Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна. Страница 47

— Думаешь, некачественный паштет? — Клара, приподнявшись на подушке, прихлебывала воду мелкими глотками, запивала таблетки. — Попробуй дать ему активированный уголь.

— Пробовал. Не получается. Вот, я тебе чай поставил, смотри, не обожгись. — Григорьев тревожно оглядел спальню. Присутствие Клары и отчаянные стоны Христофора, закрытого в кухне, мешали сосредоточиться.

— Что ты мечешься? — спросила Клара.

— Нервничаю, — честно признался он, — надо же, чтобы все так сразу! У тебя зуб, у Христофора рвота.

— Успокойся и позвони в лечебницу. Ты справочник ищешь? В прихожей, под зеркалом.

Стоило открыть дверь кухни, обезумевший Христофор кинулся на него, требуя валерьянки. Григорьев не представлял себе, что для котов это так серьезно, он еле справился с Христофором, запихивая его в темную гостиную, чтобы беспрепятственно вылить в унитаз проклятый пахучий отвар, избавить себя и зверя от этого кошмара.

Через десять минут кружка, унитаз, руки, все, что могло сохранить запах валерьянки, было вымыто с мылом, по квартире разлился спокойный пихтовый аромат освежителя воздуха. Григорьев открыл дверь гостиной, взял Христофора на руки. Кот дрожал, но понемногу успокоился. Пора было звонить.

Он шагнул к телефону, набрал номер, который помнил наизусть. Самый экстренный номер, самый заветный, обозначавший полный провал, угрозу ареста. Было заранее условлено, что, позвонив по этому номеру, он сам подскажет вариант, каким образом и откуда можно его забрать.

Трубку не снимали страшно долго. Наконец приветливый женский голос ответил:

— Хелло. Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Ветеринарная клиника доктора Хопкинса?

— Да, сэр. Ветеринарная клиника. Что у вас случилось?

— Кажется, мой кот серьезно болен. Ему нужна помощь, — медленно, хрипло произнес Григорьев и добавил зачем-то:

— Его все время рвет.

— Не волнуйтесь, сэр. Пожалуйста, назовите ваш адрес.

Он назвал. И положил трубку. Теперь оставалось только ждать. Как долго, кого именно и что будет дальше — неизвестно. Напряжение сменилось равнодушной слабостью, стало трудно шевельнуться. Он сидел в гостиной на диване, с мирно урчащим котом на коленях, машинально почесывал зверя за ухом и как будто даже уснул с открытыми глазами, пока не донесся до него слабый жалобный голос Клары:

— Андрюша, ты где? Ты меня слышишь? Он встрепенулся, поднялся, выпустил из рук кота, поплелся в спальню.

— Ну что, позвонил? — спросила Клара.

— Да.

— Приедут?

— Обещали.

— Как он?

— Кажется, лучше. Как ты?

— Андрюша, укрой меня, пожалуйста, еще чем-нибудь. Холодно.

Он достал одеяло из шкафа. Наклонившись над Кларой, неожиданно для себя поцеловал ее. Лицо у нее было горячим и влажным.

— У тебя жар. Надо поставить градусник.

— Не надо. Ни к чему это. Я посплю, и все пройдет. Ты только разбуди меня, когда вернешься, обещаешь?

Он молча кивнул, погладил ее по голове, подоткнул одеяло.

Через пятнадцать минут после звонка к дому подъехал микроавтобус, на котором красовалась мультяшная собачья морда и надпись: "Скорая ветеринарная помощь". Двое в зеленых халатах, с чемоданчиком, вошли в квартиру, разыграли осмотр недоумевающего Христофора, сообщили для возможных невидимых слушателей, что положение серьезное и нужна срочная операция в условиях стационара. Клара к этому времени крепко уснула и ничего не слышала. С котом на руках, без денег и документов, полковник Григорьев сел в микроавтобус.

Глава 20

После просмотра вечернего эфира Рязанцева Сане Арсеньеву больше не хотелось спать. Он выяснил, что анонимный звонок отследить не удалось. Скорее всего, звонивший никак не был связан с убийцей. Просто один из тайных недоброжелателей Рязанцева решил воспользоваться ситуацией и устроить это жуткое шоу в прямом эфире.

Было начало первого.

Сидеть дома, прислушиваться к нежному шепоту, хихиканью и поскрипыванью кровати за стенкой Сане совершенно не хотелось. Автосервис, в котором работал Павлик Воронков, был открыт круглосуточно. Вентилятор в машине все равно следовало починить. Впереди лето, жара, кошмарные московские пробки. Если закипит масло в моторе, приятного мало. Так почему не сейчас? Вдруг повезет и удастся увидеть Павлика?

