Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир - Майрон Вики. Страница 7

Дьюи помогал и мне расслабляться, делать коротенькие перерывы, что очень меня устраивало, потому что я привыкла слишком напряженно работать. Я часами сидела, склонившись над столом, старательно разбираясь в цифрах бюджета или составляя отчеты, и не обращала внимания на Дьюи, пока он не вспрыгивал мне на колени.

— Как дела, малыш? — улыбаясь, спрашивала я. — До чего приятно тебя видеть! — Несколько раз его поглаживала и вновь возвращалась к работе. Неудовлетворенный, он влезал ко мне на стол и принимался урчать. — Да ты никак уселся на бумагах, с которыми я работаю? Конечно же случайно. — Я опускала его на пол. Он снова вспрыгивал. — Не сейчас, Дьюи. Я занята. — Я снова опускала его, но он вспрыгивал опять. Если я по-прежнему не обращала на него внимания, поддавал головой мой карандаш. Я отталкивала его в сторону.

«Прекрасно, — видимо, думал он, — тогда я сброшу все эти ручки на пол!»

И он приступал к выполнению задуманного, скатывая со стола ручки одну за другой и наблюдая, как они падают. Я была бессильна удержаться от смеха.

— Ладно, Дьюи, ты победил. — Я комкала бумагу и кидала на пол. Он догонял ее, обнюхивал и возвращался. Типичный кот — всегда готов играть, но приносить ничего не будет. Я подходила, подбирала бумагу и вновь раз за разом кидала ему. — Ну что мне с тобой делать?

Но мы не только шутили и играли. Я была боссом, и на мои плечи ложились еще и обязанности — например, купать кота. В первый раз купая Дьюи, я не сомневалась, что все пойдет хорошо. Ведь ему понравилась ванна в то первое утро, разве не так? В тот раз Дьюи скользнул в раковину, как кусок льда, брошенный в бочку с кипятком. Но сейчас он барахтался. Он орал. Он цеплялся за край раковины и пытался перевалиться через него. Я держала его обеими руками. Двадцать минут спустя я была мокрой с головы до ног. Мои волосы торчали дыбом, словно я сунула язык в розетку. Все покатывались со смеху, и наконец я тоже засмеялась.

Третье купание было таким же нелегким. Я еще смогла пройтись по Дьюи щеткой, но у меня не хватило терпения вытереть и высушить его. Только не этого сумасшедшего котенка.

— Ну и хорошо, — сказала я ему. — Если тебе это так не нравится, иди себе.

Дьюи был тщеславен. Он провел не меньше часа, вылизывая себе мордочку, пока не привел ее в порядок. Самое смешное было, как он сжимал себе лапки, лизал их и засовывал в ушки, он трудился, пока они не заблестели белизной. Но теперь, промокший, он выглядел как чихуахуа в парике. Это было трогательно и смешно. Все смеялись и фотографировали его, но Дьюи был так неподдельно расстроен, что через несколько минут фотографирование кончилось.

— Имей чувство юмора, Дьюи, — поддразнила я его. — Ты сам напросился.

Он свернулся под книжной полкой и несколько часов не вылезал оттуда. После этого мы с Дьюи пришли к соглашению, что двух ванн в год будет достаточно. Кроме того, мы договорились никогда больше не подвергать его таким испытаниям.

— Ванна — это еще ничего, — сказала я, заворачивая Дьюи в зеленое полотенце. К тому моменту он жил у нас уже несколько месяцев. — Вот это тебе уж вовсе не понравится.

Дьюи никогда не переносили в клетке: боялись, что она будет напоминать о ночи в том злосчастном ящике. Когда бы я ни выносила его из библиотеки, всегда заворачивала в зеленое полотенце.

Пять минут спустя мы уже входили в кабинет доктора Эстерли на другом конце города. В Спенсере было несколько ветеринаров — надо учитывать, что мы жили в местности, где случались трудные роды у коров, где болели хряки и калечились собаки на небольших фермах, — но я предпочитала доктора Эстерли, спокойного скромного человека с очень доброжелательной манерой разговаривать. Его низкий голос и медленная речь напоминали течение спокойной реки. Он никогда не суетился, всегда выглядел опрятным и аккуратным. У этого великана руки были спокойные и ласковые. Ответственный человек и хороший профессионал, он безупречно выполнял свои обязанности, любил животных. А немногословность только прибавляла ему авторитета.

