Амазонка командора (СИ) - Селена Сирена. Страница 3

«Тиран и деспот» наклонился и вынул бутылку красного вина из рук подруги.

— Но ты же сама сказала, что не против, чтобы наши девочки провели каникулы где-то вне Эльтона.

— Да, но я имела в виду Зоннен! — воскликнула Филиция и попыталась отнять драгоценную жидкость. Увы, Софос оказался проворнее. Он ловко отставил предмет, а сам подхватил жену на руки. — Тебе уже хватит, дорогая.

 — А я хочу-у-у! — взвизгнула эльтонийка, пытаясь выкарабкаться из мужских рук, но Софос был, разумеется, сильнее. Он поднял ношу чуть выше, прижал к груди крепче и неожиданно подмигнул мне: — Бьянка у нас будет гостить столько, сколько захочет, вы ещё наговоритесь. А на дворе уже почти ночь, пора спать. Иначе ты завтра опять будешь ворчать, что не выспалась.

— Не высыпаюсь я из-за тебя, изверг! Сколько можно меня лапать…

— А кто первой начинает?

— Поставь меня на место!

— Впереди ступеньки, ты сама не доберёшься.

— Поставь, кому говорю! Мы даже не женаты!

— Всё потому, что ты три раза отказывала мне.

Я с улыбкой смотрела на перебранку этих двоих и немножко завидовала: вот бы мне найти такого мужчину, как у Филиции. Как однажды созналась подруга: «Таких, как Софос, — один на миллион», — и в целом я была согласна.

На Эльтоне царит жёсткий матриархат, и мужчины по своей воле на планету не суются. А у нас имеется одна генетическая особенность: мужчину какой бы расы эльтонийка ни выбрала, на свет всегда появляются лишь очаровательные девочки-эльтонийки. Таких мужчин, как Софос — кто бы пошёл на все уступки и терпеливо ждал, когда любимая женщина наконец-то скажет «да» и сама переедет жить на его планету, — я больше не знала.

В этом плане Филиция была права: мужчине нельзя показывать свои слабые стороны и привязанности. Даже намёк на то, что он тебе нравится, обернёт в свою сторону и начнёт продавливать: «Ты не сможешь вырастить ребенка одна», «Девочке нужен отец»… Но стоит эльтонийке поверить в слова мужчины и перебраться на его родину, как она тут же станет бесправной жительницей, запертой в Мире, где муж на законных правах может отобрать дочь. А ведь для этого мужчине даже власть имущим не надо быть — любая планета всегда на стороне своего чистокровного гражданина. Плавали — знаем. Сколько я таких ужасных историй слышала — не сосчитать.

Потому многие эльтонийки и выбирают амплуа бессердечных тварей и женщин лёгкого поведения. Всё лучше, чем опасаться, что на тебя откроют охоту.

Но дочку-то хочется. А от кого?

Кадет Космофлота мог бы быть отличным вариантом, но увы. Ко всему, почти все курсанты, которых я встретила на главном острове, оказались ларками… А с ними я точно связываться не хочу — можно влипнуть похлеще, чем с цваргами. Слишком уж своенравны и непреклонны мужчины этой расы. Не зря же ведь говорят «упрям, как ларк, и пустыню на своих двоих перейдёт».

Я вздохнула, отставила бокал с вином, замоталась в шаль покрепче и вышла с веранды. Ночи на Юнисии тёмные, звёзд на небе мало, зато шум прибоя изумительный.

Глава 3. Юнисское море

Бьянка Ферреро

Я подошла к песчаному берегу и прислушалась. Юнисское море даже на звук отличалось от морей любого другого Мира Федерации: обычно шум прибоя способен заглушить крики ночных птиц, но здесь океан лишь шелестел, ударяясь о берег крупными туманными сгустками. Будто заботливая нянечка, он нашептывал сказки разыгравшимся детям.

Юнисия — одна из особенных планет Федерации Объединённых Миров, и не столько потому, что находится далеко от основных космических трасс и густонаселённых галактик, сколько из-за особенностей самой природы. Кому, как не мне, ландшафтному дизайнеру с многолетним стажем, оценить парящие в облаках острова?

