Панцирь (СИ) - Гардеев Андрей. Страница 24

От барабанщика никаких резких движений. Какое-то очевидное волнение отсутствовало, будто каждый день из глубин Пустоши на него выходило грязное оборванное нечто.

Он готов к стычке. Предположу, отлично вооружен, раз спокойно чувствовал себя здесь. Уверен, либо высокий уровень подготовки, либо утяжелен мощью боевых модулей, а может и то, и другое сразу. Нет в нем того уважения, показанного кочевниками. Вероятно, из “костевиков”, о которых говорила узловая, но неприязни не выказывал. Значит не из обывателей, зараженных примитив-чумой стереотипов.

Он в курсе о сути мелкоузорчатых пустых, разбросанных по миру?

Если и так, то его не впечатляло.

Может заряжен чувством безопасности от банального незнания или же ложной осведомленности?

Короб, расположенный с боку, неожиданно пиликнул, чем едва не вынудил меня выстрелить. Затем поднялся вверх.

Оглядел: корпус чуть больше метра в длину, в ширину — метр, и в высоту меньше метра на половину ладони. Из брюха торчала сотня тонких лап. Они держали конструкцию на земле и видимо, когда нужно, передвигали. Хотя представлял, как это все работает смутно. Все казалось хлипким. Возможно так сделано специально, создавалось ложное впечатление.

Корпус мог быть вооружен, мог являться адаптирующимся оружием, но бойниц я не наблюдал. Закрыты? Замаскированы в матовом серебре примитив-металла?

— Пустой? Давно таких свежих не видел. Ну-с, присаживайтесь, будьте гостем у моего огонька, и послушайте…

Он тут же озаботился созданием замысловатого ритма. Звучало напористо, диковато.

— Этот бит, например, — он продолжил набивать. — Называется “Свидетель Первого Эха”.

Я сел напротив него.

По верхней части лица собеседника шла карта морщин — ему около сорока лет.

Большой нос с выдающейся горбинкой. Стилизация защиты под клюв — ирония, случайность или прямое обращение к схожести?

Неясно.

Очень живые брови. Они словно реагировали на каждое сказанное слово. Должно быть привычка быть явным и понятным с учетом надетой маски. Много работал на воздухе или у них вообще отсутствовала фильтрационная защита помещений? Нет, второй вариант сомнителен. Малые фильтр-системы разработать и произвести сложнее. Значит первый вариант вероятнее; частый гость мест, подобных этой Пустоши? Из-за скудной информационной основы составить четкую картину не получалось. Может других мест и не существовало вовсе, а весь мир — это полностью загаженная клоака.

Гадать — бессмысленно, но я как заклинивший механизм продолжал этим заниматься.

— Мода на барабаны, дхал, с ней все как с ума посходили, — объяснил он. — И я не устоял, да и Профессору Пилику ритмы Саргона нравятся.

Эхо удивления резануло по шаблону. Язык как использовали его хади — в совершенном виде научения.

— Пилик?

Серебряный короб перевел носовую часть в мою сторону и издал требовательный звук:

— Пилик!

Барабанщик рассмеялся.

— Полностью его имя звучит как профессор Пиликан. На другое от гостей он обижается. Для друзей просто Пилик. Вы же наш друг, верно?

Сжал зубы.

Он мне не нравился. Совсем.

— Верно-верно, — барабанщик махнул рукой. — В Пустошах врагов всегда можно успеть завести, а друзей — нет. Я бы посоветовал обращаться к нему профессор Пилик.

Прохрипел:

— Зачем мне вообще к нему обращаться?

— Лишняя вежливость еще никого не убивала, — он пожал плечами.

Угроза?

— Пилик. Пилик, — вступил короб.

Похоже на обеспокоенность, может возмущение.

— Оставь, профессор Пилик. Гость устал и измучен. Скорей всего он добыл это оружие немалым трудом и просить отложить его в сторону было бы верхом грубости, а мы не грубы. Нет-нет, никто никогда еще не обвинял меня в грубости — это было бы… грубо.

Он хмыкнул.

— Что это вообще такое? — я кивнул на короб и сильно закашлялся.

