Цеховик. Книга 7. Большие дела - Ромов Дмитрий. Страница 3

Он стоит и хлопает глазами, а я иду на своё рабочее место.

– Егор, привет! – встречает меня Галя.

– Галка, ты вообще не уходишь что ли? Живёшь здесь? Признавайся. Ни разу позже меня не приходила, да?

– Конечно, живу, – улыбается она. – Комсомол и есть моя жизнь. Но ты не раздевайся. Только что из горкома звонили, партии. Просят тебя срочно к первому секретарю.

– Что, прямо сейчас что ли? – удивляюсь я, ведь два дня назад только виделись.

– Да, сразу и немедленно.

Делать нечего, сажусь в машину и отправляюсь к большому шефу. Пока едем, звонит Платоныч.

– Привет, Егор, как дела? Слышал, на дачу вчера гоняли?

– Ага, было дело. Хорошо у тебя там, дядя Юра.

– Ну, и молодцы. Мне Андрей рассказал. Ладно, слушай, я сейчас тороплюсь немного. Мне только что Жора звонил. Завтра его сестра вечеринку закатывает, требует, чтобы ты пожаловал. Заинтриговал ты её, говорит.

Ефим встречает радушно.

– Ну, Егор, потешил ты меня, потешил. Отлично мероприятие организовал, поздравляю тебя. А народу сколько было интересного. Спасибо, что и меня старика пригласил, не забыл.

– Вы шутите, Ефим Прохорович? Как бы я вас мог не пригласить? Вы-то главным гостем и были.

– Ох, Брагин-Брагин, – сладко улыбается он, складывая руки на своей сдобной груди. – Один ты у нас такой. Единственный. Ты давай присаживайся, сейчас кофе с тобой попьём. С булочками. Мне секретарша такие булочки носит, пальчики оближешь.

Я сажусь.

– Я вот что подумал, – продолжает он. – Такой у тебя талантище, а ты сидишь на этой фабрике. Без тебя они что ли джинсы не пошьют? Надо тебя куда-то повыше подтянуть.

– Не беспокойтесь, Ефим Прохорович, мне там хорошо. Я же ещё и года не отработал, не хотелось бы летуном прослыть, сами понимаете.

– Ай, – машет он рукой. – Если ты вверх поднимаешься, то это уже не летун, а птица большого полёта. Улавливаешь разницу? Но ладно, не об этом. В общем, подумал я, что мало мы на городском уровне твои таланты используем.

Начинается, сейчас повесит на меня хрень какую-нибудь.

– Поэтому, слушай приказ по коридору, – возвышает голос Ефим. – Будешь помогать Куренковой готовить городской слёт трудовых коллективов. И смотри, чтобы не хуже открытия казино было.

Он смеётся мелким кудахтающим смешком и грозит колбаской указательного пальца.

– Так что давай, сейчас, как кофе выпьем, сразу иди к Валентине и активно включайся в работу.

Что мне остаётся, иду включаться. Захожу в приёмную. Секретарша фыркает и показывает рукой на дверь. С самого начала невзлюбила меня карга старая.

– Разрешите, Валентина Романовна? – говорю я с порога, чтобы было слышно в приёмной. – Мне Ефим Прохорович велел к вам зайти.

Я прикрываю дверь и прохожу вглубь кабинета.

– Вот, – кокетливо отвечает она. – Если бы не Ефим, так и не зашёл бы, наверное. Присаживайся.

Я сажусь боком к конференц-столу и лицом к ней. Валя встаёт с кресла, демонстрируя пышную юбку, которая, будучи помноженной на её широкий зад, выглядит весьма внушительно.

Она дефилирует мимо меня, мягко утапливая острые каблуки в ворсе ковра, и подходит к двери.

– Меня ни для кого нет, – бросает Куренкова секретарше и плотно затворив дверь, поворачивает ключ.

Потом она возвращается, но не садится на своё место, а подходит ко мне. Она наклоняется и упирает руки мне в колени. Большой и гостеприимный вырез её блузки оказывается прямо перед моими глазами, заманивая кисельными берегами волшебных рек.

– Ну что, Егор, – мурлычет первый секретарь горкома ВЛКСМ мне на ухо, – надо нам хорошенько поработать.

