Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна. Страница 36

Арсеньев долго не мог постичь эту науку, искренне не понимал, чем отличается "Роллекс" за пятьдесят тысяч долларов от "Сейки" за сто долларов на запястье нового знакомца? Ведь не будешь без конца расстегивать ремешок часов и всем показывать клеймо на тыльной стороне корпуса? Что ты чувствуешь, когда на руке у тебя тикает небольшая загородная вилла (от 50 тысяч и выше), на ногах поблескивает недельный тур, скажем в Испанию (от тысячи до трех), на шее болтаются слегка подержанные "Жигули" (от пятисот до тысячи)?

Но постепенно он научился отличать часы-виллу от просто часов по особому отливу циферблата, по блеску стеклышка и прочим едва уловимым признакам. Кое-как разобрался с одеждой и обувью. А главное, понял, зачем это нужно.

Если ты принадлежишь к касте людей, которые по статистике занимают первое место среди жертв заказных убийств и похищений с целью выкупа; если бронированный джип, видеокамера у ворот, вооруженная охрана, личный адвокат и прочие прелести становятся необходимы тебе как зубная щетка по утрам и вечерам, значит, тебе страшно. Ты знаешь, что тебя хотят убить и сам всегда хочешь убить кого-нибудь. Мир для тебя становится хаосом, подлым, опасным и непредсказуемым. Здоровое чувство бесценности жизни, как собственной, так и чужой, данное каждому человеку от рождения, быстро атрофируется, и на смену ему приходит нездоровое чувство цены. Цены чисто конкретной, выраженной в долларах, подтвержденной товарным чеком, ярлыком, клеймом, наклейкой. Ты обвешиваешь себя всякими эксклюзивными талисманами и оберегами, увеличивая до бесконечности количество нулей, которые все равно, как ты ни тужься, останутся нулями.

Сане все чаще приходилось иметь дело не с алкашами и наркоманами вроде Вороны, не с уличными воришками, хулиганами и попрошайками, а с представителями этой самой "нулевой касты", с людьми солидными, хорошо одетыми.

Год назад на распродаже в одном шикарном бутике, в центре Москвы, он купил себе костюм. Изначальная цена блуждала где-то в районе тысячи, и за одно только это Саня испытывал к костюму смешанное чувство почтения и отвращения, словно он был живым существом, наглым талантливым мошенником.

Ткань напоминала мешковину по структуре и цвету, на этикетке был обозначен какой-то умопомрачительный состав: лен, шелк, кашемир. На распродаже пиджак и брюки стоили четыреста долларов. Консультировала при покупке Марина, к тому времени уже бывшая, но все-таки немножко жена. Часа два прокопавшись в углу бутика, у многослойных вешалок с невыразительным для Арсеньева тряпьем, она извлекла это чудо и заявила, что от такого прикида знающие люди будут писать кипятком. Арсеньев к прошлому лету накопил пятьсот долларов, чтобы привести в порядок стареющую машину и съездить в отпуск, порыбачить на озере Селигер. Но отсутствие приличного костюма мешало работать, а тут такое счастье — распродажа, смехотворная цена.

Однако костюм оказался прожорливой гадиной. Он требовал других ботинок, других рубашек. Пришлось еще раз отправиться на распродажу и расстаться с квартальной премией.

Что касается дополнительных деталей туалета, необходимых для камуфляжа, за неимением денег Саня нашел оригинальное решение. От дедушки, военного переводчика, у него остались наручные часы и зажигалка. Часы были швейцарской фирмы, образца 1939 года, неизвестно, сколько они стоили изначально. В 1945-м, во время встречи на Эльбе, дед поменялся с английским офицером. У деда были советские стальные "ходики" производства завода "Слава", с серпом и молотом на циферблате, они так понравились англичанину, что он не пожалел своих швейцарских, с серебряным корпусом и золотыми стрелками.

Сане часы достались уже мертвыми, с треснутым стеклышком. Пару лет назад знакомый часовщик, проходивший свидетелем по какому-то делу, реанимировал механизм, заменил стеклышко кружком чистейшего хрусталя, подновил стершееся фирменное клеймо и от себя лично прикрепил к ушкам вполне эксклюзивный кожаный ремешок.

