Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна. Страница 75

10.00 по Рудлогу

15.00 Тафия

После того, как чудовищно прекрасная царица Иппоталия и ее насекомоподобный противник исчезли меж волнами-горами, я долго еще всматривалась в бинокль. Я и битву-то видела лишь урывками сквозь полосы пара и валы воды и все ждала, когда же вынырнет царица, когда же поднимет ее водяной конь на поверхность.

Но она не поднималась.

— Марина Михайловна, нужно вниз! — тяжело раз за разом звал Осокин. И я, ощущая, что прикоснулась к чему-то великому, с неохотой оторвалась от бинокля.

И в этот же момент раздался пронзительный, гулкий, пробирающий до сердца чаячий крик. Я вновь прильнула к системе наблюдения — и увидела, что с искаженным, горестным лицом кричит богиня, в ярости наступая на противника, и крик ее заставляет туман разбегаться круговыми волнами, как будто в эпицентре произошел взрыв.

— Марина Михайловна!

Я кивнула и пошла на спуск. Осторожно — снизу меня страховал Осокин, сверху — еще один гвардеец — спустилась по железной лестнице. На четвертом этаже замка я ощутила, как стало потряхивать землю, в окна яростно застучал ливень. На третьем рев моря стал таким оглушающим, будто волны уже бились в стены Вейна.

На втором Осокин бросил взгляд в окна и побледнел.

— Быстрее, быстрее, Марина Михайловна!

Я заторможенно посмотрела в окна коридора, ведущего к лазарету и к бывшему детскому саду и застыла. Снаружи творилось светопреставление. Шли от Маль-Серены во все стороны концентрические облака, перемежаясь кругами солнечного неба. Серое море с ревом бросало исполинские волны на невидимую стену, перехлестывая через нее. Ливень то сек в окна мокрым градом, то затихал, открывая голубое ослепляющее небо — и все это с разницей в десяток секунд, так быстро двигались облака.

Замок заходил ходуном, со всех сторон утробно, низко заревело, и я с ужасом увидела, как у воды медленно, тяжело взлетают в воздух скалистые осколки размером с дом, а берег лопается, как натянутая ткань. Гигантская трещина разорвала прибрежный городок по краю — в нее тут же хлынуло море — и побежала в сторону Вейна.

Осокин схватил меня за руку… и потащил к окну, распахивая его.

— Улетайте! — умоляюще крикнул он. — Пожалуйста, улетайте!

Снова закрыла обзор полоса ливня, и нам в лица ударил град. Такой любую птицу вобьет в землю.

Осокин отступил.

Снова засияло солнце, освещая побережье и несущуюся к нам трещину шириной с восьмиполосное шоссе.

Я затрясла головой, наблюдая, как рвется берег ближе к фортам и в сторону Маль-Серены. Похоже, все побережье Туры сейчас переживало подобный катаклизм. Если не вся Тура.

Застучал злой град. Засветило солнце. Замок трясло, падали со стен картины и панно, сыпались стекла из окон. Трещина, разрезав парк Вейна и дойдя до холма, свернула в сторону.

Снова град. Снова солнце.

Мы с Осокиным под рев неба и моря смотрели на грязные океанические воды, что били о осыпающиеся стены земной бреши в десятке метров от замка. Я не могла даже понять, какова глубина разлома, который свернул ровно там, где я обходила Вейн с державой Инлия — но гигантские волны ходили в нем, не переливаясь через край, гораздо ниже уровня моря, из которого в трещину, уходящую по дну в океан, низвергался огромный водопад соленой воды.

Когда я спустилась вниз, оглушенная и испуганная, снаружи все еще продолжался чудовищный шторм. Леймин молча показал мне записи с камер наблюдения, размещенных на башнях замка.

Трещина, которая прошла мимо Вейна, уходила далеко-далеко, насколько хватало видимости у камер. Равно как и остальные, которые мы видели.

Посмертный шторм царицы Иппоталии стал той каплей, которую не смог вынести Желтый, уверенно и тонко удерживающий Туру. Планета начала разрушаться.

Вслед за посмертным штормом по океанической и материковой коре веером побежали разломы, заполняемые лавой и водой. Где-то расстояние между ними составляло сотни километров, где-то меньше одного. За какой-то десяток минут они перемахнули через Медвежьи горы и Милокардеры и лишь в Йеллоувине чуть замедлились. Совсем немного.

