Расплата за ложь (ЛП) - Хара Кай. Страница 22

Смотрю на его руки, потом снова на лицо, где на его губах заиграла наглая ухмылка.

― Массивный, ― одними губами произносит он. ―Иногда я наклоняюсь вперед из-за этого.

Я закатываю глаза, когда мы заходим в лифт, надеясь, что эта реакция скроет румянец на моих щеках и то, как мой грязный ум сразу же вспомнил о нашем объятии.

Потому что я почувствовала это, почувствовала его.

Я знаю, что он не лжет.

― Если ты мне не веришь, я с удовольствием тебе это покажу. ― Говорит он, делая пару шагов ко мне и заставляя меня прижаться спиной к стене лифта. ― Я могу завершить картину для тебя, раз уж ты рассматривала меня ранее.

― Я в порядке, спасибо… о, блять.

Мои слова резко обрываются из-за толчка лифта. Мы оба застываем в шоке, когда лифт трясется раз, два и останавливается между этажами, свет зловеще мигает пару раз, включаясь и выключаясь.

Страх мгновенно забивает мне горло и перехватывает дыхание.

― Что за хрень? ― восклицает Рис, отворачиваясь от меня и направляясь к панели, где он нажимает кнопку экстренного вызова.

Я сползаю по стене вниз, пока не упираюсь задницей в пол, от ужаса мои ноги превращаются в желе и не могут удержать мой вес.

Тем временем Рис издает разочарованный звук и снова нажимает на кнопку.

― По-моему, эта штука не работает, ― говорит он, поворачиваясь ко мне. ― Придется подождать… Что за…? Что случилось?

Внезапно он опускается передо мной на одно колено и берет мое лицо в свои руки.

― Ты белая, как полотно. Что случилось? ― повторяет он, касаясь моего лба.

По моему телу пробегают мурашки, и я начинаю дрожать. Я тяжело вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, пытаясь отрегулировать сердечный ритм.

― Н-ничего. ― Отвечаю я ему, стыдясь.

Я ненавижу эту часть себя. Ту часть, которая слабая, а не сильная.

Моя клаустрофобия не является постоянной проблемой ― например, я смогла просидеть девять часов в летающей банке из-под сардин, чтобы прилететь в Швейцарию, ― но когда она проявляется, то всегда подкашивает колени.

― Тайер. ― Он предупреждает.

― Я в порядке. Правда. ― Я говорю, вырываясь из его рук.

Или, по крайней мере, пытаюсь это сделать, потому что его рука опускается вниз и захватывает мою челюсть, прижимая меня к месту.

― Скажи мне. ― Он приказывает, затем более мягко: ― Скажи мне, что не так, любимая.

Он не помогает. От того, как он называет меня «любимая», мое сердце начинает биться с новой силой как раз в тот момент, когда я пытаюсь его стабилизировать.

Мои ладони вспотели и держат в смертельной хватке скомканную ткань моих шорт.

― Иногда мне приходилось прятаться. ― Я начинаю: ― От маминых парней, я имею в виду. Когда они начинали кричать, бросаться вещами, я просто пряталась в шкаф и сидела там часами, пока шум не прекращался.

Я сглатываю комок в горле, и его большой палец начинает поглаживать линию моей челюсти, этот жест успокаивает.

Это оказывает на меня успокаивающее действие, заглушая прежнюю панику.

― Они никогда не причиняли мне вреда. Мне просто… не нравится быть запертой в замкнутом пространстве, из которого нет выхода. ― Я заканчиваю, небрежно пожав плечами. ― Я в порядке, правда, просто у меня очень бурная реакция на этот лифт, вот и все.

Если бы глаза могли сжигать людей заживо, думаю, все, что нашли бы от меня в этом лифте, ― это след от ожога моей задницы на ковре подо мной.

Парень не отрываясь смотрит на меня, и этот зрительный контакт настолько силен, настолько захватывает, что мне кажется, будто он заглядывает в глубины моей души.

Он резко прерывает это, лезет в карман своих шорт и достает телефон.

Несколько мгновений он набирает номер, затем подносит телефон к уху и смотрит на меня, пока тот звонит.

Наконец, кто-то берет трубку, и тут я обнаруживаю, что Рис безупречно говорит по-французски, потому что он ведет минутный разговор на этом языке, прежде чем положить трубку и убрать телефон обратно в карман.

