Сатанизм для интеллигенции - Кураев Андрей (протодиакон). Страница 43
В пантеизме есть своя правда: любое частное бытие может быть лишь в силу причастия Бытию с большой буквы. Поскольку камень, стул, человек есть, они суть только потому, что они причастны чему-то, что объемлет собою всю вселенную. Предельная категория философской мысли – Бытие. И она объемлет собою все сущее. Но это размышление можно найти в любой серьезной христианской книге по философии. Вопрос в другом: можно ли всецело растворить Бытие в частных существованиях. Из того, что Божество содержит в себе мир, не следует, что Бог не существует и не мыслит Сам в Себе, вне материального мира. Непонятна и необязательна пантеистическая логика, полагающая, будто при последовательном мышлении Бытия нужно лишать Его способности самостоятельно мыслить, свободно и осознанно действовать, любить и творить.
Поиск идеальной основы мира действительно способен приводить к пантеизму. Мир идей, форм, чисел оформляет собою материю, но сам не есть материя. Отсюда – естественный вывод о пронизанности мира разумом. Христианство также знает эйдосную, незримо-разумную сторону мироздания. Однако это – не пантеизм. Пантеизм возникает, если начать говорить, что этот Разум весь дан, весь сведен к своей жизни в мировых стихиях. И более того, нет достаточной нужды видеть в мирообъемлющем разумном начале (или в разумно-идеальной стороне мироздания) Самого Бога. Бог мог вне Себя создать тот мир идеально-числовых форм, что облекает собою материю. Познание гармонии мира в таком случае есть не познание Самого Творца, но познание о премудрости Творца. Тогда идеальная «Реальность», с которой знаком философ-пантеист, признается и христианином, но последний над нею прозревает еще и Личного Бога.
Однако пантеизм мыслит недостойно не только о Боге, но и о мире. Если по пантеистически считать, что видимый нами мир есть лишь иллюзия, есть лишь случайное и недолжное проявление Незримого и безликого Абсолюта, то естественно прийти к мироотрицающему нигилизму. Рерихи это прямо признают: «невозможно сказать, что наша Земля или Проявленный Мир является противоположением Абсолюта. Иначе придется предположить, что имеется нечто вне Абсолюта, что есть нелепость» 395.
Этот вывод сомнителен фактически: мы все-таки видим, что мир совсем не абсолютен и далеко не совершенен, что он многообразен и сложен. Но, кроме того, это суждение совсем не необходимо даже в рамках чистой философии. Совершенно необязательно мыслить отношение Абсолютного и относительного как отношения пространственные. Бог в том смысле вне мира, что он вообще вне категорий «вне» и «внутри»; Он не объемлется пространством.
Кроме того, проблема «пределов Абсолютного» стоит и внутри самой пантеистической мысли. Пусть мир – это инобытие Абсолютного. Пусть мир, материя, человек – это эманации Единого. Но как возможно инобытие по отношению к Абсолюту? Что понудило Абсолют выступить из своих пределов и вступить в состояние инобытия? Относительное бытие все-таки есть. И зачем же Божеству надо было пленять Себя несовершенными формами? Кто более достойно мыслит о Боге – пантеизм, который полагает, что Божество бессознательно и необходимо излилось в относительный мир, или же христианство, которое полагает, что Бог сознательно и свободно создал мир природы?
Пантеист считает грехом (точнее – ошибкой, иллюзией) замечать в мире что бы то ни было, кроме Абсолюта. Но монотеист имеет право любоваться миром, имеет право его ценить. Ведь даже Сам Творец «увидел, что вот, все хорошо весьма».
Христианство знает мир, знает отличие Творца от мира и знает Его безмерность. Христианство говорит, что, хотя все бытие истекает из абсолютно Единого Источника, все же бытие стало разнообразным. Христианство утверждает онтологический плюрализм. Оно знает как сверхпознаваемую Бесконечность Творца, так и реальное многообразие и реальную внебожественность мира. Бог в Своей любви захотел, чтобы мир был сложным и разным. И, значит, сложность и самобытность мира не есть угроза, не есть обман, но есть религиозная ценность.
Христианство знает и ощущает, что мир пронизан Божеством. Более того, в христианстве ощущение присутствия Бога в мире логично связано именно с догматом о творении мира из небытия – тем христианским догматом, который так не нравится теософам.