Арсеньев надел свой эксклюзивный костюм. Застегивая пояс, отметил, что за последний месяц сбросил пару килограмм. Для сорокалетнего мужчины, который питается столовскими котлетами с макаронами либо чипсами, уличными чебуреками и курами-гриль, компенсирует недостаток сна сладким кофе с бутербродами и сигаретами, проводит массу времени за рулем, за столом во время многочасовых допросов, нудной отчетной писанины, на оперативных совещаниях, килограммы веса и сантиметры объема талии значат очень много.

Саня критически оглядел себя в зеркале в прихожей, провел гребенкой по коротким седеющим волосам, подтянул пузо, расправил плечи и вдруг заметил в себе нечто общее с Герой Масюниным.

Внешне они с Герой были совершенно разными. Арсеньев выше на голову, шире в плечах, без признаков хронического пьянства на лице, правда с признаками хронического недосыпа, но это совсем другое. Если честно, Арсеньев выглядел значительно привлекательней своего приятеля, "покойницкого доктора", и сравнивать нечего. Но сейчас он уловил в собственных глазах тот же дикий блеск.

Это можно назвать азартом ищейки, унюхавшей в океане навязчивых ненужных запахов тончайший аромат единственного, вожделенного следа. Можно определить это как искру гениальности, но лучше все-таки считать признаком помутнения рассудка.

Спрашивается, зачем он вырядился сейчас? Ради чего на ночь глядя отправляется в автосервис, в котором работает брат покойного Вороны? Пока не готовы результаты баллистической экспертизы, неизвестно, из одного ствола были выпущены редкие патроны или из разных. Собственно, нет никакой связи, кроме патронов. Так они, может, уже давно и не такие редкие? Рынок оружия меняется постоянно и очень быстро, китайцы запускают в массовое производство множество подделок. Почему, если пистолет не всплыл месяц назад, он появится сейчас?

— Ты думаешь, тебе это что-то даст? — прозвучал за спиной насмешливый тихий голос.

Арсеньев вздрогнул и увидел рядом с собой в зеркале отражение Марины. Она была босая, в халате. Она была румяная и взъерошенная после бурного веселья в бывшей супружеской постели, где ждал ее приятель-балагур. Она появилась из своей комнаты совершенно бесшумно и остановилась у Сани за спиной, по дороге в туалет.

— Не понял, — хрипло выдавил Арсеньев и отложил гребенку.

— Чего ж тут понимать? — усмехнулась Марина. — Ты ведь на свидание собрался, правильно? Ты прихорашиваешься и думаешь, что сумеешь заморочить голову какой-нибудь дуре? Должна тебя огорчить, Арсеньев. Дело твое безнадежно, — она сладко зевнула, легонько хлопнула ладошкой по его плечу, — дура тебе даром не нужна, а умной даром не нужен ты.

— Спасибо, — улыбнулся Арсеньев, — это ужасно приятно слышать. Это так женственно, так мило, что я даже взбодрился. Тебе давно до меня дела нет, у тебя налаживается веселая личная жизнь. А все-таки будет обидно, если у меня она вдруг тоже наладится. Правильно?

Марина в ответ только фыркнула, взглянула на себя в зеркало из-за его плеча, поправила волосы.

На самом деле, ее замечание вовсе не взбодрило Саню, совсем наоборот. Стало ужасно одиноко и грустно оттого, что раньше они друг друга любили, а теперь нет.

Марина была вполне хорошей женщиной, жизнерадостной, добродушной, с грубоватым, но милым юмором. Ее коэффициент стервозности не превышал средний уровень. Она не пилила его за маленькую зарплату, ночные дежурства, медленный карьерный рост. Пока они были вместе, она ему не изменяла. В общем, ему не в чем было ее упрекнуть. Просто запас взаимных чувств оказался бедней, чем они оба предполагали.

Наверное, было бы легче считать ее злодейкой, а себя жертвой или наоборот. Многие пары, расставаясь или продолжая жить вместе без всякой любви, спасаются от скуки взаимными бурными претензиями. Признать такую простую и вроде бы безобидную вещь, как скудость собственных чувств, обидно, унизительно. Только самовлюбленные болваны с манией величия гордятся, что никого не любят. Для нормального человека это тяжело. Нормальному легче преувеличить в сто раз недостатки своего ближнего, добавить к ним еще кучу выдуманных гадостей и спрятаться в этой помойке от самого себя.