Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна. Страница 180

«Нет. Это уж слишком! – мысленно рявкнула на себя Анжела. – В клинике сейчас наверняка работает ФСБ. Шамиль, конечно, многое может, но он не шеф гестапо, он всего лишь чеченский авторитет. Однако как быть? Сказать правду немыслимо. Соврать опасно...»

– Шамочка, солнышко, – пропела она нежно, – ну почему ты меня совсем не жалеешь? Я, между прочим, спать хочу. Я сижу в ванной, у меня ноги голые, мне холодно.

– Ответишь на вопрос, будешь спать.

– На какой вопрос, милый? Я не поняла.

– Ты что-нибудь говорила доктору о Стасе Герасимове?

– Ой, не помню, совершенно не помню. Шамочка, я тебя умоляю, объясни, почему Стас Герасимов до сих пор остался темой для разговора? Его не должно быть на свете после того, что он сделал. – Анжела подвинула к себе пушистый коврик, села на него, но он оказался влажным и пришлось опять сесть на жесткий борт ванной.

– Обо мне ты будешь молчать, – задумчиво, отрешенно пробасил Шамиль, – это я знаю, на то, чтобы не болтать обо мне с докторшей, у тебя ума хватит. Но ты женщина. Тебе надо пожаловаться, поплакаться, и ты вполне могла рассказать докторше о том, как обидел тебя Герасимов. Рассказала или нет?

– Не-ет! – ноющим, жалобным голоском протянула Анжела. – Нет, Шамочка, я все-таки тебя не понимаю. Ты что, боишься за него, за этого козла вонючего?

– Ладно, хватит дурочку валять, – он повысил голос, – ответь мне честно, по-хорошему, и мы больше не будем это обсуждать. Я просил тебя вспомнить, о чем ты говорила с доктором Тихорецкой. Я дал тебе для этого достаточно времени. Теперь я тебя слушаю.

– Ну ты зануда, Шамка, – проворчала Анжела и громко, выразительно зевнула в трубку, – мы с доктором обсуждали мои операции, я просила выписать что-нибудь обезболивающее, у меня швы чешутся, спать не могу. Потом я спросила у нее, как открывается окно. Она показала, но предупредила, что мне надо опасаться сквозняков, ни в коем случае нельзя простужаться, потому что, если я чихну, швы могут разойтись. Ну как, интересно тебе? Мне продолжать?

– Продолжай.

– О Господи, ты даже не просто зануда, ты чемпион мира по занудству. Еще мы говорили о музыке, о Вертинском. Еще я жаловалась ей на Генку, что он не приехал за мной, не оставил денег даже на такси.

– Так. Дальше.

– Ну потом она рассматривала фотографии, которые валялись у меня в палате. На одной из них вполне мог быть Герасимов. Но специально о нем мы не говорили. Все? Я могу наконец лечь спать? И пожалуйста, умоляю тебя, не поминай ты больше про этого козла. Не можешь порвать его на куски, так хотя бы не поминай о нем при мне, хорошо?

– Спокойной ночи, – ответил Шамиль, и тут же раздались короткие гудки.

Глава двадцать девятая

– Я ничего не могу сказать без полного серьезного обследования, – заявил грек-онколог, прощупав Владимиру Марленовичу живот, заглянув в рот и оттянув веки, – вы должны были обращаться к врачам в России до приезда сюда.

– Они сказали, что у меня рак желудка с метастазами в печень и легкие.

Выпуклые темно-синие глаза грека скользнули по лицу Владимира Марленовича, тонкие смуглые пальцы отбили быструю дробь по подлокотнику.

– Может, вам стоит пройти повторное обследование у нас? – спросил он, чуть понизив голос. – В Керкуре замечательная клиника, специалисты, оборудование...

– Зачем?

Грек сдвинул смоляные брови, расстегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки:

– Это обойдется вам не дороже, чем в России. Возможны скидки.

Они говорили по-английски, тихо и быстро. Наталья Марковна их не понимала, напряженно переводила взгляд с врача на мужа, глаза ее двигались туда-обратно, словно она следила за полетом теннисного мяча. При слове «канцер» она вздрогнула.

– Дело не в деньгах, – снисходительно улыбнулся генерал, – я знаю свой диагноз и ни одного дня не хочу проводить в клинике.

– Почему?

