя убивать адвоката. Он ведь кому-то жизнь спасает, по их воровским понятиям. Убийцу ждет не только срок или вышка, но и суровое наказание в преступной среде. Хоть это вам понятно, гражданин Бодров.

Он замолк и явно ожидал моего ответа. Я ответил через минуту. Специально выдержав паузу и дав понять, что я не собираюсь «дуть в его дуду»

— Понято, гражданин следователь. И про Буденного понятно и про ваши глубокие познания в тюремной жизни и преступной иерархии. Непонятно одно, как быть с презумпцией невиновности. Я не убийца и мои друзья тоже. Все описываемые вами ужасы ждут меня в ситуации, если вы докажете мою вину в совершенном преступлении. Я ее быть не может, потому что я никого не убивал и ничего противозаконного не совершал.

— Ух ты! Вот это экземпляр мне попался! — в глазах следователя промелькнул восторженный огонек, — я давно не встречал такого образованного молодого человека. Нет, ну правда. Последний раз, наверно, в году в семьдесят восьмом говорил не воровским отребьем и бюрократами казнокрадами. Когда вот так же беседовал с режиссером Воробьевым. Он тогда после моей беседы полностью раскаялся, это было совсем другое дело. Что вы говорили о презумпции невиновности, Бодров? Откуда вы этот термин знаете?