— Привет, Дьюи, — сказал он, увидев кота.

— Вы думаете, что это абсолютно необходимо, доктор? — спросила я.

— Котов нужно кастрировать, — последовал твердый совет.

Я посмотрела на крохотные лапки Дьюи, которые наконец выздоровели. Между коготками торчали клочки шерсти.

— А вам не кажется, что в нем есть персидская кровь?

Доктор Эстерли оглядел Дьюи. Его королевскую осанку, великолепный воротник длинной ярко-рыжей шерсти на шее. Он выглядел настоящим львом.

— Нет. Он просто симпатичный уличный кот, — заверил меня доктор.

Я ни на секунду не поверила в его слова.

— Дьюи — продукт выживания самых приспособленных особей, — продолжил доктор Эстерли. — Наверное, его предки поколение за поколением жили на этой улице.

— Значит, он один из нас.

Доктор Эстерли улыбнулся:

— Пожалуй, что так и есть. — Он взял Дьюи на руки. Тот расслабился и замурлыкал. Последнее, что доктор Эстерли сказал перед тем, как они исчезли за дверью, было: — Дьюи — прекрасный кот.

Конечно, он таким и был. И мне его уже не хватало.

Когда на следующее утро я забирала Дьюи, сердце у меня едва не разорвалось. У него был далекий, отсутствующий взгляд и выбритый животик. Я взяла его на руки. Он уткнулся головой мне в руку и замурлыкал от счастья видеть вновь свою старую подругу Вики.

Когда я вернулась в библиотеку, все побросали свои дела. «Бедный мальчик. Бедный малыш!» Я передала Дьюи на их попечение — ведь он был нашим общим другом — и вернулась к работе. Еще одна пара рук — и его просто затискают. Поход в ветеринарную клинику вымотал меня до предела, а меня ждала гора работы. Я должна была бы раздвоиться, чтобы справиться с ней, но город никогда за это не заплатит, так что мне пришлось справляться самой.

И все-таки я была не одна. Примерно через час, положив телефонную трубку, я подняла взгляд и увидела, как через порог моего кабинета перебирается Дьюи. Я знала, что он получил вдоволь любви и внимания остальных сотрудников, но по его неверным, хотя и упрямым шажкам поняла, что он нуждается в чем-то большем.

Конечно, коты могут смешить и забавлять, но мои отношения с Дьюи уже стали сложными и интимными. Он был так умен. Так игрив. И так хорошо относился к людям. У нас еще не успели установиться тесные связи, но сейчас я начинала по-настоящему любить его.

И Дьюи платил мне ответной любовью. Да, он вообще всех любил, но в его отношении ко мне было что-то особенное и глубокое. Взгляд, который он бросил на меня в это утро, что-то значил. В самом деле. Никогда я этого не понимала более ясно, чем когда он с такой решимостью подошел ко мне. Мне казалось, что я слышу его слова: «Где ты была? Мне тебя не хватало».

Я нагнулась, схватила его и прижала к груди. Не знаю, говорила ли я вслух или про себя, но это не важно. Дьюи уже мог чувствовать мое настроение, если не читать мысли: «Я твоя мама, понимаешь?»

Дьюи положил голову мне на плечо, прижался к шее и замурлыкал.

Глава 5

Мята и резиновые колечки

Утверждать, что с Дьюи мы не испытывали проблем, не стану. Да, он был добрым и красивым, исключительно доверчивым и благородным, но все же он оставался котенком. Он как сумасшедший носился по рабочим помещениям. Разыгравшись, мог сбросить на пол всю вашу работу. Он был слишком юн, чтобы понимать, кто в самом деле нуждается в нем, и порой не реагировал, когда ему давали понять, что человек хочет побыть один. В «час истории» его присутствие побуждало детей шуметь и баловаться, так что Мэри Уолк, наш детский библиотекарь, выдворяла его из комнаты. В нашем распоряжении был Марк, большая кукла с симптомами мышечной дистрофии. Мы использовали ее, чтобы учить детей справляться с мышечной недостаточностью. Ноги Марка вскоре были так густо облеплены кошачьими волосами, что в конце концов нам пришлось прятать его в шкафу. Дьюи трудился всю ночь, пока не догадался, как открыть дверцу шкафа, и устроился спать на коленях Марка. На следующий день мы купили замок для шкафа.