– Потому что мне слишком мало осталось жить.

– Без медицинской помощи вам останется значительно меньше, – грек принялся сосредоточенно крутить массивный перстень с темным сапфиром и на генерала старался не смотреть.

– Важно не количество, а качество, – мягко возразил генерал, – сколько бы ни осталось, год, полгода, я хочу прожить это время без химии, радиации, гормонов и трубки в животе. А ничего другого вы мне предложить не можете.

– То есть вы отказываетесь от медицинской помощи?

– Отказываюсь.

– Вы абсолютно уверены?

– Да. Я все продумал и принял решение. Я не буду его менять.

– Месяц, – грек поднял вверх указательный палец, украшенный перстнем, – один месяц.

– Вот так, да? – генерал шевельнул светлыми лохматыми бровями. – В России мне обещали больше.

– Если бы вы стали лечиться, как это делают все нормальные люди в подобной ситуации, я тоже пообещал бы вам больше. Но вы отказываетесь. И я считаю своим долгом сказать вам правду.

– Спасибо, – усмехнулся генерал.

– Пожалуйста, – кивнул врач, – и все-таки я предлагаю вам еще раз хорошенько подумать. Поймите, время уходит. С каждым днем помочь вам все трудней. Может быть, вы надеетесь вылечиться альтернативными методами? Травы, голод, сырые овощные соки, экстрасенсы, колдуны? Может, какой-нибудь мошенник вводит вас в заблуждение?

Генерал усмехнулся и молча помотал головой.

– Впрочем, я вижу, вы достаточно разумны, чтобы не верить шарлатанам, – вздохнул грек, – вероятно, вам кажется, что без медицинского вмешательства вы умрете спокойно, мирно и до последнего момента останетесь дееспособны и в сознании?

– Я знаю, что меня ждут очень сильные боли. Ни минуты без обезболивающих препаратов, самых мощных, – генерал приподнялся на подушках, спустил ноги на пол. – Значит, вы говорите, не больше месяца? Спасибо, что предупредили. Мне надо знать. У меня к вам две просьбы. Пожалуйста, не стоит рассказывать моей жене, насколько все плохо.

– Она вряд ли поверит, что у вас гастрит или язва. Ведь это именно она попросила вызвать онколога.

– Скажите, что без обследований вы диагноз поставить не можете, в общем, говорите, что хотите, только не пугайте.

– Хорошо. Какая вторая просьба?

– Обезболивающие препараты. Самые сильные.

– Здравствуйте, Станислав Владимирович! – громко произнес охранник.

Сергей мысленно поздравил себя. Впервые его назвали новым именем. Парень в камуфляже улыбался ему из своей будки как старому знакомому.

– Привет, – кивнул Сергей.

Подъезд был отделан мрамором и напоминал холл дорогого отеля. Сергей направился к лифту, небрежно подкидывая на ладони связку ключей.

Хлопнула входная дверь. Связка с оглушительным звоном упала на мраморный пол. Сергей наклонился, чтобы поднять, темные очки соскользнули с носа, он поймал их на лету. Внимательно изучая фотографии, он видел, что стал точной копией Герасимова. Он ничем не отличался от оригинала. Ничем, кроме глаз. Совпадали цвет и форма, но взгляд был другим.

– Добрый день, Станислав Владимирович, – прозвучал позади женский голос, хрипловатый и надменный.

Сергей обернулся, поздоровался. Высокая дама лет пятидесяти, в отличие от охранника, не улыбалась, смотрела мимо. Рядом с ней стояла задумчивая афганская борзая.

Собака обнюхала Сергея, завиляла хвостом, потянула к нему морду и ткнулась мокрым носом в ладонь. Он машинально погладил пса, потрепал за ухом. В ответ борзая лизнула его руку.

– Фантастика! – удивленно воскликнула дама и улыбнулась. – Глазам своим не верю! У вас с Линдой всегда были такие напряженные отношения. Что с вами, Станислав Владимирович? Вы же собак терпеть не можете!

Подъехал лифт. При ярком свете в зеркале Сергей увидел себя, рядом лицо дамы и узнал ее. Это была известная актриса. Борзая Линда между тем продолжала размахивать хвостом и опять ткнулась носом Сергею в руку.

– Нет, это поразительно, – продолжала удивляться актриса, – Линда, детка, не приставай ты со своими нежностями.