Тот, кто утопил мир - Паркер-Чан Шелли. Страница 37

Детали этого конкретного дела от нее, безвылазно сидевшей на дальнем побережье, ускользали, но общая суть была ясна: Чжу выкрал козырь «Красных повязок» — Сияющего Принца — и выиграл битву за власть с Чэнем. Ей вспомнились надменный мальчик-король и встреча с ним на вершине холма. Он был самоуверен, как тот, кто еще ни разу не проигрывал. Тот, кто еще не знает пределов своих возможностей. Да, проиграть ему — вот это было бы унижение.

Возможно, Чэнь хотел именно отомстить. Что-то в его тщательно сохраняемой невозмутимости намекало на скрытую жестокость. Так тень дает понятие о предмете, который ее отбрасывает. Он хотел победить Чжу. Но, подумалось ей, не только победить, а еще и замучить, если предоставится такая возможность.

Однако это не значит, что месть — единственный мотив.

Чэнь ровно добавил:

— Разумеется, я полностью доверяю вашей способности поставить Чжу Юаньчжана на место. Вот только мне кажется, что вы предпочли бы бросить все силы на взятие столицы, не расходуя время на пустяки. Почему бы вам не позволить мне сделать грязную работу? И, возможно, когда ваш супруг станет Императором, он благосклонно посмотрит на то, чтобы дать своему скромному слуге должность губернатора на юге.

Он старательно изображал из себя человека жесткого и прямого, который желает исключительно мести и удовлетворится малой властью. Предложение его внушало доверие. Звучало убедительно. Используйте меня. Я вам не угроза. Но Королева помнила, как Чэнь бежал из Бяньляна фактически ни с чем. Он восстановил силы, причем так, чтобы снова противостоять Чжу и генералу-евнуху — пусть даже при ее финансовой поддержке, — это говорит о нерядовом уме и целеустремленности. А где они, там и амбиции.

Конечно, он не покажет их истинных масштабов. Его самоконтроль наводил на мысли о толстом слое черного масла на воде, под которыми не видно водоворотов и глубины. Но ничего, узнать истинное лицо человека можно и другими способами.

Она тепло посмотрела на гостя, словно уже приняла решение в его пользу. Пусть думает, что смог ее обмануть. Пусть потешится. Мужчины искали поддержки Мадам Чжан, но, как подсказывает опыт, в душе всегда были уверены в успехе. Будто у нее нет ни причин вынести свой вердикт, ни власти отказаться.

— Конечно, я должна посоветоваться с супругом, последнее слово за ним. Но мы обычно одинаково смотрим на вещи, когда дело касается стратегии.

Длинные борозды на щеках Чэня обозначались резче, напомнив ей тигриный оскал.

— Разумеется.

Она продолжала:

— Поскольку супруг мой уже отправился отдыхать, боюсь, разговор придется отложить до утра. А у нас впереди вся ночь! Не хотите послушать музыку? У меня служит несколько музыкантш, чьи таланты вы непременно оцените.

Теплое сияние фонарей напоминало свет сквозь подставленную ладонь любимого человека. Чувственное нетерпение охватило ее — отвлеченное, физически она, как обычно, осталась холодна.

— Или… может быть, уважаемый гость предпочел бы иные развлечения.

Чэнь был непроницаем. На миг ей показалось, он сейчас откажется. Конечно, отказ тоже кое-что сказал бы о его характере — но меньше, чем согласие. Однако спустя мгновение он встал и пересел к Королеве поближе. Рядом с ним она почувствовала себя совсем маленькой. Снова пришла ассоциация с тигром, с его терпеливой, выжидательной мощью. Он не схватил ее в обьятия сразу же. Качнул пальцем висячую сережку и сказал очень спокойно:

— Какой неблагодарностью с моей стороны было бы отказаться.

Против воли ей вспомнился генерал Чжан. Интересно, он ей благодарен? Она ведь стольким его одарила, а он считает себя вправе отодвигать ее в сторону, когда вздумается? Была бы Королева змеей — зашипела бы беззвучно. Она взглянула на Чэня со своей фарфоровой улыбочкой и увлекла его на парчовые покрывала, все еще клокоча от злобы.

