Летняя любовь. Подарочное издание дачных историй от Аси Лавринович - Лавринович Ася. Страница 24

Мы с Иркой остались вдвоем. Третьякова, хныкнув, улеглась на траву. Ее белую рубашку уже было не спасти.

– Вы красивые, но пустые, – процитировала я. – Ради вас не захочется умереть.

– Что? – Ира подняла голову и удивленно посмотрела на меня. Ее заплывший глаз, если честно, пугал.

– «Маленький принц», – объяснила я. – Это про нас.

– О боже, Азарова! – Ирка поднялась с земли и тоже отыскала свой рюкзак. – Достала ты меня со своим дурацким принцем!

– Ты первая к Циглер полезла.

– Сначала она меня толкнула!

– Если об этом узнает Лидия Андреевна…

– Да плевать мне на твою обожаемую Лидию Андреевну! – рассердилась Ирка, снова проверив телефон. Я только покачала головой. Почему она не поговорит со мной о Вадике? Ей было бы легче. Куда лучше, чем срывать злость на всех подряд.

Ирка, прихрамывая, первой направилась в сторону дома. Я, выбросив злополучный палец в кусты, двинулась за ней. Ковыляли мы под громкие аплодисменты и песню в исполнении хора: «Когда уйдем со школьного двора…»

Я искренне радовалась тому, что Софья Николаевна сегодня на даче и мне не придется объяснять, что случилось. Она бы, наверное, с ума сошла, если бы увидела меня в таком виде. А вот с отцом вполне реально не пересекаться весь вечер в квартире. Да даже если он заметит мою рассеченную бровь и синяк на скуле – ничего страшного. Ему можно соврать, что я записалась в секцию бокса. Он бы во все поверил.

Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что дверь закрыта лишь на нижний замок. Это означало, что дома кто-то есть. Неужели папа снова свалился с простудой?

Чертыхнувшись, я открыла дверь и осторожно заглянула в квартиру. Тут же обнаружила Катерину, которая застыла посреди коридора.

– Привет, – тихо сказала она.

– Привет!

Только ее мне сейчас не хватало! Я прошла в квартиру и сердито бросила пыльный рюкзак у порога.

– Твой отец попросил меня у вас его дождаться, – сбивчиво начала она. Сложилось впечатление, что она меня побаивается. И если честно, это радовало и немного обескураживало. Все-таки ее неуверенное блеяние никак не совпадало с образом роковой красотки.

– Понятно, – усмехнулась я.

Склонившись, нарочно долго возилась со шнурками. А когда разулась и вышла на дневной свет, Катерина ахнула:

– Ого! Это кто так тебя?

Ей какое дело? Я хотела грубо ответить, но все-таки сдержалась.

– Так, возникло недопонимание с одной девчонкой из класса.

Подошла к зеркалу и наконец взглянула на себя. Действительно, «ого». Недаром прохожие пялились на нас с Иркой с нескрываемым интересом. Наверное, решили, что мы между собой что-то не поделили, а отмутузив друг дружку, помирились. Бровь саднила и кровоточила. Что за кольца носит Циглер? Не бижутерия, а кастет. На скуле красовался яркий синяк, а синяки девчонок, увы, не украшают. Хорошо, что занятия уже закончились, а до лагеря еще полторы недели. Можно отсидеться дома.

Я стянула некогда нарядные рубашку и юбку, бросила все в стирку и без стеснения, в трусах и лифчике, прошла мимо Катерины в свою комнату. Будто ее тут и не было. Брюнетка так и топталась на одном месте. Из комнаты я вышла уже в домашних шортах и майке. Катерина отправилась вслед за мной на кухню.

– Подогреть тебе суп? – спросила она.

– Тетя Соня заходила? – удивилась я, затягивая тесемку на шортах. Я-то уже настроилась на бутерброды с чаем.

– Нет, я сама приготовила, – смущенно ответила Катерина.

Я кивнула, мол, давай свой суп, и уселась за стол. Честно говоря, после спектакля и заварушки на школьном дворе жутко разыгрался аппетит.

Катерина забавно мельтешила по кухне. Что за суп она могла приготовить? Из пакетика? Но когда брюнетка поставила передо мной тарелку дымящегося душистого супа с фасолью, у меня слюнки потекли. Зачерпнув ложкой и предварительно подув, осторожно попробовала. Удивительно, но суп был даже вкуснее, чем у Софьи Николаевны и тети Оли, мамы Третьяковых. Да что там говорить, я в жизни такой вкусноты не ела!