― Это был Фред, мэр. Он пошлет за нами пожарных в срочном порядке, мы должны убраться отсюда через десять мину…

― Ты звонил мэру?

― Если бы я мог вскрыть эти двери и вытащить тебя сам, я бы это сделал, ― говорит он, холодность его тона противоречит его горячим словам.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому выбираю что-нибудь безопасное.

― Не волнуйся, я могу подождать.

Он насмехается над этим и опускается на колени, чтобы сесть передо мной. Его руки поднимаются, чтобы обхватить меня за плечи.

― Я обернулся, а ты сидела на полу, тряслась, была вся в поту и бледная, как привидение. Хуже того, ты выглядела такой чертовски маленькой и испуганной. У меня чуть не случился сердечный приступ. ― Он говорит, положив руку на грудь. ― Не говори мне после этого, что ты в порядке или ты можешь подождать, потому что я не позволю тебе сидеть здесь ни секунды дольше, чем нужно.

Я молча смотрю на него, не зная, что сказать. Он говорит с едва сдерживаемым раздражением, как будто ему физически тяжело осознавать, что оказаться здесь в ловушке ― мой худший кошмар.

Его аура темная и угрожающая, и в этот момент я понимаю, что он убил бы всех моих демонов, если бы ему представилась такая возможность.

Он успокаивающе поглаживает меня по рукам.

― Тебе лучше? ― спрашивает он.

― Да, ― прочищаю я горло. ― Разговоры помогают. Отвлекает от мыслей о том, о чем мы говорим.

― Я убью их.

― Кого? ― спросила я, сбитая с толку неловким переходом.

― Парней. ― Он отвечает, его тон достаточно резок, чтобы ранить. ― Тебе лучше надеяться, что я никогда не ступлю на порог Чикаго, Сильвер, потому что если я когда-нибудь столкнусь с одним из этих ублюдков, я вырежу их сердце и скормлю его им.

― Макли…

― Не надо. ― Он говорит, бросая на меня мрачный взгляд. ― Это было обещание.

Я слышу в его голосе, что он серьезен. Он действительно убьет кого-нибудь за то, что он со мной связался.

Хорошо, что он никогда не приедет в Чикаго.

― В этом нет необходимости. ― Говорю я и пытаюсь придумать, как сменить тему. ― О чем мы говорили до всего этого?

― О том, какой у меня большой член. Я с удовольствием вернусь к этой теме разговора, если ты хочешь. ― Отвечает, дразнящая и насмешливая сторона его лица проглядывает сквозь темноту.

Я смеюсь над этим, и столь необходимый смех помогает снять напряжение в моей груди.

Я закрываю глаза и откидываю голову назад к стене.

― Спасибо, что рассказала мне об этом.

Я открываю их и смотрю на парня. Он отодвинулся назад и сидит у противоположной стены, положив руки на колени.

Я киваю, а затем подтягиваю колени к груди.

― Ты один из двух человек, которые знают об этом. ― Я признаюсь ему, а затем полушутя-полусерьезно добавляю: ― Храни этот секрет ценой своей жизни.

― Беллами должна знать. Это значит, ― говорит он, глядя на меня. ― Что идиот дома не знает?

Я думаю, он хотел сказать это как утверждение, но получилось больше похоже на вопрос.

― Не идиот, и нет, не знает.

В его глазах загорается страсть к подтверждению моих слов. Даже если бы я попыталась стереть с его лица самодовольное выражение, это было бы невозможно, я в этом уверена.

― Как же так?

Я думаю, как ответить, прежде чем решиться на правду.

― Я очень много работаю, чтобы быть сильной. ― Отвечаю ему, прежде чем сделать небольшую паузу. ― Наверное, мне не нравится, когда люди видят меня слабой.

― Ты считаешь, что твоя клаустрофобия ― это слабость?

― Как бы ты это назвал?

Он задумчиво хмыкает, глядя в потолок.

― Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить. ― Он говорит, прежде чем снова опустить взгляд вниз и встретиться с моим. ― Для меня это и есть определение силы.

От его слов у меня заныло в животе, а кровь запульсировала в жилах от трепета.

Он умеет владеть словом, когда хочет.

― Ты тоже не умеешь быть уязвимым. ― Я говорю ему, отчаянно пытаясь перевести разговор с себя.