Тот, кто утопил мир - Паркер-Чан Шелли. Страница 78

— А груз откуда?

— Это не груз, — мрачно отозвалась Чжу. — Это тела.

Сквозь туман донесся приглушенный голос лодочника. С каждым взмахом шеста его панические вопли доносились все отчетливей и отчетливей:

— Не приближайтесь! Не переходите черту! Они все погибли, когда мы пересекли черту!

— Ничего не было, — рассказывал лодочник, поднятый на борт. — Ничего. Ни сигнала, ни предупреждения. Они все попадали там, где стояли. Без единого звука. Замертво. Из каждого десятка — девять человек. Как только управились с кораблем, командир отправил нас обратно, — предупредить. — В голосе воина звенели ужас и потрясение. — Мы вчетвером поплыли. И опять то же самое, когда пересекли черту в воде. Просто взяли и испустили дух. Я один остался…

Его черты, искаженные ужасом, напоминали лицо, накрытое белым полотном.

— Пока никому не говори, — резко бросила Чжу Юйчуню и в сопровождении Сюй Да отправилась на нос корабля. От предчувствия опасности по спине побежал холодок. Палуба легонько покачивалась у них под ногами. Корабль не двигался по течению.

— Но здесь же ничего… — начал Сюй Да. Осекся и выхватил меч из ножен. Впереди, в тумане, у самой воды, на один краткий миг мелькнула цветная вспышка. И тут же канула в клубящийся туман. Чжу все-таки успела заметить копье, вертикально торчащее из отмели прямо по курсу: древко обвито красным стягом, гостей приветствует насаженная на копье почерневшая мертвая рука. Над ухом у Чжу выругался Сюй Да.

— Чэнь Юлян…

Предчувствие стало совсем мрачным. Это подпись Чэня. А сообщение-то где?

Было ужасно холодно. Смертельно холодно. Пробирало до костей. И вдруг Чжу осенило: они принимают за озерную прохладу совсем другую вещь. Этот чудовищный необыкновенный холод Чжу был знаком. Она инстинктивно вскинула руку и зажгла Мандат. Его сияние не отразилось от тумана, как свет обычного фонаря, а проникло вглубь и нашло цель.

Примерно в половине ли от них над водой парили призраки. Бледные силуэты растянулись от берега до берега цепью, точно потустороннее войско. Чжу взирала на них в немом отвращении. Призраки были вроде тех, что с ненавистью провожали ее взглядами в бяньлянской подземной темнице. Не обычные призраки — голодные духи.

Духи-убийцы. Духи-пожиратели.

Лоцманское судно Чжу пересекло призрачную черту, и в то же самое мгновение духи высосали ци ее воинов и убили их. Успели ли те осознать, что умирают, пока невидимые чудовища поглощали их жизненную силу?

Вода под ногами призраков была слишком мутной, чтобы разглядеть, чем Чэнь приковал их к речному дну. Но у самой поверхности колыхалось несколько обрывков знакомой красной ткани.

— Что там?!

Сюй Да слепо озирался, пытаясь угадать, куда смотрит Чжу.

— Ты помнишь, что говорят о людях, которых похоронили без какой-либо части тела? Чьи тела осквернили?

Осквернили… Если так рассудить, ее тело тоже осквернено. И тело Оюана. И тела всех калек. Люди шарахаются от них, опасаясь, как бы те после смерти не превратились в голодных духов. Впрочем, посмертный покой волновал Чжу куда меньше, чем жизнь, которую хочется прожить так, чтоб ни о чем не жалеть.

— Их души не могут отправиться в Диюй. Они становятся голодными духами, бродят по земле до следующего воплощения, мстят живым.

— И ты их видишь? Там они? Голодные духи?

Сюй Да, одному из немногих, Чжу поведала о свойствах Мандата. Она заметила, как он поежился при этой мысли.

— Люди всякое болтают, но я никогда не думал… И это сделал Чэнь Юлян? Сам?

— У него тоже есть Мандат. — После предательства Оюана она выкинула из головы слова Фана, ибо боевому духу не способствовали размышления о том, что Небеса сочли ее могущественного противника в равной степени достойным трона, но теперь все это снова нахлынуло на нее. — Он тоже видит призраков. Вот и придумал, как их использовать против нас. — Она даже оценила задумку: умно! — Чэнь утопил здесь кучу расчлененных тел, чтобы получился заслон из голодных духов. Кто их коснется, умрет на месте. Они высасывают жизненную силу. А выжившим просто повезло — они проскочили между призраками.

