Генезис - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 41

– Очнулся? – весело спросил подполковник.

– Сергей Сыроежкин, троюродный племянник лейтенанта Некрасова. Добрался до нас, чтобы с дядей встретиться, – доложил военврач.

Лицо подполковника сразу помрачнело, переглянувшись с комиссаром, он сказал:

– Я сожалею, Сергей, но война дело такое. Погиб твой дядя позапрошлой ночью. Герой он, и это правда. Знаешь, сколько мы с ним дел натворили в немецком тылу? Видел он ночью как днем, редкая особенность зрения.

– Семейная, я тоже вижу ночью отлично, – пожал я плечами. – Дядю жаль. Его здесь похоронили? А когда мне мои вещи и одежду вернут? А пленницу мою?

На мои вопросы комполка ответил не сразу, насчет похорон сказал, что тело было отправлено санитарным бортом к месту дислокации его части, то есть транспортного авиаполка, похоронили там. По поводу вещей, то все вернули. Я проверил, сканер был тут же. Его, видимо, просто приняли за браслет черного цвета из непонятного материала. Застегнув его, включать не стал, тот отключился как сняли с руки, настройка такая была. Потом проверил вещи, все в норме. Оделся, шнурки на ботинках завязал, орден на рубахе на месте был, и вот, когда я оделся и завязывал галстук на шее, тюбетейка тоже на месте была, особист спросил:

– Эта немка, она утверждает, что ты ее пленил и сделал личным врачом…

Это мы обговорили на всякий случай, чтобы знала, что отвечать.

– Ну да, она моя личная массажистка. Простату массажирует.

В углу хрюкнул от сдерживаемого смеха врач, похоже, он один понял мой юмор. Особист пояснил свой интерес:

– Ее пленили за линией фронта. Как вы тут оказались?

– Доехали до фронтового аэродрома немцев, и я там угнал связной самолет «шторьх», вот и долетели до этих мест.

– И где этот самолет?

– Спрятан.

– Ты, наверное, не понимаешь всей серьезности ситуации. Ты привел врага на секретный объект.

– Да мне похрен, я еще ребенок и неподсуден. К тому же мне все равно, что вы думаете. А теперь или сообщите, куда ее отправили, или зубы будете по полу собирать. И я не шучу, я дал девушке свое слово, что она не пострадает, а если это случилось, я очень сильно расстроюсь. А когда я расстраиваюсь, всем вокруг становится плохо, вплоть до смертельных исходов. Финны меня расстроили, так их тысячи две померло, подлодку потеряли, которую я нашим подводникам подарил.

– Ну точно, Сыроежкин… Как я мог забыть?! Проходило же по нашей линии, – хлопнул себя особист по коленям, вскочил со стула и мигом выбежал из землянки. Все его проводили удивленными взглядами, только я задумчивым.

– Как меня нашли и сколько я без сознания был? – поинтересовался я.

– Два дня лежал пластом, – первым ответил врач. – Тебя немка к постам вынесла, перепугав бойца. Мальчишку, с орденом, хотя наградного удостоверения при тебе не обнаружили. В общем, к немке неплохо относились, успокойся. Ее только сегодня утром забрали.

– Ясно. Спасибо, тогда я пойду. Если Марту отвезли в штаб авиакорпуса, там и найду.

– Погоди, – вставая, остановил меня комполка. – Раз ты тоже отлично видишь ночью, может, поможешь нам в разведке?

– Ага, вы это дядьке моему геройски погибшему скажите, – хмыкнул я. – И не забудьте, как его расстреливали, под трибунал подводили и всего лишили, как всех потом награждали, а про него как будто забыли. Нет, один у нас в семье идиот был, больше не найдете.

– Но?..

Что тот сказать хотел, я не узнал, вырубил, как и комиссара, схватившегося за кобуру, врача не тронул… Он кричать не собирался и бросился на помощь командирам, а я, выйдя из землянки, обнаружил стоявшего на охране бойца, что меня отказывался выпускать. Особист распорядился. Пришлось его тело, бессознательное, занести и положить на пол. Дальше скрылся в лесу, что примыкал к полку. Тут, кстати, секреты были выставлены, достаточно грамотно полк охранялся от наземных диверсантов, однако даже днем я ушел, просто вырубил два секрета, тут бойцы НКВД стояли, одной из дивизий.

