Постовой - Путилов Роман Феликсович. Страница 43
– Наташа, не плачь! На, еще ликерчику выпей и рассказывай…
– Сказали, что меня на болото вывезут и утопят. Что деньги на этот проект уже закончились, больше денег никто выделять не будет, бюджет не резиновый…
– И что, тебе твоя комната дорога как память?
– Ты что, не понимаешь?
– Нет, конечно.
– Я на эти деньги только комнату в каком-нибудь, Кингисеппе возьму…
– Блин, Наташа, я в ваших ценах на недвижимость не разбираюсь… Тебе денег мало?
– Ну, конечно, мало, эта комната в три раза больше стоит…
– Ну, теперь понял. Когда они придут?
– Срок назначили на послезавтра.
– Ну и отлично. Давай еще выпей и ложись спать.
– Слушай, я уже пьяная, не надо пока мне… Расскажи, откуда ты взялся, как живешь…
– Приехал в командировку, живу там же и, в принципе, так же.
– Женился?
– Нет.
– Ну, кто-нибудь у тебя есть?
– Сейчас нет…
– Врешь, поди, но мне все равно, сейчас подожди, я пойду, помоюсь, и мы с тобой…
– Какой у тебя могучий засов на двери стоит…
– Сама прикрутила…
– Молодец какая…
– Ну, я же инженер все-таки…
– Инженер… а где работаешь?
– НИИ имени Крылова, занимаюсь проблемой защиты корпусов морских судов от коррозии… старший научный сотрудник. А ты все по посту ходишь?
– Да, Наташа, на посту… Давай я тебе подушечку подложу и накрою… Спи, детка, все будет хорошо…
Детку я поднял в семь часов утра. До этого момента бандиты вряд ли бы появились, они КЗоТ, обычно, чтут свято.
– Наташа, давай просыпайся, я кофе сварил…
– Как ты сварил, электричество же отрубили?
– Блин, на кухне печь какая-то стоит, доски поколол на щепки и в кофейнике сварил. Давай пей кофе и собирай самые ценные вещи…
– Мы что, отсюда уйдем? Вот просто так уйдем?
– Ты вещи собери, ценные, памятные, а потом решим.
– Ты сказал, что все будет хорошо, а сейчас хочешь отсюда убежать?
– Наташа, не колупай мне мозг, хорошо – оно бывает разное. Я тебя все равно не брошу, но мы должны быть готовы к срочной эвакуации. И вообще, у меня дела в городе, обязательные. Я не хочу, чтобы ты здесь одна оставалась. А вещи мы отнесем в камеру хранения на вокзале, чтобы в наше отсутствие с ними ничего не случилось.
Мне кажется, что девушка мне не поверила, но вещи собрала. Все уместилось в два чемодана, в один упаковали одежду, во второй документы и какие-то предметы старины. Хорошо в Питере, в любой квартире предмет старины найти можно, а у нас – максимум бюстик Ленина семидесятых годов литья, все население города – или бежало в Сибирь от голода, или в эвакуацию, что бегству равносильно.
Интерлюдия
СИЗО номер три ГУИН по Санкт-Петербургу, улица Шпалерная, дом двадцать пять
– Где конвой?
– Тут я…
– Я одного человека вижу, где еще?
– Вон, на улице гуляет. – Я ткнул через забранное частой решеткой окно на тротуар, где крутилась одетая в серое пальто Наташа.
– Пусть сюда идет.
– Я думаю, что вам не понравится. Это девочка из ИДН, она на пятом месяце, сунулась сюда, и у нее токсикоз обострился, какой там – ранний или поздний, я не разбираюсь. А за собой убирать она точно не будет. И я за ней тоже не буду убирать.
– А спецтранспорт где, и почему вы не в форме?
– Слушай, я из Новосибирска прилетел, откуда я возьму спецтранспорт?
– Другие же находят. Я не могу выдать вам жулика. И формы у вас нет.
– То есть ты хочешь, чтобы я побегал по вашим, питерским, ментовкам, выпрашивая спецтранспорт, а потом еще шинели нам купил, чтобы твое сердце успокоилось?
– Такие правила.
– Нет у нас спецтранспорта, мне жулика только до аэропорта надо довезти, а там мы его, вообще, на собачьих упряжках повезем.
– Да хоть на оленях, здесь мы выдаем только при наличии спецтранспорта, приказ начальника СИЗО.
– Да мне легче броневик от Финляндского вокзала угнать и сюда на нем приехать, чем для тебя спецтранспорт найти. И вообще, ты откуда эти правила берешь?