— Расчле… Наших людей из Наньчана?

На лице у него было написано кошмарное предположение: те маринованные руки, женщины и дети, у которых…

Но обрывки красной ткани под водой выдали истину. Сколько раз Чжу видела, как вот эти самые головные повязки развевались над полем боя! Яркие вспышки в гуще битвы.

— Зачем таскать за собой тела горожан, если есть способ попроще? — Чжу не была уверена, что сама не способна на подобное. — Он убивал своих собственных солдат.

Сюй Да побелел. Ему не раз доводилось посылать людей на смерть, но даже Чжу понимала, что совсем другое дело — обречь их на скитания после смерти.

Она продолжала:

— Он знает, что я вижу заслон. Хочет, чтобы мы повернули и вышли в озеро через основное русло, чтобы его флот встретил нас в лобовую.

Сюй Да ответил выразительным взглядом.

— Знаю. Он хочет, чтобы я это сделала, — сказала Чжу. Ее решимость напоминала сжатый кулак. Оюан потерял веру в нее, предал, покинул. Но, сам того не зная, оставил ей на прощание то, что приведет к победе, если Чжу хватит сил. — А я не сделаю. Мы пойдем сквозь них.

— Насквозь?! Если у нас в живых останется лишь каждый десятый, какие будут потом шансы на победу?

— Каждый десятый — это когда девятеро полегло. Однако есть люди, которых убить нельзя…

Сюй Да озадаченно воззрился на нее, и Чжу пояснила:

— Тех, кто уже умер.

Оюан не только доказал ей, что утопленников можно вернуть к жизни, но и научил этому. Можно притопить воинов так, чтобы они были мертвы на момент пересечения заслона, а на той стороне — вернуть их к жизни. А если удастся провести флот в озеро, Чэнь будет застигнут врасплох.

Чжу добавила:

— Нам нужен какой-то костяк экипажа на борту, чтобы вести корабль, а потом откачивать остальных. Я вижу призраки, значит, буду сопровождать каждую команду и проведу их между призраками так, чтобы потерь было как можно меньше.

Сюй Да побелел сильней обычного. В последнее время он часто выглядел бледно. Устал, как и остальные. В иные дни сама Чжу чувствовала себя выжатым лимоном. Но они молоды. После победы вся жизнь впереди.

— Младший брат, — наконец произнес Сюй Да. — Я пойду за тобой куда угодно, ты это знаешь. Но утопиться… Твои воины — обычные люди. Они от таких перспектив будут в ужасе, и не зря. Я тонул и знаю, это равносильно смерти, — он вцепился в поручни, глядя на невидимый заслон. — Это и есть смерть!

— Но не насовсем же! — возмутилась Чжу. — Да, страшно и больно. А когда ты ведешь их на битву, разве не страшно и не больно? Иначе им светит безнадежный бой. Пусть спасибо скажут, что есть выбор получше.

Сюй Да передернуло. Видимо, ему живо вспомнилось, на что похож «выбор получше». Но сказал он только:

— Если ты не сомневаешься, тогда я помогу, чем смогу.

Он шагнул на палубу со словами:

— Объяснять им будешь ты.

Чжу объяснила. И поднялся ропот. Она спокойно сказала:

— Понимаю, вам страшно. Вы не верите, что такое возможно. Но это так! Смотрите.

Сюй Да, сложив руки за спиной, являл толпе образец командирского спокойствия. На палубу вынесли ведро с водой. Чжу подумала, что только ей заметен его ужас под безмятежной маской. Ему, наверное, было даже страшней, чем воинам. Они этот кошмар представляли, а он — помнил. Но пошел на риск снова, добровольно, ради нее. Она подумала, не отменить ли демонстрацию. Поберечь Сюй Да. Однако подход правильный, и, значит, отступать нельзя. Армия, которая пойдет навстречу страху и боли по собственной воле, доверившись командиру, куда лучше армии, которую силком пригнали на поле боя.

— Сделай все правильно, младший брат. Ты, конечно, не так хорош собой, как тот евнух, но мне выбирать не приходится, — вполголоса сказал ей Сюй Да так, чтобы другие не услышали. Он слабо улыбнулся Чжу, и она вспомнила его слова, сказанные давным-давно, в Цзинине, перед сражением с Оюаном: «Я прожил десять тысяч лет, прежде чем воплотился здесь, рядом с тобой. Верь мне — я сильный».