Киров (ЛП) - Шеттлер Джон. Страница 28

Когда запись закончилась, адмирал ненадолго закрыл глаза, потер затылок, посмотрел на своих офицеров, и сказал тихо, но твердо:

— Товарищи офицеры, эти кадры ясно говорят мне, что метеорологической станции на острове нет. Как нет никаких признаков долговременных сооружений во всех обследованных местах. Антенны «Лоран-С» также исчезли.

— Однако мы заметили на земле следы воронок, — отметил Орлов. — У меня сложилось впечатление, что это место бомбили или обстреливали артиллерией. Возможно, мы находимся в состоянии войны, и наша авиация нанесла удар по объектам НАТО, уничтожив их.

— Это были достаточно серьезные сооружения, — сказал адмирал. — Вы видели какие-либо руины? Даже если бы все сооружения были уничтожены, остались бы развалины или обломки.

— Ничего, кроме обнаруженных нами воронок. Но сооружения выглядели так, словно их восстанавливали, используя поврежденные металлоконструкции и обгорелые доски.

— Федоров рассказал мне, что именно так эта метеостанция выглядела в 1941 году. Кроме того, на острове не видно никаких признаков дорог, построенных уже после войны, ни аэродрома. — Адмирал указал на одну из карт Федорова с указанием основных достопримечательностей острова. — Куда же они делись?

За столом повисла гробовая тишина. Все смотрели друг на друга, некоторые растерянно, некоторые явно изучая реакцию ключевых офицеров, в частности, Карпов и Орлов. Адмирал видел, что только Карпов поерзал. Его беспокойный взгляд ясно говорил, что он очень хотел бы пересмотреть очевидные факты.

— Итак, — сказал Вольский. — Прошу вас обратить внимания на фотографию, которую товарищ Федоров оказался настолько любезен вырвать из своей книги. — Он улыбнулся, передавая офицерам по кругу ксерокопию. На ней ясно виднелись некрашенные ободранные металлические крыши и навесы, рядом с которым приземлился вертолет, а также груды черного вулканического камня, сложенные в импровизированную стену в одном из углов участка. Затем он указал на экран, на котором показывалось изображение, сделанное цифровой камерой Федорова несколькими минутами назад. Оба снимка были поразительно похожи.

— Если только мои глаза меня не обманывают, — сказал адмирал. — То мы видим цифровую фотографию, представляющую почти точную копию снимка метеорологической станции, сделанного в апреле 1941 года. Что касается документов, конфискованных у норвежцев, то Федоров смог определить одного из них, — адмирал кивнул штурману.

— Эрнст Улльринг, — сказал Федоров. — Этот человек был командиром группы в составе двенадцати человек из Норвегии, которые высадились там 10 марта 1941 года. Далее цитирую один из моих томов по истории, «Великие сражения Второй Мировой войны в Арктике» Марка Луэллина Эванса: «после создания станции они начали передавать регулярные сводки и прогнозы погоды каждые три часа, которые оказались быстро перехвачены немцами. Люфтваффе приняло решение уничтожить метеостанцию и отправило группу самолетов с аэродромов в Норвегии. Немецкие бомбардировщики прошли над станцией на предельно малой высоте, но лишь подняли пыль. Ни станция, ни люди не получили ни царапины. Немцам не было известно, что метеорологи полагались на оригинальную систему раннего предупреждения: их норвежские лайки услышали гул моторов приближающихся самолетов задолго до того, как их могли услышать люди. Собаки лаем предупредили людей, и те смогли укрыться». Это объясняет воронки, которые мы видели, и собаку.

— Да, там была собака, — сказал Орлов. — Довольно неприятная тварь. Лаяла, аж выворачивалась.

— У вас есть какие-либо дополнительные сведения, касающиеся этого человека, Федоров?

— Так точно. В его документах указана дата рождения. 18 июля 1894 года. Он был офицером ВМФ Норвегии, получил военный крест с мечом за свою деятельность по обеспечению работы арктических метеостанций. Это очень почетная награда. Он курировал операции на этом острове, а также на Шпицбергене.