2. Как же ты меня бесишь

Прекрасное и даже, можно сказать, восхитительное зрелище, сопровождаемое ароматом импортного дезодоранта и импортного же парфюма. Головокружительный, пленительный коктейль. Да вот только… Даже и не знаю с чего начать перечислять эти самые «только»…

Во-первых, я хоть и старый пень, но переживаю романтический период, налагающий на меня определённые ограничения. Во-вторых, юность-юностью и, могу даже признать, что у Вали милое симпатичное личико, но сама она не вполне отвечает моим… как сказать-то… В общем, прости, Валя, мне нравятся другие… э-э-э… попки… Хотя понимаю, привередничать глупо и стыдно.

А с другой стороны, разве можно отказывать девушке? Разве это допустимая линия поведения для порядочного молодого человека? М-да… Есть, о чём подумать.

Я накрываю руками её руки, лежащие на моих коленях.

– Валя, – тихонько говорю я, собираясь с мыслями. – Ты очень красивая девушка.

Она издаёт что-то вроде мурлыканья. Блин, неправильно начал.

– Ты тоже ничего, – шепчет она.

– На нас Ленин смотрит, – тоже шепчу я.

Она смеётся. Голос её делается низким, а грудь начинает вздыматься, указывая на внезапно возникшие трудности с дыханием. Грудь у неё не слишком большая, но амплитуда, как оказывается ого…

Я не успеваю додумать, потому что в этот момент кто-то пытается войти в дверь, а она оказывается запертой. Валя выпрямляется и внимательно смотрит на дверь, словно пытается просветить её взглядом. Раздаётся резкий стук и неведомый посетитель начинает дёргать ручку.

– Какого хрена, – произносит Куренкова и снова дефилирует по ковровой дорожке в сторону двери.

С недовольным видом она поворачивает ключ и впускает посетителя.

– Вы чего заперлись? – с удивлением спрашивает Ефим. – У меня тут пара мыслей возникла по мероприятию.

– Отлично, Ефим Прохорович, – с энтузиазмом говорю я. – Мы тут как раз мозговой штурм с Валентиной Романовной проводим.

После небольшого совещания я вырываюсь из горкома и еду на работу. Так, надо сообразить, что делать. Хотел переговорить с Цветом, но он уехал в Ленинск, будет только вечером. А где я буду вечером? Пока неясно…

Трыня сегодня уже в школе, каникулы кончились. Наташка хотела ещё пару деньков потусоваться дома, а потом только ехать, но придётся, похоже менять планы. Раз меня требует Галина Леонидовна, нужно лететь. Это может быть полезно.

Перед фабрикой я заезжаю домой. «ЕрАЗик» пыхтит на холостом, дежурные несут вахту. Молодец Скачков. Я выхожу из машины, но иду не к себе, а в соседний подъезд.

– Наташ, одна? – спрашиваю я, когда она открывает дверь. – Ты спала что ли ещё?

– Ага, – кивает она и виновато улыбается. – А что, уже обед?

Она стоит босая в сбившейся ночнушке и пытается поправить свою шевелюру.

– Нет, милая, я пришёл на завтрак, – шепчу я. – Но ты не беспокойся, я сам всё возьму, всё, что захочу.

А хочу я в этот момент именно её, растрёпанную, тёплую со сна и немного растерянную Наташку. Я взваливаю её на плечо, утаскиваю в спальню и люблю так что она громко стонет от этой до невозможности прекрасной любви, а её неудобная старая кровать, грозит развалиться под напором наших ярких и совершенно нескромных чувств.

– Наташ, говорю я, когда дело доходит-таки до завтрака. Я сейчас вернусь на фабрику, а ты, пожалуйста, собирайся.

– Куда? – с любопытством спрашивает она.

– В Новосибирск. Платоныч звонил, просит завтра в Москву приехать. Довезу тебя, переночую и утром полечу дальше.

– А… – начинает она и тут же замолкает.

– Чего? – поднимаю я брови.

– Нет, машет она головой, ничего, всё хорошо. Во сколько нужно быть готовой?

Демонстрирует, что как жена декабриста всегда сделает то, что потребуется. Без лишних разговоров и расспросов. Ну что же, тогда поедем пораньше, чтобы подольше побыть вместе.

Я возвращаюсь на фабрику, даю распоряжения, заглядываю к директору и ухожу. Командировку решаю не оформлять. Возьму без содержания, иначе такое большое количество поездок действительно вызовет подозрения и какая-нибудь рядовая проверка поставит жирную точку на моей карьере.

И Снежинский запросто стуканёт при первой возможности. Нужно мне какую-то работёнку подыскать, чтоб мотаться можно было туда-сюда, не вызывая подозрений. А вот ребятам командировку оформить придётся и путёвку тоже. Блин, это очень неудобно всё. Надо уже машину собственную приобретать и парней тоже пристраивать куда-то…