Наденька из Апалёва - Курочкин Виктор Александрович. Страница 4

Шофера Околошеева в колхозе все звали просто Около. Ему было лет тридцать. Рослый, плотный, с широким добрым лицом и ленивыми движениями, Около казался увальнем. Был он неглупый, наделен силищей но пользовался ею с неохотой, водку пил редко, а если пил, то перепивал всех и не хмелел. Вдовы, встречая Около, кусали губы, замужние – только поглядывали да и то украдкой, девчата открыто побаивались. Он же относился к ним с благодушным презрением: сам не навязывался, но и не отказывался. В колхозе Около появился внезапно: приехал из города картошку копать да так и остался. Жил он легко и свободно, как птица кукушка. Обычно снимал у кого-нибудь угол, но подолгу на одном месте не засиживался. Таким образом, переходя из дома в дом, Около обошел все села колхоза и наконец обосновался в Апалёве. При мне он несколько раз заходил к Кольцовым.

Войдя в избу, Около снимал шапку, садился и молчал. Если была дома Наденька – она тоже молчала или брала книгу. Их молчаливую компанию охотно разделял Алексей Федорович. Намолчавшись вволю, Около заводил разговор с Алексеем Федоровичем.

– Что же ты сидишь, дедушка? – спрашивал Около.

– Устал, наверное, – отвечал Алексей Федорович.

– С чего же ты устал?

– Работал.

– А что ты делал?

– Ригу, небось, топил.

– Ригу топил? – удивленно переспрашивал Около а потом долго и раскатисто хохотал. Последний раз Алексей Федорович топил ригу лет пятнадцать назад.

– Алексей Федорович, – продолжал Около, – ты знаешь, кто я такой?

Старик долго и внимательно смотрел парню в рот и пожимал плечами:

– Человек, наверно. Вон, вишь, голова… руки с ногами…

– Я землемер. Приехал землей вас наделять.

Около умышленно наступал старику на мозоль. Земельный вопрос был самым больным вопросом в его жизни. И по характеру, и по замашкам Алексей Федорович родился барином. Его заветной мечтой было иметь много-много земли, но не обрабатывать ее, а сдавать исполу.

Алексей Федорович оживлялся, дергал бороденку и робко спрашивал:

– Как же ты ее делить-то будешь? По душам аль по едокам?

– Делить будем по-новому, – авторитетно заявлял Около. – Кто сколько за день обежит полей и лесов, тот все и получит. Вставай завтра с утра пораньше и вкалывай.

– Вкалывай! – Алексей Федорович поднимал маленький сухонький кулачок. – Ишь как ведь распорядился! Кто сколько обежит! У соседа Никиты ноги как жерди, нешто мне за ним угнаться. Мазурик ты, а не землемер!…

Разговор обычно прерывался вмешательством Ирины Васильевны.

– Около, хватит мне старика травить, – решительно заявляла она.

Около замолкал и, посидев еще с полчаса, уходил. А Ирина Васильевна принималась пилить Наденьку:

– К кому он ходит?

– Не знаю. К тебе, наверно, бабушка, – равнодушно отвечала Наденька.

Ирина Васильевна взрывалась и сердито выкрикивала:

– Мешок, а не парень. На что только бабы глаза пялят. Одер непутный. Ты у меня смотри, – грозила она пальцем. – Вот умру, а там делай что хошь…

Наденька вскакивала:

– А я-то тут при чем? Ходит, ну и пусть ходит. Не гнать же. А мне-то совершенно безразлично, да-да, безразлично… безразлично, – крикливо доказывала Наденька и густо краснела.

В конце июля зачастили бурные грозовые дожди Итомля вспухла, вышла из берегов.

В тот день в Апалёве должна была демонстрироваться новая картина. Наденька с утра ушла в соседнюю бригаду за кинолентой. К обеду она вернулась, но в каком виде! Берета на голове не было, волосы во все стороны торчали мокрыми хвостиками, с юбки ручьями стекала вода. Наденька села, обхватила руками голову и закачалась из стороны в сторону, потом замерла, уставясь в угол, и глухим сиплым голосом сказала:

– Я утопила картину.

Дело было так. Машина довезла Наденьку до Итомли и повернула обратно. Наденька решилась перейти реку по лавам. Вода неслась выше лав, и над рекой торчали одни лишь перила. С тяжелым мешком на спине ощупью пробиралась она по скользким бревнам. Напор воды был сильный, и Наденьке все время приходилось наваливаться на перила. Перила не выдержали и рухнули. Рухнула и Наденька с мешком.

