Право знать - Кретова Варвара. Страница 2

Игорь – видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем – истина.

Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике – личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике – невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.

Игорь смог.

Он доказал, что личность – это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело – сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.

Но любой, даже самый сложный алгоритм, может быть разгадан. Значит, может быть разгадан и человек.

Игорь объединил вокруг себя таких же, как и он сам молодых, талантливых и амбициозных ученых: биологов-генетиков, химиков, математиков, программистов – и они создали первый Прототип. Им стала память самого Игоря.

Лола тогда очень смеялась, когда разговаривала с прототипом, будто бы с самим Игорем по видеосвязи: прототип выдавал почти те же реакции, которые выдавал бы сам Игорь, смеялся так же, вспоминал те же шутки и события. Только находился по другую сторону монитора. И это был не Игорь, а его цифровая копия.

– Он совсем как ты, – умилялась она, влюбляясь в мужа еще больше.

И вот сегодня он привиделся ей наяву в каком-то кошмаре. Ей стало стыдно.

Лола вздохнула. Подняв указательный палец, погрозила самой себе:

– Не смей накручивать себя.

Включив воду, взяла с полки упаковку с обезболивающим, зачерпнула из крана холодной проточной воды и выпила таблетку – голова начинала болеть особенно сильно, а ее ждал семейный ужин и день рождения племянницы.

– Я не спрашиваю вас о том, почему контракт не заключен! Я спрашиваю о том, что вы сделали, чтобы он был подписан, – Игорь ударил ребром ладони по столу и оглядел притихших глав отделов.

Он еще никогда не был так взбешен, как сегодня. Сотрудники переглядывались, боясь заговорить и навлечь на себя увольнение из холдинга. Игорь шумно выдохнул, взял себя в руки. Когда заговорил, голос уже не дрожал от гнева.

– Борис Вячеславович, давайте начнем с вашего отдела.

Он сосредоточил взгляд на лысоватом юристе, начальнике отдела государственных и муниципальных закупок – подразделения, которое, собственно и упустило ключевой контракт. Юрист блеснул линзами в модной оправе, откашлялся:

– Согласно протокола вскрытия конвертов… – начал он.

Игорь уже это слышал и терпеть не мог эти длинные правовые конструкции, которыми ловко жонглировал престарелый юрист, а потому прервал речь начальника отдела:

– Я это все прекрасно знаю. И про протокол, и про невесть откуда взявшееся заключение НИИ «Заслон», и про запрос дополнительных документов… Меня интересует, почему они не были предоставлены. Почему мы дали возможность заказчику усомниться в нашей компетентности и заинтересованности контрактом?

– Мы получили запрос и копию заключения «Заслона» вчера вечером. Я сразу перенаправил его в техотдел, – юрист кивнул на взъерошенного рыжего Роберта Ивановского, – потому что большинство вопросов, как мне показалось, относилось к вопросам его ведения.

– Да ни черта подобного, – взвился рыжий Роберт, Игорю было достаточно на него посмотреть, чтобы тот стих и заметно приуныл. – Не, правда, Игорь… Валентинович, там вопросы этики и философии какие-то, а не технических возможностей. Что по технике, я все сразу ответил, дал гарантийное письмо, что методология работы с персональными данными и нейроматериалом обеспечивают его максимальную сохранность… Если они хотели технологических подробностей… Ну, в самом деле, я же не могу раскрыть особенности производственных процессов! Это коммерческая тайна, как минимум!

Он шумно фыркнул и отвернулся, выхватил из кармана носовой платок, вытер губы. Игорь исподлобья посмотрел на него, перевел взгляд на молодую женщину в белоснежной блузке, сидевшую все это время бездвижно, будто надеясь, что шеф о ней забудет. Не забыл.

– Ольга Антоновна, что скажете?

Женщина отмерла, молниеносно взглянула на юриста и – с неприязнью – на рыжего Роберта. Пальчиком подцепила уголок папки, распахнула ее.

– Запрос министерства цифрового развития поступил по официальному закрытому каналу в тринадцать часов сорок две минуты. Отправлен ведущим специалистом контрактной службы Осиповой Натальей, которая, собственно, и курирует заключение контракта на сбор, хранение и транспортировку персональных данных и цифрового материала. Конкурсная документация предусматривает уточняющие запросы, которые может направить заказчик до начала процедуры вскрытия конвертов…

Ольга занималась кризисными ситуациями и возглавляла отдел правового урегулирования споров. Невозмутимая, с непроницаемым взглядом акулы, она даже Игорю внушала какой-то подспудный, почти хтонический ужас. В этой безупречной блузке и с ярко-алой помадой на губах, она напоминала хищницу. Игорю все время казалось, что Ольга во время разговора аккуратно подотрет стекающие с губ капли чьей-то крови и вот-вот покажет клыки.

– … Но такие уточнения не могут нести характер дополнительных требований, не предусмотренных конкурсной документацией.

– Направленные нам вопросы могут рассматриваться как выходящие за рамки этого требования? – прямо спросил Игорь, снова теряя терпение.

Ольга невозмутимо кивнула:

– К таковым их отнес сам заказчик, потому что на основании нашего ответа отказал в участии в конкурсе.

Игорь вздохнул. Судебная тяжба с минцифрой – штука неприятная, но, кажется, Ольга подводила свое выступление именно к нему.

– Что было в том заключении «Заслона»? – он посмотрел на Роберта.

Тот пожал плечами:

– Оно у тебя в почте во всей красе… «Заслон» проанализировал техническое задание в открытой части конкурсной документации и закрытой, которая может быть предоставлена лицам, имеющим допуск к гостайне, и посчитал, что заявленные заказчиком требования не достаточны для обеспечения сохранности цифровых данных.

Игорь выругался:

– Им что, больше всех надо? Кто просил их делать такой анализ?

– Указание спустили из правительства, – пояснила Ольга.

Игорь поморщился, как от зубной боли, выдохнул, догадавшись в одно мгновение:

– Ро́внин…

Яков Ровнин был ярым противником программы цифровизации персональных данных, которую лоббировал Игорь. Он считал, что личные данные – биометрические характеристики и память человека – в случае их отделения от субъекта становятся самостоятельным предметом гражданского оборота: если могут охраняться, то могут покупаться и продаваться. А это несовместимо с концепцией личных прав, которые неотделимы от личности по конституции. Доводы Игоря, что речь не идет о сепарировании данных от индивида, никто после сбора и фиксации цифровых данных не умирает и не лишается памяти, Ровнина не трогали.

– Что предлагаете? Ольга? – он посмотрел на алые губы сотрудницы.

Та едва заметно повела плечом:

– Готовить заявление в суд, – спокойно сообщила она.

Роберт открыл рот и с ужасом уставился на Игоря:

– Вы в своем уме, на минцифры варежку разевать? Да они нам все контракты «завернут».

Ольга холодно отметила, даже не удостоив его взглядом:

– А если, как вы выразились, не разевать варежку и сглотнуть, то они решат, что такое поведение допустимо. Что так можно: объявлять конкурс и «сливать» его.

Игорь понимал, что Роберт прав: минцифры был их основным партнером. Более того, Игорь продвигал идею, что сбор и охрана данных должны находиться в одних руках – государства. А учитывая, что таких технологий ни у одного госпредприятия не было, лоббируя идею выкупа его предприятия. Огромные деньги, которые он выручит от такой сделки, его вполне устраивали. Руководить предприятием и исправно получать зарплату – уже без рисков и танцев с бубнами – все равно будет он.