Зажигалка "Зиппо" была подарена деду американским офицером просто на память, все на той же Эльбе. Настоящая "Варга герл", с изображением девушки в развевающемся платье, которая прикуривает на ветру. В отличие от часов, зажигалка не нуждалась в каком-то особенном ремонте. Арсеньев сам ее почистил, вставил новый фитиль, кремень, заправлял бензином. Она работала безотказно.

Эти две вещицы, часы и зажигалка, не только играли роль камуфляжных деталей, они приносили удачу, грели душу, но не из-за своей эксклюзивности. В них жила память о дедушке, семейная история и много всего хорошего, теплого, безвозвратно ушедшего. Хотя, конечно, было приятно в приличном обществе сверкнуть хрустальным циферблатом, крутануть колесико "Зиппы", поймать заинтересованные взгляды знающих людей. Правда, старенький "Опель-Кадет" существенно портил имидж, но в особо ответственных случаях можно было выклянчить у начальства служебную машину, "Мерседес" или даже джип "Чероки", с камуфляжными номерами, с шофером или без него.

Работа Вики Кравцовой тоже требовала камуфляжа. Бесконечные презентации, премьеры, переговоры, тусовки, и каждый раз надо явиться в чем-то новом, шикарном, сногсшибательном, чтобы выглядеть не хуже других. Денег вроде было много, но все равно Вике их хронически не хватало.

Правда, Арсеньев вдруг стал подозревать, что камуфляжа больше требовала не работа, а душа руководителя пресс-центра.

Количество и качество вещей выдавало лютую ненасытность, какое-то болезненное шмоточное обжорство. Вика Кравцова покупала, покупала и все не могла остановиться. Арсеньеву тут же вспомнилась фраза ее заместителя Феликса Нечаева о том, что она хотела стать "вамп", но мешало бедненькое провинциальное прошлое.

Понятно, зачем ей вдруг понадобилась вторая машина. Ей хотелось, чтобы всего было много, очень много. Пусть не такая дорогая и шикарная, но две. Обязательно две. Однако купить себе "Опель" или "Фольксваген" Вика так и не успела.

Цены она выписывала в середине марта. Рядом было несколько имен и телефонных номеров.

"Сергей Иванович (только японки); Юра (авторынок, зв. после 20-го); Паша (от дяди Кости, Гамбург, любые, деш.)".

— Паша-Паша-Павлик Воронков, — пропел Арсеньев себе под нос, спохватился, что пропустит прямой эфир Рязанцева, и переключил телевизор на нужный канал.

Глава 16

Проснувшись, Маша обнаружила, что они все еще едут, вернее, стоят в пробке на Новослободской. Рядом возвышалась разрушенная церковь из вишневого кирпича, с корявой березой на крыше, киностудия "Союзмультфильм". Если здесь пешком свернуть с шумной загазованной Новослободской, справа будет собачья площадка, слева ржавые кубики гаражей.

Сколько раз за эти годы она мысленно проходила сквозь цепочки дворов и переулков, зимой с разбегу скользила по черным коротким лентам голого льда, рассматривала под лупой снежинки на варежке, весной перепрыгивала лужи, колотила портфелем по водосточным трубам и слушала жестяной грохот разбитых сосулек.

Ловуд свернул в Оружейный. Там на месте старых милых развалюшек возвышался роскошный фасад новостройки, лимонный, с тонкими белыми прожилками балконных бордюров, увенчанный зеленой крышей с круглой башенкой. Сверкающее, как сказочный дворец, постсоциалистическое счастье, от полутора до двух тысяч долларов за квадратный метр.

Чуть дальше был дом, в котором Маша родилась и прожила первые тринадцать лет своей жизни. Господи, каким убогим, каким грязным и облезлым он стал, этот элитарный кэгэбешный кооператив, построенный в 1967-м. Маша задержала дыхание, зажмурилась и решилась открыть глаза только после очередного поворота.

Но дальше ее ждали Миусы.

В Доме пионеров она занималась спортивной гимнастикой, плавала в бассейне. В троллейбусном парке у сквера вместе с одноклассниками Гошей и Севой носилась по пустым гулким троллейбусам, с рычанием рулила в кабине водителя.