Все, кто сражался сейчас за будущее планеты, осознали наступивший коллапс. И Хозяин Лесов, бог земли, не раздумывая ни секунды, рассыпался чистой стихией, проникая в тонкие сферы Туры, сплетаясь с силой брата, становясь второй его опорой. Расколы начали замедляться.

А Малик, сражающийся против него, дал ему это мгновение. Потому что богам-захватчикам не нужен был мертвый потрескавшийся камень. И потому, что теперь их было четверо против троих.

А, значит, они победят. И возродят погибшие тени.

Десятком минут ранее Полина Рудлог, недавно проснувшаяся в подземной часовне Хозяина Лесов, слушала, как ворчит земная твердь, как содрогается она, грозясь раздавить горстку женщин, прячущихся под защитой Михаила. Она зажгла масляную лампу, чтобы отправить письма сестрам, чтобы узнать от них, что происходит вокруг.

И оказалась окружена целой стаей огнептиц, держащих в лапах кувшинчики и бутылки с посланиями от сестер. Птицы мерцали, словно огонь их должен был вот-вот погаснуть. И огоньки на цветках мхов мерцали им в такт.

В углу часовни сидел, мерно раскачиваясь с закрытыми глазами, молился-пел Тайкахе, и от пения его отступал страх. Полина смутно ощущала, как песня его стабилизирует мир вокруг, и верилось, что скала, на которой находился замок Бермонт, не треснет, защитит их всех.

Полина, быстро, нервно прочитав все письма, похолодела и повернулась к свекрови и фрейлинам, которые тоже то молились, то садились здесь же, на полу во мхи за рукоделие.

— У кого-то из вас есть нож? — спросила она тихо, чтобы не беспокоить Тайкахе.

Леди Редьяла покачала головой, посмотрела на дверь — можно было позвать гвардейцев. А затем, посветлев лицом, достала из набора для рукоделия маленькие острые ножницы.

Полина, поморщившись, полоснула себя по руке, чтобы накормить огнептиц. Она после пробуждения успела заплести волосы в две косы и оплести их вокруг головы — и теперь, вынув шпильки, принялась резать косы у основания.

Отрезала ножницами одну под недоумевающими взглядами женщин. Прежде чем резать вторую, положила толстую, с руку, косу на алтарь — она легла на мох и руны длинной золотой цепью.

И, пока Поля резала вторую, алтарь вдруг дрогнул, засосав в себя чужой подарок. Замок мелко затрясся, мхи вспыхнули так ярко, что Полина на мгновение ослепла — и все, находящиеся в часовне замерли, потому что со всех сторон из-под земли раздалось долгое и низкое рычание.

— Это для моей сестры! — возмутилась Полина. Рычание становилось громче и рассерженней, и она отступила.

Зашевелился Тайкахе: Полина обернулась к нему, и увидела, как он открывает глаза.

— Не сердись, солнце, ему тоже очень надо, — проскрипел он. — Хорошо, что ты поделилась с ним силой.

— Хорошо, — растерянно откликнулась Поля, но шаман уже снова прикрыл глаза и снова начал петь.

Вторую часть волос она резала уже аккуратнее, сразу сложила в кувшин — еле поместилась, пришлось упихивать! — и отдала огнептице. Напоила ее еще кровью — и пламенная птаха, закрутившись вихрем, нырнула в огонь масляной лампы.

Стрекоза-Малик попытался ударить по порталу в Йеллоувине — но там сражались Нерва и бог-огонь, который был так хорош, что с десяток минут бился одновременно с двоими, не давая Малику подобраться к вратам.

И Омир, который дрался с богом-ветром на пиках дальних гор, никак не мог двинуться к ближайшим вратам — слишком быстр, слишком изворотлив и опасен был его противник.

Малик, перепрыгнув обратно через горы, только развернулся, чтобы долететь до страны, где находился второй портал, как пики, на которые опирался ушедший держать планету враг, затряслись.

Раздался сонный рев, урчание… и целая горная цепь, зашатавшись, поднялась, оказавшись спиной гигантского каменного медведя с сияющими зелеными глазами. С его спины катились лавины и камнепады, рушились леса, от поступи его лап оставались вмятины размером с озера.