Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Башибузук Александр. Страница 2
Подтянул к себе эспаду… она и есть. Тяжелая, длиной сантиметров восемьдесят пять, можно рубить и колоть, на чашке причудливо изогнутый захват… золотая чеканка… россыпь мелких камней, и главное… полный аутентик, хрен спутаешь… мечта Портоса.
— Тьфу, бред какой-то…
Еще раз посмотрелся на себя в лужу…
Парень лет двадцати пяти, с длинной брюнетистой шевелюрой и ободранным лбом. Не то чтобы красавец, но и явно не урод, морда волевая, нос зачетный, горбатый и длинный, можно даже сказать — тоже волевой. В воде отражался белый балахон, стянутый в поясе ремнем. На балахоне вышитый герб в виде геральдического щита со вздыбленными львами по всем его четвертям. А под балахоном еще кираса… Или панцирь? Никогда в доспехах особо не соображал, вот в оружии — совсем наоборот…
«Составная кираса», — опять подсуетилась память. Да откуда я это знаю?
Под кирасой — кожаный камзол… Да не камзол, а колет, под колетом белая рубаха из довольно грубого по современным меркам полотна, тоже полный натурэль… На шее тяжелая золотая цепь с массивным крестом и вторая цепь, тоньше и изящнее, с какой-то ладанкой.
Штаны… вернее, колготки… шоссы и пуфы… Да, это пуфы, и ботфорты чуть ли не до паха, да еще под коленом ремешком стянуты…
Да что за карнавал, едрена вошь, и почему у меня морда юнца, а не сорокалетнего нормального мужика? Тут поневоле в чертовщину всякую поверишь…
Присел на валун и задумался…
Я тренер сборной страны по сабле… Должен был подписать контракт с федерацией Катара… Выкореживался, набивая цену, и не подписал, за что был серьезно вздрючен председателем нашей федерации и вызван на ковер к министру для вздрючки на более высоком уровне…
А потом?
В памяти ясно отпечаталась мощная решетка радиатора грузовика, летящая мне навстречу…
Ну… получается, потом я умер…
Вздохнул свежего, такого вкусного пряного воздуха…
Да нет, не умер.
Встал и несколько раз присел… бодренько так присел; отлично… только лоб болит, да долбаные колготки в зад врезаются…
Зачерпнул из ручья воды и промыл лицо.
Ерунда, кожа расцарапана да шишка порядочная, сотрясения вроде нет… подобрал с травы малиновый берет с пучком павлиньих перьев. Надо же, как авантажно… берет с перьями; насколько помню, пейзане в Средние века головные уборы другие носили… Значит, не пейзан, слава богу.
Ну ладно, там я погиб, а здесь что со мной случилось, да и кто я?
— Слышь, коняка, а я кто? — поинтересовался у коня, норовившего поймать губами мое ухо.
Жеребец всхрапнул и закивал головой.
— А мог бы и подсказать, Роден. — Бесстрашно протянул руку и потрепал коня по морде.
Роден! Роден… похоже, из моей памяти отрывками все-таки прорываются какие-то воспоминания…
— Так ты — Роден?
Жеребец согласно кивнул, всхрапнул и полез губами в лицо…
— Но, не балуй…
Получается… получается, меня каким-то загадочным образом занесло не пойми куда, да еще и вселило в чье-то тело… И как это? Там помер, а здесь ожил. С одной стороны, прикольно, а с другой… да что за черт, чешется же все.
Содрал перчатку и потер шею… м-да… да ты, братан, минимум месяц не мылся. Вот это не очень… мыться срочно… да и переодеться не мешает…
— Давай, Роденушка, посмотрим, что у тебя в сумках. — Взвесил в руке тяжеленный шлем, притороченный к седлу, похожий на спартанский, только без гребня и творчески переработанный.
M-да… барбют называется, всплыло название… не мои это знания, я сроду в доспехах и всяких там латах особо не разбирался. Это память старого хозяина тела, скорее всего, подсказывает.
— Слушай, братан, подсказывай давай все и сразу, а не порциями… — обратился внутрь себя.
Оттянул тугую бронзовую пряжку на чересседельной сумке и разложил все содержимое на травке, затем проделал ту же процедуру со второй. Отвязал вьюк позади седла.