Барабанщик дождался окончания приступа и принялся объяснять:

— Профессор Пиликан — первоклассный грузовой бот, который уже я по своей душевной щедрости, модернизировал ядром ИИ. Это и делает его таким особенным. И думаю, нет… уверен. За это он мне благодарен до скрипа транспортных скоб.

— Пилик, — “железка” мотала корпусом из стороны в сторону. — Пилик, пилик.

— То есть можно сказать — это высотехнологичная “телега”?

Верхняя часть его лица на секунду дернулась, обнажив презрение.

— Пожалуй, если вы не способны разглядеть большее, — я задел его. — Безусловно, ставить на них ядро ИИ — это расточительно, как вживлять в старого тяглового батара древние модули. Однако театральность только добавляет баллов в операциях. Вообще — театральность… понимаю, догадаться сложно, но я имею такую слабость. Я гордо и без смущения заявляю, театральность — то, что греет мое сердце. Под взглядом Сурьи признаю это смело. Да и по статусу положено быть именно таким.

Пытался вычленить из слов главное, но ослабленный шаблон навязчиво цеплялся за последнее что услышал.

— По какому статусу?

Он распрямился и указал на свою грудь:

— Лучший торговец Пустоши.

— И с кем, шут растрясись, ты тут торгуешь? — и опять настиг приступ, да такой сильный, что уши заложило.

— Много с кем, — принялся загибать пальцы. — Мусорщики, промысловики, дхалы, фуркаты, патрули. Всех и не перечислить… Ан нет — всех я и перечислил.

Он громко и с удовольствием рассмеялся.

Боль засуетилась, забегала по внутренностям черепа, как медный хорек. Моды лениво стрекотали, не справлялись с задачами.

Блевотина хади.

Поломало меня сильно. А тут еще Клюв будто цель перед собой поставил убить меня-недобитка лавиной пустого трёпа.

Что он по сути сказал?

Мусорщики — кто это? Неприкасаемые сообществ, сборщики полезных сокровищ, какие-то преступники, глупцы-барахольщики, может религиозные фанатики? Вариантов много. Данных мало. Всё как всегда.

Промысловики — очевидно. Скорей всего знатоки по амтанам и всему что их касается. Найти, разобраться, освежевать, продать.

Фуркаты — кочевье, что нам встретилось, а патрули — скорее всего от «костевиков», все-таки они ближе.

— А имя у лучшего торговца Пустоши есть?

— Справедливое замечание, а ты, — он развернулся и погрозил боту пальцем. — Пилик, лучше бы за манерами моими следил, а не за его примитивным вооружением.

— Хватит.

Он поморщился:

— Бесполезное устаревшее де…

— Остановись.

— Мои извинения… Я Курт. Вы, любезный?

— Танцор.

Курт с важностью кивнул.

— Просто и лаконично. Имена дхалов всегда поражали меня своей Справедливостью.

— Рад за тебя.

Его компетентность в вопросах культуры кхунов не впечатляла.

Каждый новый вздох ощущался вздымающейся от легких к глотке хриплой лентой.

Штрековой отброс.

Быстрее…

— Так какие же танцы вы предпочитаете танцевать, Танцор, не поделитесь? Это достаточно интересно.

— Кровавые.

— Логично, — он хлопнул в ладоши. — Ведь вы весь с головы до ног в крови.

Я надавил на правую скулу в попытке отвлечься от движений в черепе и горле.

— Курт — ненастоящее имя?

— Естественно, сформировавшийся рабочий псевдоним. Иначе у нас никак.

— Откуда ты так хорошо знаешь язык?

Курт рассмеялся:

— Прошу прощения за неучтивость. Грубовато, вышло, да. Не держите зла, Танцор. Просто каждый раз у пустых этот вопрос. Так мнительны. Вы должны понять, ваш язык теперь язык Каганата, то есть язык торговли. А я торговец. Получается вроде как родной язык. Хотя скорее профессиональный. Ведь я и совсем не оттуда, мой родной уголок-Полис, если так выразиться, находится в некоторой даже политической оппозиции к Каганату. Это, во-первых. Во-вторых, я крайне образованный человек. Без ложной скромности заявляю — один из умнейших в своем поколении, профессор Пилик подтвердит. Знание нескольких языков обязательное условие, чтобы считаться образованным в верхнем слое гражданского общества любой Божественной Кости.