Так много можно понять о человеке по тому, каков он с женщинами. Страхи, слабости, что он принимает как должное, а на что не смеет надеяться, хотя страстно желает. Кем он пытается стать. Кем он был. Она узнала Рисового Мешка, узнала генерала Чжана, а теперь, наблюдая за слиянием их тел, — и Чэня.

Чэнь стремился доставить ей удовольствие еще в большей степени, чем генерал Чжан. Он обращался с ее телом словно с фарфоровой вазой, находил нужные точки, заставлял задыхаться от удовольствия. Но это были умелые руки мясника. Ни ласки, ни щедрости, ни нежности не несли его прикосновения. Она не ошиблась насчет скрытой жестокости. Наслаждение он находил в том, чтобы ставить над другими эксперименты, и неважно — доставлять удовольствие или причинять боль. Весь его холодный расчет сводился к тому, чтобы добиться власти. Вот его фундаментальное желание.

Он уверял, будто удовлетворится губернаторской должностью. Но в его объятиях она поняла, что это за кровавое инферно — честолюбие Чэня Юляна. Он с превеликим удовольствием воспользуется ее деньгами и дождется, пока она измотает свое войско в борьбе с центральной армией Главного Советника. И тогда терпеливый тигр прыгнет из засады на трон.

Рисовым Мешком она управляла, пользуясь его алчностью. Генералом Чжаном — благодаря его любви. Но Чэнь хотел власти, и значит, властвовать над ним не получится. Мандата Небес у него, вероятно, нет, как и средств на оснащение собранного войска. Однако он опасен. Может быть, опаснее всех остальных ее противников. И если она поможет этому тигру набрать мощь, он сожрет мир.

Он посмотрел на нее сверху вниз. И, словно видел ее насквозь так же, как она — его, мягко упрекнул:

— Даже в такие моменты думаете, Ваше Величество.

Генерал Чжан стоял на коленях подле ложа Королевы и расчесывал ей волосы. Оба были обнажены, если не считать постельных туфель Королевы. Он, конечно, вернулся к ней после фестиваля. Он всегда возвращался. Вот почему любовь — самое мощное оружие, мощнее, чем жадность ее мужа. Сквозь неплотно задернутые газовые занавески виднелось их отражение в несовершенном бронзовом зеркале на противоположной стене: переплетенные тела, слитная размытая дуга, плавный переход от светлого к темному. Когда служанки чесали ей волосы, Королева не ощущала ничего. А генерал Чжан расчесывал ее бережно, но то и дело какой-нибудь волосок цеплялся за воинские мозоли на его натруженных руках. Знакомое прикосновение, родные руки. Она знала их как свои собственные — мозоли от меча на подушечках пальцев, аккуратные квадратные лунки ногтей, проступившие с возрастом жилы и кости…

Он сказал:

— Тебе это нравится.

Бессмысленное утверждение. Если ему так хочется, пусть причесывает ее на свой вкус. Просто надо потом приказать служанкам переплести.

Он продолжал:

— Чувствую, ты расслабилась. У тебя шея такая мягкая, вот здесь…

Он прикоснулся к ней губами. Мерные взмахи гребня возобновились.

— Ты сама мне голову подставляешь, как тебе надо. Радуешься всем телом.

Мое тело — это же не я сама. То, чего касаются твои руки, то, что радует тебя, — это не я. Мое тело — для тебя, не для меня.

Она словно была заперта в собственном теле, под самой кожей. Носила его как куклу, которую надевают на руку, не без гордости и с ощущением собственности, но именно носила. Изогнувшись, Королева улыбнулась любовнику через плечо: ты же этого хотел.

У глаз генерала обозначались скорбные морщинки. Он развернул ее спиной к себе и продолжил свой труд. Уже почти закончив, невнятно сказал:

— Я с тобой не увижусь до отъезда.

Она удивилась.

— Я думала, ты отправляешься послезавтра.

И добавила с внезапным пониманием и злостью:

— А-а-а, ты будешь с женой…

— Не оспаривай ее право побыть с сыном и мужем, которые уходят на войну. Чжэньцзян недалеко, но кто знает, когда мы вернемся.

Королева мысленно видела огорченное, мягкое выражение его лица. Выходило, что из них двоих именно она иррациональна и все усложняет. Как же это бесит. Захотелось высвободиться из его рук. Но победить природные инстинкты ей было даже проще, чем поддаться им.