Ну, что у нас есть…
Развязал шнурок на тяжелом мешке… вот это я понимаю. Повертел в руках маленький золотой кружок с выбитым на нем мужиком на коне и с мечом. Золото. В мешке килограмм, не меньше, это сколько же в долярах будет?
— Окстись, придурок, — рявкнул на себя в голос, — какие доляры?! Нет, надо срочно определяться, куда меня занесло и, главное, в кого…
Память услужливо подкинула название монеты — конский франк…
И тут я внезапно понял…
Это не сон…
Это не шутка…
И я не брежу и определенно не свихнулся…
Внезапно накрыло ощущение полной беспомощности и дикого ужаса; так накрыло, что я сел на камень и впал в мрачное уныние, отказываясь понимать все, что случилось со мной. Это в книгах про попаданцев бравые парни моментом вписываются в жизнь и, вооруженные массой знаний, переворачивают все в истории с ног на голову.
А я?
Судя по надетым на меня доспехам — Средние века. Главный источник знаний про Средние века у меня — книги Александра Дюма… И все. Разве что еще Вальтер Скотт.
Больше же ничего не знаю. Совсем ничего…
Не врач я…
Не ученый…
Не гениальный полководец…
Не инженер…
Не химик… твою же мать, я даже не имею ни малейшего представления о составе пороха, который, судя по книгам, назубок знает любой приличный попаданец!
Я не знаю истории! Совсем!
Я умею только фехтовать.
Да, черт возьми, я это только и умею, но… умею фехтовать современной спортивной полукилограммовой саблей, которой даже при всем желании барана не зарубишь, а здесь мечи должны быть тяжеленными: вон только моя эспада больше кило весит…
Куда не ткнись, везде…
Состояние рассудка с каждой секундой становилось все плачевнее, я моментами впадал в дикую ярость, злой на весь мир, проклиная судьбу и неизвестные силы, сыгравшие со мной такую пакостную шутку. Ярость сменялась диким унынием, когда рука сама тянулась к кинжалу — прекратить всю нелепость моего положения. Я действительно не знал, что делать. Несмотря на мою обертку из этого мира, я остался тем, кем был, и не видел никаких перспектив для выживания. Не радовало даже молодое и сильное тело… твою же мать, здесь же, судя по крошкам моих знаний, тут даже зубы рвут кузнецы, а люди не моются никогда! Добавим чуму, тиф и всякие дизентерии…
Я не знаю, сколько просидел, занимаясь самобичеванием, но, как ни странно, привел меня в чувство голод; банальный голод и зуд давно не мытого тела.
Солнце, весело пускавшее зайчики через прорехи в листве, ушло к горизонту. Стало немного прохладнее.
— Сдохнуть? — спросил я сам себя и повертел страхолюдную дагу. — Вот взять и заколоться этой железякой…
Но, несмотря на полное уныние и упадочническое настроение, этот вариант не привлекал. Жить хотелось. Жить и пользоваться всеми благами жизни и молодого, полного сил тела… Да и чума с тифами не так страшны…
Заурчало в животе. Вспомнил, что сегодня вечером собирался в испанский ресторанчик с Юлькой Сенчиной, тренером молодежки…
Не-э-эт… сдохнуть я всегда успею. В данном периоде истории это как раз совершенно не трудно. По крайней мере, сначала надо набить чем-то пузо.
Вытащил и расстелил на траве темно-зеленый плащ из плотного сукна и на него вытряхнул все содержимое сумок.
Сразу отсеял все несъедобное в сторону, развернул несколько свертков из грубой, но сравнительно чистой холстины и подвинул к себе полный кожаный бурдюк.
Выдрал пробку, нюхнул, затем влил в себя несколько полновесных глотков…
Вино! И неплохое вино. Терпкое, с приятной кислинкой, с миндальным послевкусием. Поискал современные аналоги и не нашел… Но хорошее вино, черт побери!
Да, именно, черт побери.
Судя по фильмам, у дворян… а я надеюсь, судя по золотым шпорам, что я дворянин, — это самое распространенное ругательство. Значит, не будем выпячиваться из эпохи.
В свертках оказалось несколько приличных ломтей копченого мяса и сыра. По паре головок лука и чеснока, пучок незнакомой мне зелени с пряным запахом и в завершение — большая булка слегка черствого, но чертовски вкусного сероватого хлеба.