Магнис — удивительное по свойствам вещество — на молекулярном уровне соединяется и с водой, и с землей и приближает природу планеты к фантастическому сну. Острова, как объяснила подруга, здесь парят за счёт магнитных полей планеты, периодически чуть-чуть опускаясь или поднимаясь. Растения давно подстроились под мелкие землетрясения: невысокие, с развитой корневой системой, любящие влагу и очень-очень пушистые.

Я шагнула ближе к краю берега и утонула по щиколотку во влажном песке, от чего стайка крошечных белых крабиков вылезла из норок и веером разбежалась в разные стороны. Днём дымчатое разреженное море переливалось лиловыми, персиковыми и кремовыми оттенками, а сейчас напоминало синие чернила.

Я оглянулась на дом Софоса и Филиции и, убедившись, что за мной не наблюдают, сбросила балетки и шаль на песок. А в следующую секунду разбежалась и не раздумывая рыбкой нырнула в мягкие клубы тумана. Тонкое шифоновое платье и бельё под ним мгновенно намокли.

Когда подруга узнала, что мне нравится купаться в местном разреженном море, она заботливо запросила у Академии специальный плавательный костюм — мех-лев. Он состоял из синтетических нитей, пропитанных молекулами магниса, благодаря чему надевшего мех-лев выталкивало в верхние слои моря. Плавание в такой вещи становилось безопаснее и по ощущениям напоминало, скорее, парение в облаках, но мне нравилось именно плавать, поэтому я с удовольствием гребок за гребком погружалась всё ниже и ниже.

Первый слой податливого густого пара буквально разошёлся подо мной, переходя в более концентрированную и вязкую воду, то тут, то там попадались лакуны воздуха, но мне всё еще было этого мало. Гребок, другой, третий — и я уже там, где даже воздушных пустот мало — плотная вода. Именно тогда, когда я почувствовала, что лёгкие горят от недостатка воздуха, зажмурилась и перешла на жаберное дыхание.

Очевидно, плавание — моя тайная страсть — передалось по генам от отца-миттара. Мама никогда не скрывала этого и не отнекивалась.

— Когда решишь заводить ребёнка, выбирай кого помягче характером — миттаров, например, — советовала мама. — С ними проще всего потом договориться, и они обычно не преследуют, в отличие от тех же ларков или цваргов, а гены дочь всё равно унаследует эльтонийские, раса мужчины не важна.

Она оказалась почти права.

Жабры на шее у меня всё-таки проступили.

На Эльтоне любой признак нечистой крови резко осуждался, поэтому всю жизнь я носила шали и шарфы, но, вопреки общественному мнению, свой недостаток я обожала и на Юнисии по ночам получала настоящее удовольствие от плавания.

Вода подо мной засветилась. Я добралась до ушедшего под воду острова, который, по всей видимости, когда-то находился существенно выше — над уровнем поверхности планеты. Про эту находку я как-то аккуратно расспрашивала у подруги, но она лишь пожимала плечами: «Ни о чём таком не слышала».

Я последнюю неделю только этот остров и исследовала — уникальное же явление! Магнис, что ли, у него из почвы вымыло? Не знаю. Но флора поражала воображение. Некогда росшие на поверхности деревья давно окаменели, а их стволы и ветки опутали люминесцентные водоросли-лианы: изумрудные, амарантовые, лавандовые, кораллово-розовые… Всё вместе под водой выглядело как светящийся цветной лес. Берег порос белоснежными кораллами, то тут, то там встречались огромные рыжие морские звёзды. А рыб или крупных морских обитателей за всё время ни разу не видела — лишь крошечных серых рыбёшек. Я рассматривала удивительный подводный мир и думала, что обязательно сделаю какой-нибудь богатой клиентке сад по образу и подобию затонувшего острова.

Я проплыла над огромным куском земли и привычно вынырнула наверх: чей это был пляж — личный или общественный, — понятия не имела, но по ночам спокойно здесь отдыхала, и никто не просил убраться. Сколько бы крови отца во мне ни было, а жабрам надо давать передышку. Как-никак у меня они не такие развитые, как у полноценных миттаров. Стоило оказаться на суше, как заморосил мелкий дождик и подул неприятный, пронизывающий до костей холодный ветер. Что же так с погодой не везёт? Я сожалением вздохнула: что ж, пора возвращаться.

За секунду перед тем, как прыгнула, ветер донёс чей-то крик. Или мне показалось?