Открывашка и война (СИ) - Смолин Павел. Страница 29

На часах девять утра, в одиннадцать придет первый учитель. Открыв дверь, я вышел в коридор. Соседние комнаты пусты, равно как и дверь напротив. С запасом строили, но, как по мне, пустота лучше, чем живущие рядом незнакомцы. Это, стало быть, «хозяйское» крыло — правое. В крыле левом живет Зинаида Матвеевна, которая на предложение устроиться ко мне поварихой сразу же согласилась. Ее скандинавская подруга-оборотень формально прописана напротив, подписавшись на вакансию домработницы. Свой дом у неё тоже есть, но комнату для переодеваний выделить показалось правильным.

Судя по наполнившим коридор запахам и звукам, обе дамы сейчас в столовой, где все уже готово к приему пищи:

— Валька моя мрачнее тучи ходит, совсем ее Тимур не жалеет. Сам на работу — и она на работу, и не по разнарядке, по норме, а по шестнадцать часов пашут. Совсем девку заездит. Виноватая, чего уж тут, но так тоже не по-людски.

— Я в ее годы не меньше пахала, — заметила Людмила Ивановна.

— Так мы — другое поколение, — парировала Зинаида Матвеевна. — Ходить умеешь, значит в поле иди, колоски собирай. Да я корову доить научилась раньше, чем разговаривать нормально. Но сейчас-то, слава богу, времена другие, гуманные и развитые. Я ему говорю — «Тима, Вальке школу закончить надо», а он мне — «Все, что надо, уже умеет, не мешай, мать, дочку воспитывать», — вздохнула. — Когда за длинным рублем уезжал, что-то о воспитании не думал, а теперь вон как заговорил!

— Мужики, — подвела итог Людмила Ивановна. — Что они понимают? Сейчас наиграется в папашу, еще куда-нибудь усвистит, а Валька опять грустить будет.

— Больше не будет, — не без злорадства хихикнула Зинаида Матвеевна. — Наелась заботы отцовской.

Посетив ванную — их у нас две, «хозяйская» и для работников — я зашел в столовую. Услышавшие хлопки дверью и шум воды дамы успели накрыть на стол: омлет, салат из метапшеницы с помидорами и огурцами — на освоение и применение новых продуктов пашет группа поваров с Земли-1, записывают рецепты, которые потом издадут толстой книгой — какао, а на десерт порезанный на тонкие дольки метафрукт.

— Доброе утро, — поздоровался я.

— Доброе, Андрюша, — улыбкой поприветствовала меня Зинаида Матвеевна. — Садись, кушай. Как поспал?

— Доброе утро, — поздоровалась Людмила Ивановна. — Чистота, порядок, — обвела рукой пространство. — К себе пойду?

Непривычно!

— Конечно, Людмила Ивановна, — улыбнулся я. — Спасибо большое.

Напомнив Зинаиде Матвеевне увидеться в три часа у склада — ожидается новый подвоз гуманитарки — «скандинавка» покинула кухню, через несколько секунд хлопнув входной дверью.

Усевшись за стол, я подвинул тарелку с омлетом поближе.

— Курицы жучиные как несутся-то! — поделилась со мной наблюдениями бывшая опекун. — В день по три десятка яичек, и все как на подбор — ровненькие, красивые, говном не испачканные… — опомнившись, смутилась. — Т-ю-ю, нашла про что за столом рассказывать.

— Я не брезгливый, — улыбнулся я. — И согласен с вами — без говна лучше.

— А твоя спит еще? — с той самой улыбкой, которая появляется на лице всех бабушек и дедушек при знакомстве и общении со вторыми половинами внуков и внучек, спросила она.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Я же ей не хозяин.

— А мне другое говорили, — заметила она и добавила. — И правильно, Андрюша — нельзя, чтобы человек другим человеком владел. Ты ее лучше лаской.

— Попробую, — пообещал я.

— Пойду разбужу, а то стынет, — решила Зинаида Матвеевна и пошла будить Юки.

Не спеша поедая омлет, я послушал ее шаги, стук в дверь, какую-то возню и девичье:

— Ханарэ тэ! [ уходи]

Японского ни я, ни Зинаида Матвеевна не знаем, поэтому бабушка не сдалась:

— Вставай давай, лежебока.

— Ханарэ тэ! — однообразно ответила девушка.

— А по-русски? — постучала бабушка снова.