— Родился в июне 1894 года? — Удивился Карпов. — Это явно невозможно. Ему должно быть 127 лет.

— Если позволите, капитан, — сказал Федоров. — В 1941 году ему было всего 47, и примерно столько на вид было человеку, у которого сержант Трояк забрал документы.

— Это мог быть его отец, — кисло сказал Карпов.

— Учитывая обстоятельства, это кажется маловероятным. У человека также был этот блокнот, в котором он вел ежедневные метеорологические наблюдения, — он передал блокнот Карпову. — Обратите внимание на дату последней записи. 28 июля 1941 года. И еще я нашел вот это, — он достал газету, обнаруженную в землянке на столе. Карпов кратко взглянул на нее, будучи больше заинтересованным записной книжкой.

— Эта старая газета позволяет сказать что-то с уверенностью, — сказал Федоров. — Она датирована мартом 1941 года, так что я могу предположить только то, что эти люди взяли ее, отправляясь на остров, а это согласуется с историей. Но если она настоящая, то сейчас она не была бы такой новой, верно?

За столом воцарилась тишина, пока не заговорил Вольский.

— Мы должны рассмотреть все доказательства, начиная с надводных целей, обнаруженных Роденко. На видео корабли, которые Федоров опознал, как относящиеся к эпохе Второй Мировой войны. Мы подозревали, что это, возможно, был некий обман, но в новом свете ситуация начинает выглядеть по новому. И картина вырисовывается убедительная, насколько бы невероятной она не казалась. — Адмирал посмотрел на них. Взгляд его темных глаз был тверд и сосредоточен. — Господа, я полагаю, мы оказались не в свое время не в своем месте. Это может показаться невероятным, но все указывает на то, что мы в 1941 году. Это означает, что мы каким-то образом, возможно, в результате того странного подводного взрыва сместились на семьдесят [53] лет в прошлое!

На его лице отображалось полное изумление.

— Поверьте мне, я рассмотрел все возможные объяснения, но то, что мы видели собственными глазами, говорит о многом. Мы не можем связаться с Североморском по обычным шифрованным каналам, потому, что их просто не существует в 1941. Но мы слышим старые передачи времен Второй Мировой на коротких волнах, на какую бы станцию не настраивались. У нас есть картинка устаревших кораблей, а несколько часов назад над нами прошел самолет, существующий только в музее. А теперь еще и это… — Он указал на кучу доказательств на столе.

— Но если это психологическая операция НАТО, то ее цель в том, чтобы мы поверили именно в это, — настаивал Карпов.

— Доктор? — Спросил адмирал начмеда, приглашенного на совещание. — Мы сошли с ума, или же у нас есть веские доказательства этих выводов, как бы нелепы они не казались?

— Что же… Я полагаю, трудно представить, чтобы НАТО разрушила все эти жизненно важные объекты и сооружения просто чтобы сыграть в подобную психологическую игру. Зачем кому-то делать подобное — пытаться убедить экипаж флагмана Северного флота в том, что он попал в прошлое? Абсурдная идея. Вы полагаете, что они устроили все это — корабли, самолеты, объекты на острове просто чтобы подурачиться над нами? Давайте прикинем стоимость подобных усилий и подумаем, смогли бы они провернуть подобное здесь, почти на нашем заднем дворе, совершенно незаметно? Сотни людей ежедневно получают метеосводки со станции на Ян-Майене. Тем не менее, мы не слышим ничего. Куда делись объекты, располагавшиеся на острове? Пятнадцать или двадцать зданий не могли пропасть без следа. Уничтожить бесследно аэродром было бы и вовсе невозможно. А если бы они были уничтожены авиаударом, как полагает Орлов, мы бы увидели явные признаки этого.

— Это не более нелепо, чем предположение, что этот корабль вдруг превратился в машину времени и мы действительно в 1941 году, — сказал Карпов.

— Возможно, — сказал доктор. — Но есть ли у вас другое объяснение, удовлетворяющее всем фактам, которые мы обнаружили?

Карпов явно начал закипать.

— Вы просите меня выбрать из двух нелепых идей, — резко сказал он.