Видимо, у Катерины это блюдо было коронным, потому как она замерла в ожидании вердикта.

– Ну как? – все-таки спросила она, поняв, что я не собираюсь рассыпаться в комплиментах.

– Сойдет, – сказала я и продолжила есть молча. Не знаю, почему я не похвалила суп Катерины. Он и правда получился отменным. Но меня почему-то дико раздражало присутствие этой муклы в нашем доме. Особенно после того, как ее фотографии выложили в школьном «Подслушано». А еще меня не покидало чувство, будто брюнетка все время пытается мне угодить, что тоже немного бесило.

Так и сидели молча. Я нарочно громко звякала ложкой по тарелке, а Катерина гипнотизировала столешницу, но не думала уходить. Когда я практически доела, она сказала:

– Оставь тарелку, я помою.

– Я и сама могу помыть за собой посуду, – тут же насупилась я.

Мытье тарелок – не самое любимое занятие, но мысль, что Катерина тут начнет хозяйничать, мне не нравилась.

Тогда брюнетка поднялась из-за стола и направилась к шкафчику, где у нас хранились медикаменты. Сначала я хотела возмутиться, что она здесь все шкафы облазила, но потом вспомнила, как сама при Катерине доставала аптечку и искала жаропонижающее, когда отец болел.

– Отлично, все необходимое есть! – обрадовалась Катерина.

– Что ты хочешь делать? – насторожилась я.

– Обработать тебе ссадину.

Я дернулась было встать из-за стола, но брюнетка вдруг прикрикнула:

– Сидеть! – А потом тише добавила: – Не бойся, больно не будет.

Катерина аккуратно обрабатывала мне ссадину, а я время от времени морщилась, стараясь особо не пялиться на ее лицо. Но все-таки успела разглядеть, что у нее очень необычные глаза. До этого мы оба раза встречались только в вечернее время, и мне казалось, что Катерина кареглазая. Но при дневном свете глаза ее оказались ореховыми с окрашенной внутри в желтый цвет радужкой.

– Отец говорил, что ты президент ученического совета в своей элитной гимназии… – начала Катерина.

– Так и есть, – сдержанно отозвалась я. – Только она у меня не элитная. Гимназия как гимназия. Пошла в ту, что ближе к дому.

Катерина как-то странно усмехнулась и продолжила:

– Думала, ты вся такая важная припевочка, а ты оказалась нормальной девчонкой. И в драку, если что, полезешь.

– А я думала, у тебя губы накачанные. И зубы вставные.

– Нет, у меня все свое, – широко улыбнулась девушка. Мой тон ничуть ее не обижал. – Ты вообще в курсе, сколько виниры стоят? Мне они не по зубам, – скаламбурила Катерина и взяла еще один ватный диск.

– Ай! – поморщилась я. – Щиплет! По-твоему, лезть в драку для девчонки – это нормально?

Сама-то я такие методы точно не одобряла. И если бы не Ирка…

– По-моему, это в пределах нормы, – беспечно пожала плечами Катерина. – Я в школе несколько раз дралась.

– Я почему-то не удивлена, – не удержалась я от колкости. – С кем дралась? С парнями или девчонками?

– Чаще всего с родителями, – ответила Катерина, взглянув мне в глаза.

На мгновение я смутилась, стало не по себе. Но все-таки выдержала взгляд брюнетки и постаралась придать голосу максимум равнодушия.

– Весело у вас было.

– Ты даже не представляешь себе, насколько, – согласилась Катерина. – Мои родители последние пьяницы, даже говорить о них не хочу.

Будто кто-то ее заставлял рассказывать о своей семье. Я тоже не горела желанием вести беседу о родителях-пьяницах этой девицы, которая, возможно, в скором времени переберется в наш дом и станет моей мачехой.

– Да, не всем везет родиться в золотой люльке, – вздохнула брюнетка. – Зато отличный урок на всю жизнь. Я решила, что ни за что не повторю участи своих родителей. Хочу выбиться в люди.

– Танцевать на барной стойке – это выбиться в люди? – снова не сдержалась я. Возможно, мой вопрос прозвучал резко. Но всякий раз при воспоминании о работе Катерины перед глазами вставал этот позорный коллаж, над которым потешались одноклассники.