Сестры - Невская Наталья Александровна. Страница 20

Лиза все не возвращалась. Сидела на кухне, подперев голову рукой, и тупо смотрела в заснеженное окно. Она не представляла себе, как жить дальше. Слишком больно видеть Кирилла рядом с Катей, слишком невыносима мысль о том, что совсем скоро свадьба, и платье уже куплено, и подарки, и надо делать радостное лицо, а потом изо дня в день изводить себя тоской, и конца этой пытке не видно. А если еще Катька родит?

Лиза вздрогнула. Куда же мне деваться? Куда? Денег нет, даже комнату не снимешь. Уехать некуда. Сбежать некуда. Только если к бабушке, но это летом, а сейчас-то что делать, что? Хоть за Венгра замуж и жить к нему — все лучше.

Вспомнилась его просторная квартира и тут же, без перехода, все то, что недавно произошло между ними.

Нет, ни за что. Тогда придется спать с ним каждый день. Лучше уж здесь.

Лиза встала, взяла большое блюдо с горячим и поплелась в гостиную. Ее бурно приветствовал Степан Алексеевич, громко заявил, что под горячее сам Бог велел, и долил остатки водки из бутылки.

— Давай, Лизавета, за тебя выпьем, — он попробовал подняться, но грузно завалился на стул, махнул рукой и продолжил: — Ты, главное, не робей в жизни, давай, — он вложил в ее пальцы рюмку. — Жениха тебе хорошего.

Катька хихикнула, и Лиза с удивлением заметила, что глаз у нее порядком замутнел. Она обвела взглядом стол: закуски были сметены, две бутылки из-под водки перекочевали на пол, в ход пошло вино. Когда успели? Повела плечом и стала искать повод, чтобы снова слинять на кухню. Застолье ее явно не увлекало. Решила собрать опустевшие тарелки, и неожиданно к ней в помощники вызвался Кирилл. Лиза попробовала возразить, но слово взял Степан Алексеевич, и ее тихие протесты были похоронены под мощным напором.

— Пусть приобщается, нечего, нечего. Раз надумал жениться, я так считаю, значит, должен уметь делать все. Вперед, сынок.

Кирилл помог сгрузить посуду в раковину, Лиза надела фартук и принялась мыть тарелки. Она снова ушла в себя и поэтому, когда за ее спиной раздался голос Кирилла, невольно вздрогнула и чуть не выронила любимую мамину салатницу.

— Я понимаю, Лиза, — говорил Кирилл, — что ты не в восторге от наших планов…

Она похолодела. Неужели он все понял? Неужели догадался о ее чувствах? Еще не хватало! Все буду отрицать! Что бы ни говорил, как бы прав ни был!

— …мне и самому не улыбается перспектива жить с твоими родителями, в вашем доме. Но понимаешь, Катька уперлась: только здесь — и дело с концом, и слушать меня не желает. — Он машинально взял полотенце, начал вытирать тарелки. — Только я хочу, чтобы ты знала: я уже подыскал работу, скоро начну зарабатывать, и мы сразу же снимем какой-нибудь угол. Лишь бы не у вас на голове. — Он усмехнулся: — Почему-то мне очень важно, чтобы об этом знала ты.

Лиза перекрыла воду, повернулась к нему лицом, грустно посмотрела в глаза. Она вдруг поняла, что пытка совсем не видеть его может оказаться еще страшней.

— Да все нормально, — постаралась вложить в голос как можно больше бодрости, но вышло жалко.

— Брось, Лиза, мы же друзья. И я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не увидеть неземную скорбь в твоих глазах.

Неожиданно для обоих он привлек девушку к себе, поцеловал в макушку. И на неуловимую долю секунды словно ухватил ускользающую нить — как если бы в памяти выплыло слово, которое мучительно не вспоминалось весь день. В этот краткий миг ему вдруг показалось, что рядом существует нечто гораздо более глубокое и необъятное, нечто совершенно из другого измерения, чем все его отношения с Катей.

Мне ведь жить с ними обеими, прошибла его мысль. Как в коммуналке. А если скандалы — и у Лизы на глазах. Как тогда оградить ее от этого кошмара?..

Катю в роли жертвы Кирилл совершенно не представлял — ему просто не приходило в голову, что и ей может понадобиться его защита. Скорее наоборот…

— Где жених-то? — донесся из комнаты раскатистый голос Степана Алексеевича.

