В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор. Страница 140

– Как настроение, воины графства Дрё?! Поздравляю вас со свободой! Послужите королю Людовику для защиты Франции! Слава и богатство ждут вас!..

– Виват сенешалю! Виват Королю Людовику! Виват Франция! – Последовал мощный рев двух сотен глоток.

– Спокойной вам ночи, воины! Завтра у вас сложный день. Начало марша в войско короля. Отдохните, выспитесь, как следует! Все-таки, можно сказать, это у вас последняя ночь спокойной и мирной жизни! Удачи вам, ребята! – Напутствовал их де Леви, после чего вышел из казармы.

Годфруа отпустил Шарля в караульную башню, а сам пошел в дом, где его ждала красавица-жена. Он быстро влетел по крутым лестничным ступенькам наверх и открыл дверь комнаты.

Луиза, большая любительница старинной римской забавы под названием «купальня», только закончила омовение и сидела, завернувшись в выбеленную простыню. Её черные длинные волосы струились вдоль плеч и закрывали всю спину. Служанки уже успели расплести ее косы и расчесать их черепашьими гребнями. Воду в купальне служанки уже поменяли, и над широкой дубовой купелью стоял приятный пар, в воздухе витал запах мяты и еще чего-то, трудно уловимого, но безумно приятного.

– Омойся, милый. Сегодня я приготовила тебе купель с ромашкой и мятой. Слуг я прогнала. Сегодня я омою тебя сама…

Луиза встала и подошла к Годфруа. Он ощутил нежный запах ее кожи, по его телу пробежала легкая дрожь мурашек. Луиза заметила его реакцию и, улыбнувшись, стала неспешно раздевать его. Годфруа послушно разделся и погрузился в купель. Теплая вода приятно согрела его тело. Луиза стала растирать его тело шершавой рукавицей, Годфруа немного разомлел.

– Луиза, милая, меня, признаться, тоже захватило чтение. Иногда, когда я нахожусь в разъездах по графству, я беру с собой какую-нибудь книгу или рукопись и читаю по вечерам…

– Глупый. Сейчас не об этом надо говорить… – нежно прошептала ему на ухо Луиза и влезла к нему в купель.

Годфруа хотел, было произнести что-нибудь в ответ, но не успел. Жаркие и сочные губы его жены нежно и страстно закрыли его рот жарким поцелуем. Он поднялся из купели с Луизой на руках и откатил пол комнаты выплеснувшейся водой. Годфруа отнес ее на кровать, и они упали, погрузившись в приятное небытие…

Губы Годфруа нежно скользили по телу Луизы, которое отзывалось на его малейшее прикосновение приятной дрожью. Годфруа целовал ее прекрасный животик, плечи, руки, опускаясь все ниже и ниже к ее нежному и зовущему лону. Луиза застонала и сильно прижала голову Годфруа к своему телу, обвив его плечи ногами. Она томно застонала и немного прикусила свои пухлые губки от удовольствия…

Годфруа приподнялся и… нежно вошел в горячее и зовущее лоно Луизы. Вихрь наслаждения захлестнул их, унося в сказочный и загадочный мир любви, открывая свои таинственные ворота наслаждений и удовольствия от взаимных чувств, которые многим неизвестны до сих пор…

Только любовь, искренняя, открытая и взаимная, может открыть эти горизонты влюбленным…

Прекрасно было понимать, что с началом своего домашнего обучения Годфруа открыл в своей жене совершенно другую сторону ее характера. Луиза стала намного мягче, нежнее и, самое главное, в ней проснулась та особенная женская, едва уловимая, но, вместе с тем самая притягательная, соблазнительность. Это особенно нравилось де Леви. Последний год относительно спокойной жизни, когда нет бесчисленных выездов на службу королю, когда можно не думать о том, куда ты отправишься завтра, дал возможность Годфруа почувствовать все прелести домашней, мирной, жизни. Семья и дети, жена и замковое хозяйство – все это наполняло сущность де Леви мягким спокойствием, уравновешенностью.

Вот уже и слуги, а вместе с ними и молодые дети дворян графства, воспитывающиеся у него оруженосцами и пажами и ожидающие своего часа посвящения в рыцари, вечерами слушали рассказы де Леви о походах и осадах с открытыми ртами. Имена де Бомона, де Нанси, де Фиенна и многих других вызывали у них неподдельное восхищение. А упоминание имен самих мессиров Фландрских просто убивало их наповал!..