– Я долго боролась, из сил выбилась. Течение очень быстрое, а мешок с коробками тяжелый. Он все время тянул меня на дно. Если б я его не бросила, то утонула, – сквозь слезы рассказывала мне Наденька.

Время было обеденное, и вытаскивать мешок собралось все Апалёво. Парни, ребятишки ныряли. Мужики пытались с берега обшарить дно баграми. Но, поняв бесцельность своей затеи, бросили и стали с любопытством наблюдать за Аркашкой Молотковым. Он старался не за страх, а за совесть. Казалось, наконец-то парень нашел в колхозе работенку по душе. Бахвалясь удалью Аркадий нырял и плавал, как тюлень.

– Есть, нащупал, Надька, готовь шкета! – заорал Аркадий.

– Литр… Литр поставлю, Аркашенька, – радостно заверила Наденька.

Аркадий вскарабкался на лавы, раскачался и, взлягнув ногами, как утюг пошел на дно. Через полминуты из воды пробкой выскочила рыжая Аркашкина голова и. как горох, посыпались хлесткие матюки. Аркадий вылез на берег и бросил пустой мешок.

– Высыпались, гады, – мрачно сказал он.

– Что же ты наделал, подлец! – прошептала Наденька и заплакала.

Колхозники тесным кольцом обступили их и хмуро смотрели на Аркадия. А он лихорадочно дрожал и беспокойно оглядывался.

– Доигрался, сукин сын, – сказал кто-то.

– А я виноват?! – закричал Аркадий визгливым тонким голосом и набросился на Наденьку: – Сама виновата! Ты почему не сказала, что мешок не завязан? А? Почему, почему?

– Я забыла, совсем забыла, – испуганно пролепетала Наденька.

Издали послышался голос Около:

– Эй вы, чего там ловите?

– Кино! – хором закричали ребятишки.

– Какое кино? Давай его сюда, – подходя, балагурил Около и с хрустом жевал яблоко. А когда узнал, в чем дело, пристально посмотрел на Наденьку и покачал головой, потом повернулся к Аркадию: – А ну, топай отселева, тля навозная!…

Аркадий сгреб в охапку штаны с рубахой и уныло поплелся от берега.

– Стой! – закричал Около. – Иди сюда. Аркадий покорно вернулся.

– Будешь вытаскивать, пока не потонешь. Понял? Аркадий кивнул головой и полез в воду.

Около быстро разделся и, оставшись в одних трусах с хрустом потянулся. Его молодое упругое тело, с крепкими, как веревки, мышцами, сбрасывая лень и вялость вздрагивало, как у породистого рысака. Разбитная вдова Шутова, не спуская глаз с Около, что-то шептала бабам. Те, сдерживая хохот, прыскали в кулаки. Наденька, отвернувшись, понуро рассматривала свои большие, заляпанные грязью ступни.

Далеко выбрасывая перед собой руки, Около выплыл на середину Итомли. Сильным невидимым толчком подбросил над водой тело и, вскинув вверх ноги, винтом пошел на дно. На берегу притихли и ждали. Томительно долго тянулась минута. Люди беспокойно переглядывались. Наденька нервно крутила пуговицу. Но вот над мутной, глинистой водой показался белый край железной коробки, а за ней рука Около. Ребятишки закричали «ура». Наденька радостно подпрыгнула и оторвала пуговицу. Аркадий громко и злобно выругался. Ему не везло.

За первой коробкой Около вытащил вторую, затем третью. Нырял он редко, но успешно и после каждого нырка подолгу отдыхал, набирался сил. Аркадий же, наоборот, нырял часто и бестолково. Около выловил шесть коробок. Аркадий лишь одну. Оставалось еще две. Поиски этих двух коробок затянулись до вечера. Колхозники давно уже разошлись. На берегу остались одни ребятишки да я с Наденькой.

Восьмую коробку посчастливилось вытащить Аркадию. На него было страшно смотреть. Он весь посинел голова с разинутым ртом дергалась как на шарнирах Аркадий вылез на берег, упал и не смог подняться.

– Отправляйся домой, – сказал ему Около.

Он тоже выдыхался: лицо исказила судорога, глаза потускнели, налились кровью. Мы с Наденькой попытались его отговорить. Но Около не сдавался.

– Еще раз, еще раз, – говорил он и, весь дрожа бросался в воду.