— Уходи! Я не собираюсь завтракать за одним столом со слугами!

А вот это очень плохо — мы здесь люди простые, деревенские, и у нас не «слуги», а наемные работники.

Поднявшись из-за стола, я пошел к комнате Юки, слушая ответ Зинаиды Матвеевны:

— Ишь какая краля важная тут у нас! Ты сама-то что в этой жизни сделала? В бароновой семье родилась? Я, между прочим, жизнь прожила — долгую, трудную, но достойную! Вот этими вот руками… — увидев меня, она ухмыльнулась и пошла в столовую, шепнув мне по пути. — Ты сильно на нее не ругайся — японка, что с нее взять? Все они там фашисты.

— Потихоньку перевоспитаем, — шепнул я в ответ. — Извините, что вот так получилось.

— Т-ю-ю, да мне-то чего, — отмахнулась бабушка. — Я и не такое слышала.

Мы разминулись, и я постучал в дверь Юки.

— Ханарэ тэ!

— Открой, — попросил я.

За дверью раздался топот, дверь открылась, и передо мной появилась одетая в темно-зеленое кимоно, собравшая волосы в два пучка, стоящая босыми ногами на ковре, «наложница». Сложив руки на животе, она изобразила безукоризненную улыбку и низко поклонилась:

— Доброе утро, хозяин.

Кавай!!!

— Доброе утро, — поздоровался я в ответ. — Лучше просто «Андрей».

— Хай [ да], — она поклонилась снова, выпрямилась и сложила руки на груди.

Простой жест в исполнении Юки выглядел почти частью танца: движения плавные, органично перетекающие одно в другое. Уверен, попробуй повторить эти движения человек из семьи попроще, он бы воспринимался как выпендреж, но здесь…

— Как вода, — неожиданно для самого себя выдал я.

Улыбка девушки стала чуть шире, она снова поклонилась:

— Благодарю вас за приятную ложь, Андрей-сама, но недостойной мне далеко до легендарной Воды.

— Никогда не слышал о легендарной Воде, — признался я. — Расскажешь мне о ней за завтраком?

— Почему такой великий человек как вы завтракает за одним столом с прислугой? — изящно повернув голову, она гордо блеснула глазами.

И когда это я успел «великим» стать?

— Потому что так хочу, — честно ответил я. — И тебе придется делать так же.

Недовольная гримаса на лице японки почти сразу сменилась на все ту же красивую улыбку. Поклонившись, она прощебетала:

— Ваша воля — закон, Андрей-сама.

Брезгливо прожевав кусочек омлета, Юки тщетно (для меня) попыталась скрыть удивление — вкусно — и принялась за еду активнее, а я снова залюбовался ее движениями. Реакция не осталась незамеченной, и, потянувшись за кружкой с какао, она стрельнула в меня глазами и свободной рукой придержала рукав кимоно, дав мне возможность посмотреть на тонкое, бледное запястье.

Этой малости хватило, что бы по спине побежали мурашки. Барон Икеда вырастил оружие поразительной мощности. Нужно взять себя в руки и перестать ронять слюни.

— А говорили, что японцы палками едят, — поделилась Зинаида Матвеевна. — Вилками пользоваться не умеют.

Орудующая ножом и вилкой Юки, не глядя на бабушку, ледяным тоном вернула оплеуху с процентами:

— Говорили, что северные варвары предпочитают питаться из корыта, словно грязные свиньи.

— С корыта неудобно, — хохотнула баба Зина. — На корачках-то.

Я хохотнул, и Юки недовольно на меня покосилась. Ощутив легкую вину — она же тут одна, на чужой территории, без семьи и друзей — я решил не давать слабины и сделать внушение:

— Грубить старшим — невежливо.

— Человек, достижения которого ограничиваются возрастом, достоин только презрения, — отмахнулась японка.

Фашистка. Ничего, торопиться некуда, перевоспитаем.

— У тебя-то достижений, понятное дело, полные карманы, — фыркнула Зинаида Матвеевна. — Я на тебя не обижаюсь — тяжело тебе, дочка, — улыбнулась. — Принцессой-то поди быть не просто, да еще и вот так — как щенка чужому человеку отдали.

Юки дернулась и выронила чашку. Благодаря ковру чашка уцелела, но сам ковер придется стирать. Растеряв все изящество, стремительно намокая глазами, она гневно ткнула пальцем в бабу Зину:

— Как ты смеешь сравнивать меня с собакой⁈