Кирилл поспешно отстранился от Лизы, мгновенное летучее чувство исчезло без следа. Да было ли оно?

— Пойдем. — Он стащил с Лизы фартук. — Нечего тебе вечно торчать на кухне. — И за руку повел ее в гостиную.

Остаток вечера Лизе запомнился плохо. Какие-то бесконечные споры, тосты, громкие речи и напутствия. Долгое топтание в дверях, поиски шапки Степана Алексеевича и сумочки Зои Тихоновны. Снова мытье посуды, душ и, наконец, постель и такое спасительное одиночество.

Лиза долго не засыпала. Она по крупицам раскладывала, собирала и снова раскладывала воспоминание о руках Кирилла, о его груди, к которой всего лишь на мгновение прижалась ее голова, о поцелуе, которым была награждена ее макушка, чувствовала непонятное счастье и острую зависть к Катьке: надо же, ведь везет же человеку — в любую минуту, когда ей заблагорассудится, она может и обнять его, и поцеловать, и провести рукой по его волосам. И что интересно — воспринимает этот дар как должное, словно иного и не дано, словно так предначертано, словно только ее и дожидался этот счастливый билет.

13

Пятнадцатого января Лиза открыла глаза с чувством, что жизнь ее кончена. Вставать не хотелось, умываться, завтракать, причесываться тем более — все это приближало ее к роковой черте, за которой она навсегда потеряет Кирилла. Снова закрыла глаза и постаралась сделать вид, что спит. Раньше, чем через час — не встану! Однако теперь, в проходной комнате, даже сделать вид, что спишь, было нелегко. Постоянно кто-то шастал.

Лиза раздраженно села в постели. В шкафу возилась Катька.

— Что потеряла, невеста?

— Помнишь, у мамы была такая брошка? — Катя села на пол, по ее напряженному лицу было видно, как мысль ведет поиск. — Переплетающиеся лилии? Она ее почти не носила, говорила, очень вычурно. Ну? Вспомнила?

— Да вспомнила, конечно, — Лиза потерла глаз. — Тебе-то она зачем сегодня сдалась?

Катька вздохнула так горестно, что Лизе стало жаль ее.

— Да украшения же никакого нет к свадебному платью!

— Ты же хотела свои цепочки надеть, — Лиза спустила ноги с кровати. О том, что она не собиралась вставать раньше, чем через час, уже было забыто. В конце концов, у сестры свадьба — это что-то да значит!

— Они никуда не годятся! Я сегодня утром как взглянула на них, так сразу поняла — ни к черту!

— Погоди, погоди, — Лиза села рядом с Катей. — Давай вспомним, мама хранит забытые украшения в шкатулках. Так?

— Так.

— А шкатулки распиханы по разным шкафам…

— Вот я и роюсь в шкафах с утра пораньше, вместо того чтобы готовиться к свадьбе.

Лиза внимательно посмотрела на Катю и поняла, что та на грани нервного срыва.

— Не переживай так по пустякам…

— Ничего себе пустяки! Пустяки! Свадьба бывает один раз в жизни!..

— Ну, не всегда только один раз, — промямлила Лиза и тут же под сверкнувшим Катькиным взглядом прикусила язык.

Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, и трудно сказать, чем могла кончиться эта утренняя сцена, если бы не дверной звонок. Катька скорчила недоумевающую рожицу — кто бы это мог быть? — а Лиза пожала плечами.

— Боже мой! Боже мой! — Голос мамы разлетелся по всей квартире. — Катенька! Катенька! Это тебе!

Невеста сорвалась с места, сестра поспешила за ней. В коридоре стояла Любовь Константиновна с огромной корзиной цветов в руках.

— Узнаю стиль, — пробормотала Лиза.

— Тише ты, — шикнула Катька. — Давай, мам, возьму, а то ты сейчас уронишь.

— Это от Кирилла, да? — Любовь Константиновна засеменила за дочерью. — Какой все-таки приятный молодой человек.

— Мам, — Катя бухнула корзину посреди гостиной. — Пусть пока здесь постоит, — она наклонилась, якобы поправить цветы, и незаметно вынула объемный конверт, зажатый между стеблями. — Я буду у себя.

Лиза проводила ее подозрительным взглядом. Дверь за невестой плотно закрылась. Старшая сестра честно не проявляла любопытства целых полчаса — за это время привела себя в порядок и перекусила. Катька все не появлялась.