Во-первых, стоит заметить, что когда христианин провозглашает творение мира из «ничего», он не имеет в виду, что «ничто» есть некое «пространство», некая область, которая как бы извне облегает Абсолют. Догмат о творении мира из ничего означает просто, что у времени и пространства, у мира и человека нет иной причины к бытию, кроме Бога. В творении Бог как бы опустошает от Самого Себя некую область бытия (и та становится небытием) – и в этом небытии Он творит новую жизнь, но уже не Свою, а нашу 396.
Во-вторых, именно потому, что Бог трансцендентен – Он пронизывает собою мир. Ведь поскольку Бог трансцендентен – это значит, что у мира нет в самом себе сил к существованию и причин к бытию – а значит, все что есть, есть только по причастию Первобытию, значит Трансцендентный Творец должен пронизывать собою мир (не отождествляясь с ним, однако), чтобы поддерживать бытие Космоса. Итак, несмотря на то, что Бог не есть мир и мир не есть Бог, Бог есть в мире и мир есть в Боге. Бог ни в коем случае не должен восприниматься как «часть» реальности, существующая где-то «рядом» с конечным миром. Он Един во множественном, бесконечен в конечном, трансцендентен в имманентном. Здесь не может быть иного языка, кроме языка парадоксов, «совпадения противоположностей».
Бог не должен потеряться в мире и мир не должен быть затерян в Боге – хоть они и взаимоприсутствуют. Бог составляет тайну мира. И все же не мир объемлет Бога, но Бог поддерживает существование мира.
Но кроме заниженного богословского образа и кроме весьма примитивной модели мироздания, пантеизм предлагает и вполне искаженное видение человека.
Пантеизм неприемлем для христианской философии еще и потому, что он радикально отрицает существование человека. Если пантеисты правы, то человека просто не существует: он есть всего лишь место проявления Абсолютного Духа. Это ощущение не возвышает человека. Напротив, его принятие приводит к неизбежному выводу: если я есть частица Абсолюта, то Оно-то есть, а вот меня нет…
Человек пришел к выводу, что он и есть Бог. Но языческий мир все же очень остро чувствует ненормальность смерти и вообще положения человека. Так чем ее объяснить, и где найти источник загрязненности? Не может человек совсем не чувствовать, что с ним что-то не так.
Христианин сказал бы: вина в моей воле, в моем духе, в моем грехе. И если бы оккультист сказал: источник греха во мне и в моей воле, это означало бы, что он покаялся. Но именно этого великого христианского вопля – mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa – нет во всем многотомьи «Живой Этики». Рерихам незнакомы слова «покаяние» и «грех» (потому что им незнакомо слово «благодать»).
Но если источник ненормальности не в моих действиях – значит, он в самом факте моего бытия… Причину своей невсецелой «божественности», преграду между Абсолютом и собой оккультист обретает… в себе же. Виновна оказывается сама сложность моей природы. Все грехи и все зло – оттого, что моя душа живет в этом гнусном теле и оттого, что она втиснута в рамки этого «я».
Эта преграда – от косной телесно-душевной субстанции собственной индивидуальности. Человек тяготится собой. Ибо в себе он нашел нечто лучшее, что единосущно ему, но в то же время не есть он весь. Моя природа хороша и божественна. Зло – оттого, что что-то не дает ей развиться вполне. Это что-то – моя личность, моя индивидуальность. Итак, из формулы «я есть бог» следует: «моего „я“ не должно существовать». Именно пантеизм ведет к нигиляции себя.
«Зло зародилось с первым проблеском сознания», – утверждает Е. Рерих 397. Понятно, что при таком видении причин зла логично стремиться к полному потушению личного сознания.
395 Письма Елены Рерих 1929-1938. Т. 1, с. 358. О том, как философски с позиций христианства все же это «можно предположить» – см. в книге С. Л. Франка «Реальность и человек» (Париж, 1952).
396 В лучшем учебнике богословия XIX века («Догматическое богословие» архиеп. Филарета Черниговского) есть немаловажное уточнение того библейского места (2 Макк. 7,28), в котором формулируется креационистский догмат: «Выражение ex ouk onton (из не сущего) или, как вернее в александрийском списке: ouk ex onton poiesen panta o Theos (не из сущего сотворил все Бог), не совсем точно переведено в Вульгате: „ex nihilo fecit – сотворил из ничего“, как будто ничто составляет какую-нибудь материю. Священный писатель выражет ту мысль, что Бог сотворил все не из чего-либо или дал бытие миру без участия какого-либо вещества» (цит. Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. Ч. 1. Область умозрительных вопросов. – М., 1911, с. 285).
397 Письма Елены Рерих 1929-1938. Т. 2, с. 267.