– У меня приказ начальника…
– Уважаемый товарищ старшина, давай-ка мне назад мои документы, и напиши на них отказ в выдаче арестованного, по причине отсутствия у меня спецтранспорта и формы. И не забудь сослаться на приказ начальника вашего СИЗО, а я поеду домой. А еще подскажи, где ваш начальник сидит?
– Что, жаловаться пойдешь, молодой…
– Нет, братское сердце, не жаловаться, а…
– Какое я тебе братское сердце?
– А какой я тебе молодой? А пойду я к начальнику, чтобы оставить рапорт, что к вам в следственный изолятор помещен арестованный за нашим отделом, сидеть он должен до прибытия конвоя. Конвой прибыл, с оружием и спецсредствами, – я потряс перед носом старшины наручниками, – а младший инспектор по режиму, старшина… Как ваша фамилия? Отказывается арестованного выдавать. Я копию рапорта возьму и отметку, что ты отказываешься выдавать арестованного, после этого домой спокойно полечу, мне этот жулик на хрен не уперся, у меня все бумажки в порядке будут. А ты тут будешь разбираться со старшими товарищами, почему ты конвою человека не отдал, за интерес или по глупости. А следующий конвой не знаю, когда будет, на этот-то еле-еле деньги наскребли, так что думаю, жулика к нам ты сам привезешь, за свой счет. У меня завтра в ночь самолет, следующий через неделю. Ждать, пока вы тут разродитесь, мне некогда. Так что давай бумаги и пока….
– Товарищ лейтенант, вы тут прописью напишите номер и дату выдачи удостоверения и личный номер… Сейчас мы приведем вашего арестованного. – Поняв, что я его уговаривать не собираюсь, старшина внутренней службы также понял, что не выданный конвою арестант очень быстро станет его личной проблемой.
Выведенного из коридора жулика я пристегнул к себе наручниками и потащил на улицу. Когда Наташа, бросившаяся ко мне, увидела моего подопечного, болтающегося в моем кильватере с арестантским баулом в руках, она испуганно остановилась:
– Ой, а кто это?
– Потом объясню. Где тут авиакасса, ближайшая?
В авиакассе недовольная тетенька, увидав нашу компанию, в том числе и смахивающего на бомжа арестованного гражданина, сразу заявила, что билетов нет. Я задрал вверх руку, бомж автоматически сделал то же самое, так что мы изобразили подобие скульптурной композиции «Рабочий и колхозница», только объединяли нас не серп и молот, а черные наручники весьма зловещего вида.
– Барышня, это арестованный Топтыжкин, известный убийца и сексуальный маньяк, мы конвой, забрали его из вашей тюрьмы, везем в Сибирь. Так как…
– Я не Топтыжкин, – влез в разговор жулик…
– Заткнись! Вот видите, он еще и под другой фамилией сидит. Нам пойти некуда, денег только на прямой рейс до города. Мы здесь сядем и будем сидеть и хрен куда отсюда пойдем, так как вместо того, чтобы продать нам билеты, вы это сделать отказываетесь. Я думаю, что у вас там всякие брони хитрые имеются. Но это будет ваш выбор. А когда я усну от усталости и бесплодного ожидания, Топтыжкин завладеет моим оружием, и я даже боюсь представить пределы его кровавых фантазий. Смотрите, как он на вас облизывается, он же полгода в камере отсидел, оголодал по женскому телу. Пошли, ребята! – Я потянул свою свиту к мягким креслам, где находились в ожидании чего-то несколько респектабельно одетых жителей и гостей культурной столицы, напряженно прислушивающихся к нашему разговору.
– Я вызову охрану! – неуверенно выкрикнула мне в спину кассир.
– Как конвоирующее арестованного лицо, имею право стрелять в любого, кто к нам приблизится. Вызывайте!
Наши соседи по креслам стали торопливо покидать офис по продаже авиабилетов. Через десять минут прибыл наряд местной милиции, о чем мне торжествующе сообщила старший кассир. Топтыжкина, или как его там, я пристегнул к металлическому подлокотнику, поэтому коллег встретил, прикрывшись полным набором документов. Сначала в пустой холл заглянул ствол автомата, затем с криками «Руки вверх, всем лежать» ворвались мои коллеги. Я встретил их посреди зала с открытым удостоверением в одной руке и кучей документов на этапирование в другой. Старший наряда, старший лейтенант, наверное, пришедший из армии, попытался поставить меня по стойке смирно.