Добежал до места, где вещи оставил, самолет угнанный у немцев находился чуть дальше. Топливо там еще километров на сто было, добежал до самолета, запустил двигатель, дав прогреться, и поднялся в воздух. До штаба корпуса тут лететь минут пятнадцать, тот в селе находится, у трассы, так что войск тут хватало, но это не помешало мне совершать посадку прямо на улице у штаба, места хватало, да и нужно-то мне было метров семьдесят. Подхватив вещи, я уверенным шагом направился к зданию, где было видно несколько антенн. Прилет вызвал шок у всех, кто это наблюдал, я так неожиданно появился на бреющем, что немногочисленные зенитчики даже отреагировать не успели, как я уже качусь по улице.

Подойдя к часовому, который еще не решил, что делать, я спросил у него, не обращая внимания, как на улицу из домов командиры и бойцы выскакивают:

– Где у вас тут Особый отдел? Где тут устроились те, кому я сейчас морды лица бить буду?

Тот ответить не успел, один из первых подскочивших командиров, капитан, судя по шпалам в голубых петлицах, тут же спросил:

– Что тут происходит? Кто ты такой?

– У меня украли пленную. Немка. Врач и лейтенант, если на наши звания перевести. Куда ее дели?

– Всем стоять, – раздался властный голос за спинами столпившихся вокруг командиров и бойцов, вперед протиснулся полковник, который уточнил: – Сергей Сыроежкин?

– Да, это я. Где моя немка?

– Спицын, где пленная, что утром привезли? – поинтересовался полковник у командира в форме старшего политрука. – Отправил уже в штаб фронта?

– Не успели, – сообщил тот. – Допрашивали.

– Приведи.

– Товарищ полковник, это не ваша сфера деятельности, – вдруг уперся этот неизвестный особист.

– Что, зубы жмут? – сразу поинтересовался я у него. – Смотри, если на ней хоть волосок тронули, хоть синяк найду, руки и ноги переломаю. И это не фигура речи. Я свои обещания всегда выполняю.

– Ты мне попугай еще, – мгновенно окрысился этот старший политрук.

– Ты первый у меня кандидат на эшафот. Где моя немка?

Толкнув толпу перед собой, я прошел через упавшие тела и направился к капитану. Подскочив, заломил ему руку и велел вести к Марте.

– Прекрати, я сам отведу, знаю, где ее содержат, – сказал все тот же полковник. – Идем.

Я повел особиста на изгибе. Тот, полусогнутый, только и мог, что семенить и материться, обещая мне кары небесные. А когда мы подошли к нужной избе, стал кликать своих подчиненных, что подбежали с оружием в руках. Мгновенно ускорившись и параллельно вырвав руку старшего политрука из плечевого сустава, я вырубил всех, кто был в форме политсостава, а заодно часового у сарая. Сломав замок и распахнув двери, я посмотрел на сжавшуюся фигурку Марты в углу. Работали с ней качественно, видимо, появились такие вопросы, на которые ответить она не смогла. Живого места не оставили. Живодеры.

– Подожди, Сергей, – сказал полковник, тоже заглянувший в сарай и увидевший, что стало с девушкой.

Однако я снова ускорился и, как и обещал, всем особистам переломал руки и ноги, а некоторым и челюсти. Вернувшись в сарай, взял девушку на руки, она худенькая. Марта ко мне доверчиво прижалась, и я понес ее к самолету. Все это под увещевания полковника, которого я не слушал.

– Извини, Сергей, но я вынужден так действовать. Ты арестован за нападение на командиров РККА.

Посмотрел на столпившихся вокруг командиров и бойцов, что взяли меня на прицел, тут уже не вырвешься, да и девушка могла пострадать еще больше, чего я не хотел. Поэтому остановившись, до самолета метров пятьдесят осталось, спросил у полковника, продолжая держать Марту на руках:

– Вы уверены? А не боитесь, что я вернусь? Я мстить буду, я мстительный.

– Неужели ты из-за какой-то немки на своих нападешь? Она же враг?

– Она моя собственность, вы посмели тронуть то, что принадлежит мне. А за такое своими вы быть перестали. Убивать не буду, но покалечу без сомнений. Надеюсь, вы понимаете мою позицию?

– И все же я вынужден так действовать. Нападение на особистов произошло на глазах множества свидетелей. Это просто так не оставят.