Вместе со знаниями к Годфруа пришло какое-то особенное, трудно передаваемое, чувство успокоенности, можно сказать, степенности. Мысли его, раньше путавшиеся и разрозненные, теперь обрели стройность.

Знакомясь с работами древних писателей и философов, де Леви понимал всю важность, сложность и, вместе с тем, ответственность той работы, которую взвалил на свои плечи его повелитель, король Франции Людовик.

Только теперь до Годфруа стало доходить то, что скрывалось или обозначалось в деяниях короля полутонами, вскользь. Единение Франции под могучим скипетром единого монарха, четкое управление всеми землями ради только одной выгоды – возвеличивания Франции, её народа в глазах всей Европы, всего мира!

Месяцы летели быстро. Скоро наступила осень со своими промозглыми днями и ветреными ночами, когда завывание ветра в каминных трубах навеивали воспоминания о старинных легендах и преданиях.

Сенешаль графства, Годфруа де Леви, тем не менее, не оставлял вверенное ему владение без призора. Налоги собирались во время, десятина исправно взималась. Даже местные евреи, заправляющие делами ростовщичества, исправно, даже с превышением, платили подати в казну. Годфруа отдал должное своей жене, научившей его быстрому и уверенному чтению и счету, когда стал вести некоторое подобие учетных бумаг, куда заносил все поступления и расходы графской казны. Даже Сугерий однажды похвально отозвался о его нововведении.

Старший сын Филипп уже достиг семилетнего возраста, когда стало необходимым, согласно канонам и обычаям того времени, отправлять его на обучение и воспитание в другой дом, семью другого сеньора. Филипп должен будет пройти сложную науку воспитания и подчинения, уважения и, вместе с тем, отваги и, когда понадобится, даже безрассудства. Годфруа вздыхал, он очень переживал за Филиппа, но желание видеть своего сына рыцарем, посвященным в это гордое звание каким-нибудь знатным сеньором, радовало и, одновременно, тревожило его.

Годфруа был спокоен хотя бы за то, что сеньором-воспитателем его сына станет Мишель де Нанси, который после смерти его отца и двух братьев, испросив благословления у короля Людовика, оставил звание коннетабля и отбыл к себе в Лотарингию. Де Леви был на прощальном ужине в честь отбытия графа Мишеля де Нанси к себе на родину. Тогда они и договорились о старшем сыне Годфруа.

– Годфруа, друг мой! Знал бы ты, как мне тоскливо уезжать от всех вас, от короля, нашего доброго и благородного сира Людовика, – вздохнул де Нанси, – но, ничего не поделаешь! Родовые земли требуют продолжения управления. Род владетелей Нанси в Лотарингии не угаснет! Но, клянусь тебе, сделаю все от меня возможное, чтобы мои земли не были врагами вам.

– Спасибо тебе, Мишель! Спасибо. Жаль, что мы расстаемся. – Грустно добавил от себя де Леви.

– А, кто тебе сказал, что мы прощаемся? Лично я не собираюсь прощаться! Кстати! Годфруа, сколько лет твоему старшему сыну Филиппу? Пора уже, наверное, ему поступать в пажеское обучение?

– На будущий год исполнится семь лет. – Гордо ответил Годфруа. – Филипп прекрасно владеет арбалетом, умеет скакать на коне, знает грамоту и счет…

– Да ты что!!! Вот молодец, мальчуган! Дай мне его на воспитание? Можешь не сомневаться, я сделаю из парня настоящего рыцаря! В моих жилах ведь течет кровь самого Карла Великого!

Годфруа засмеялся:

– Даже если бы в тебе не было крови Карла Великого, я отдал бы сына без раздумий! Мишель! Ты всегда был и останешься для всех нас примером благородства и истинно рыцарского служения. Забирай Филиппа!

Под самое Рождество Филипп де Леви уехал к графу Мишелю де Нанси из дома Годфруа под рёв и плач его жена и двух оставшихся братьев, Мишеля и Антуана.

Старый рыцарь Антуан де Сент-Омер, наставник и учитель, украдкой вытер слезу и, перекрестив Филиппа, произнес: