Сестры - Невская Наталья Александровна. Страница 31

— Угадала. И учусь, и на извозе живу, — он засмеялся. — Ничего, на жизнь хватает.

Они проболтали о пустяках все полчаса, что ехали до места. Окошки в машине были открыты, приятно продувало, и Катя уже ничуть не переживала, что едет в «жигуленке», а не в «мерседесе».

— Ну вот и прикатили, — парень притормозил у подъезда.

— Сколько?

— Сколько не жалко, — он, ухмыляясь, смотрел на нее. Катя расстроилась: почему-то подумала, что и денег не возьмет, и телефон попросит. Ни того ни другого, нечего губы раскатывать.

— Хватит? — протянула пятидесятитысячную бумажку.

— Вполне. Спасибо.

Он небрежно сунул деньги в карман, а она выбралась из машины и зашагала к дому. Но не успела дойти до подъезда, как парень окликнул ее:

— Кать! Бумажник выронила!

Она машинально схватилась за карман — и правда обронила, наверное, когда выходила из машины. Та еще привычка — класть деньги в карман!

— Спасибо, — подбежала, взяла бумажник и на этот раз подождала, пока машина скроется за углом дома. Только после этого зашла в темный прохладный подъезд. Какая-то закавыка не давала ей покоя, и Катя, словно пытаясь разгадать ребус, сосредоточилась на недавних событиях. Что-то было не так. Не глядя по сторонам, подошла к лифту, и тут сзади обрушился удар по голове. Катя пошатнулась, но на ногах устояла. Обернулась. Замаячило перекошенное женское лицо. Даже не сразу сообразила, кто перед ней.

— Юлька? — наконец, узнала и глупо улыбнулась. — Ты что, подруга, рехнулась?

— Я тебе говорила, дрянь, говорила, не лезь! — От злости и испуга Юлька произносила слова как-то странно — по слогам.

Катя засмеялась.

— Ну ты и дура. Ну и дура! — Потерла ушибленное место. — Чем ты меня так?

Юлька смешалась. Она ожидала слез, страха, крика боли… А услышала только смех и какой-то несуразный в своей обыкновенности вопрос.

— Этим, — растерянно показала кастет, неловко зажатый между пальцами.

— Где только нахваталась этих бандитских приемчиков, — еще по-доброму сказала Катя. И вдруг, в мгновение ока переменившись, приблизила свое лицо к нападавшей и отчетливо произнесла: — Не попадайся больше мне на глаза, девочка. Не я тобой буду заниматься, если что, а люди посолиднее, не с такими смешными железками. Поняла?

Юлька испуганно кивнула. От ее ярости не осталось и следа. Катя, полностью игнорируя ее присутствие, вошла в лифт, нажала нужную кнопку, обернулась и, пока закрывались двери, смотрела, не отрываясь, на потерянную физиономию бывшей подруги.

Дома после спасительного холодного душа Катя приложила лед к шишке, легла на диван и закрыла глаза. Мысли унеслись к недалекому прошлому, когда рядом всегда находился Кирилл, когда на горизонте еще не маячил Артем, не было обмана и лжи, не били кастетом по голове.

Иногда Катя остро жалела, что так бездарно кончилась ее семейная жизнь, толком и не состоявшись. Кирилл звонил только раз после своего ухода, да и то сказать, что подал на развод. Что-то хорошее и чистое ушло из моей жизни, думала в такие минуты Катя. Началась другая эпоха с другими нравами и традициями. Но и она, может, не так страшна, как кажется. Могла бы я планировать поездку на Кипр, или в Париж, или в Вену? А теперь могу, только и делов-то — сказать Артему, куда больше всего хочется. И даже такой пустяк, как возможность поймать машину после экзамена, хоть немного, а греет. Ведь за всю совместную непорочную жизнь с Кириллом ни разу не могла себе позволить такси. Катя вздохнула: везде есть и свои плюсы и свои минусы…

И резко села в постели. Так, что заболела голова. Наконец, она поняла, какая несообразность была с этим «жигуленком».

— Черт, — прошептала. — Ведь я не говорила ему, как меня зовут. Точно не говорила. Черт…

Откинула лед и тревожно прошлась по комнате. Но никакие соображения, откуда водитель мог знать имя, в ее больную голову не приходили.

Лиза в этот жаркий день удила рыбу. Совсем недавно к рыболовству ее приучил Толя, и теперь, когда у обоих выдавалось свободное время, они часами просиживали у деревенского пруда, предаваясь оправданному безделью. В лучшем случае их общий улов составляли несколько худосочных окуньков, да пару раз Толя поймал карпов. Но не в улове было дело. Они сидели, иногда лежали в душистой мягкой траве, разговаривали и открывали друг в друге все новые и новые черты. Однако тип отношений оставался прежним. Лиза видела в Толе исключительно верного друга, и не больше, Толя это понимал и принимал, большего у судьбы не просил.

В этот день клева не было совершенно. Они долго молчали, глядя на воду, и Лиза уже поглядывала на часы. Дома все-таки ждали дела.

— Как Нина Григорьевна такую жару переносит? — спросил Толя, надеясь беседой подольше задержать Лизу.

— Не очень. Нитроглицерин глотает.

— Сердечникам в такую погоду сложно. — Он задумался, о чем бы еще спросить. — А Катя как? Не собирается в этом году приехать?

— Нет, Толя. У нее теперь другие интересы.

— Все-таки разводятся? — Он повнимательнее вгляделся в Лизу.

Та отвела глаза и кивнула.

— Кирилл на развод подал. А сам пропал. Снимает квартиру где-то на окраине и не звонит никогда, — положила подбородок на скрещенные руки, неподвижно уставилась на воду.

— Ты сильно переживаешь, — удивленно отметил Толя. — Из-за Кати?

Лиза долго не отвечала, все смотрела на легкие круги на воде, что чертили водомерки и оставляли после себя упавшие с ивы листочки и веточки. Она могла бы не ответить, могла бы соврать что-нибудь необязательное, но почему-то врать Толе не хотелось. Он тоже молчал, не торопил. Понял, что затронул нечто больное, глубокое.

— Катя утешилась уже, — наконец со вздохом сказала Лиза. — Из-за Кирилла. Я и не думала, что простая мысль — «я больше никогда его не увижу» — будет доставлять мне такую боль. — Она постаралась улыбнуться, но с ресницы соскочила слеза и словно стерла улыбку.

— Ты любишь его, — тихо, потрясенно, самому себе сказал Толя. — Поплачь, если хочешь.

Он слегка обнял ее, плачущая девушка ткнулась носом в его голую грудь, и слезы послушно полились из глаз — одна за другой, одна за другой, — щекоча ему кожу.

Они просидели еще час. Жара к вечеру стала спадать, красное уставшее солнце заваливалось к горизонту, обещая на завтра такое же пекло.

Когда Лиза успокоилась, Толя осторожно вытер ей лицо своим мятым скомканным платком. Затем не торопясь смотали удочки, и он проводил ее до дома.

— До завтра, — сказала Лиза.

— До завтра, — ответил Толя и, не оглядываясь, широко зашагал по улице.

Часть

ВТОРАЯ

1

— Вы уже видели в программке? Видели? — Катя от переизбытка чувств все время срывалась почти в крик. — А ты, мам, не верила! Помнишь? А сейчас вот вам всем, неразумная дочь Катерина — и на экране на всю страну. Вот так вот!

— Ты приехать-то сможешь? — Любовь Константиновна немного отстранила трубку — неизвестно с чего вдруг прорезался у дочери такой громкий голос, прямо оглушал.

— Мужа сегодня проводила в командировку, — радостно завопила Катя. — И по такому случаю, конечно, приеду. От Лизаветы есть какие известия?

— Да она как раз сегодня возвращается из Лондона, обещала заехать…

— Как — сегодня? — радостно удивилась Катерина. — Я думала, не раньше следующего понедельника. Ну все! Мчусь!

Любовь Константиновна с улыбкой положила трубку. Постояла недолго около телефона, немного взгрустнула. Вот и выросли девочки, помнится, ждали этого, ждали: сначала — когда первые слова скажут, потом — когда ходить начнут, а дальше все в убыстряющемся темпе — когда школу закончат, университет, пойдут на работу… И когда годы промчались, непонятно, словно вчера ведь только из роддома Никита меня с Катюшкой привез.

Она вздохнула и, протерев телефонную трубку концом фартука, — руки были в муке, когда Катя позвонила, — поспешила на кухню. Дел сегодня и так невпроворот, а еще пироги затеяла, успеть бы к приезду девочек.