Воин света (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 58

Не знаю, чьей поддержкой он заручился, наверное, Громыко, Устинова, Пельше и Суслова, который всегда держит нос по ветру. Вероятно, после этого и Леонид Ильич дал добро, проверив кулуарно какие настроения у товарищей. Но без предварительной подковёрной проработки он бы не стал сейчас такие резкие слова говорить.

— Так, буквально несколько дней назад подобное давление на генерального прокурора и на руководителя МВД едва не привело к срыву операции по поимке банды преступников, проводящих сделку с практически промышленной партией наркотиков. И это прямо в Москве, не на территории Афганистана, а вот здесь, товарищи, у нас в самом сердце. Считаю, мы должны принять немедленные, жёсткие и бескомпромиссные меры для изменения сложившейся ситуации, в том числе и законодательные.

— Ну что же, — вступает Суслов, когда Андропов заканчивает. — Товарищи, докладная записка председателя КГБ на имя генерального секретаря ЦК лежит перед вами.

Суслов сегодня ведёт заседание политбюро. Я снова выглядываю и вижу, как он холодно окидывает всех взглядом.

— Если вопросов к товарищу Андропову нет, — продолжает он. — Предлагаю перейти к вопросам к приглашённым на это внеочередное заседание товарищам Рекункову, Щёлокову и Шеварнадзе.

Имя Черненко он не называет. Но тут и так всё понятно. Тот сидит неподвижный, как каменный сфинкс. Спокойный и сосредоточенный. В прения не вступает и вообще ничего не говорит. И именно потому, что всем всё и так понятно, вопросов к Андропову, типа, кто же такие эти зловредные товарищи, не возникает.

В результате дискуссии министр внутренних дел Щёлоков и генпрокурор Рекунков получают взыскания, а Шеварнадзе вылетает из первых секретарей и из кандидатов в члены политбюро. А ещё выясняется, что к нему накопилось немало вопросов у товарища Пельше, председателя комиссии партийного контроля. Но эти вопросы решено оставить на потом.

Леонид Ильич почти ничего не говорит, только смотрит на всех со строгостью арбитра. Впрочем, Шеварнадзе он всё-таки говорит пару слов, отчего тот окончательно сникает.

В заключительной части заседания слово предоставляется секретарю ЦК КПСС, начальнику общего отдела товарищу Черненко Константину Устиновичу. И он коротко, сухо и без сантиментов просит пойти ему навстречу.

— Учитывая ухудшение состояния здоровья, прошу освободить меня от всех занимаемых должностей.

Точка. Товарищи навстречу идут и безо всяких проволочек тут же на месте голосуют за счастливую старость и персональную пенсию с сохранением льгот. Брежнев, мне кажется, смотрит с завистью, но ему этот путь не светит. Впрочем, если Юрий Владимирович быстро наберёт жирку, Ильича можно будет отпустить. Глядишь, и поживёт подольше. Я ему этого желаю.

Секретарём ЦК назначают моего шефа. Назначают, проголосовав единогласно, тем более, что товарищ Романов не смог приехать по причине «внезапных» и очень своевременных беспорядков, учинённых диссидентами, поддерживающими право Польши на выбор собственного пути. Товарищ Щербицкий не желает покидать Украину, товарища Медунова никто не звал на это заседание, а Гришин в этот раз даже и не брался во внимание.

После заседания мы с Кири-Кири подходим к Андропову. Бросаю взгляд на Черненко, но тот меня в упор не замечает. Андропов делает несколько распоряжений по текущим делам.

Кири-Кири выглядит немного растерянным, не понимая ближайших трудовых перспектив. Но я, вероятно, буду часто теперь бывать на Старой площади. Хотя это зависит от того, кто станет новым председателем КГБ и от того, захочет ли Андропов продолжать выслушивать мои «бунтарские» мысли. А то зашлёт куда-нибудь на дальнюю заставу, чтоб служба мёдом не казалась. Я усмехаюсь.

Брежнев, поймав мой взгляд, медленно поднимает руку и делает знак подойти.

— Везде… э-э-э… Брагин, — тихонько скрежещет он, отвечая на моё приветствие.

Лицо остаётся серьёзным, но в глазах проскакивают озорные огоньки.

— Мне э-э-э… Андро… пов сказал, что ты помогал с э-э-э…этим де… лом… Может э-э-э… тебя надо было на место Кости?

— Рано мне, я же ещё в армии служу, — улыбаюсь я.

— Шучу… Приезжай э-э-э… завтра. Юра э-э-э… кино привёз. Новый вестерн. Посмотрим…

Вечером дома я нахожу не только Наташку, но и её тятю.

— Привет, дядя Гена! — улыбаюсь я.

— Ты чего так долго меня вытащить не мог? — щурится он. — Силушку подрастерял? У меня там баба на сносях, а я в казематах сижу.

— Ну, теперь зато к тебе и близко никто не подойдёт, — отвечаю я с улыбкой. — Твоё имя сам Леонид Ильич знает. Слава земная нашла героя.

— Ну ладно тогда, — меняет гнев на милость Рыбкин. — Пусть меня тогда начальником ГУВД ставит.

— Поставит, — уверенно обещаю я. — Вот Щёлоков получит ещё пару выговоров и тебя на его место будем рекомендовать.

— Вот, то-то, — подмигивает Гена. — Это мы могём. Министр из меня, что надо. Только дорогой коньяк пить буду.

— Ну, давайте, к столу, — приглашает Наташка. — У меня всё готово, только тебя ждали.

— Ты не звонила? — спрашиваю я у неё.

Она легко мотает головой.

— Сейчас наберу и приду, вы садитесь, — киваю я.

Гена идёт на кухню, а Наташка остаётся рядом со мной. Я снимаю трубку и набираю номер. И снова слышу гудки. Долгие, равнодушные… Я уже собираюсь нажать на рычаг, как вдруг… сигнал обрывается и в трубке раздаются шорохи, а потом стук, будто её роняют из рук.

— Алло! — тревожно восклицаю я. — Алло! Наташа!

25. Воин света

— Алло! — раздаётся радостный детский голосок.

— Уф-ф-ф… — выдыхаю я. — Наташка, привет! Вы где были⁈ Мы несколько дней не могли дозвониться!

— В санатории… — растерянно отвечает она.

— Это Егор, ты что, не узнала?

На той стороне слышится неопределённое шуршание и приглушённые голоса.

— Алло? — настороженно отзывается трубка голосом Лены Мурашкиной, её мамы.

— Лен, привет, это Егор. Вы что, в санаторий уже успели смотаться?

— Да…

— А чего там с Наташкой, почему она разговаривать не стала?

— Э-э-э… Я прошу прощения, а какой Егор?

Твою дивизию! Сердце обрывается и несётся вниз, на дно самой глубокой и холодной впадины в мире…

— Брагин… — отвечаю я упавшим голосом…

Отвечаю по инерции, хотя понимаю, что это нифига не розыгрыш…

— Из Москвы… — зачем-то добавляю я. — А Николай дома?

— Нет, его нет сейчас… Я ничего не понимаю… А мы с вами знакомы? Вы Колин коллега, может быть?

— Коллега? — переспрашиваю я. — Да-да, правильно… Мы работали вместе. Ну ладно, извините, что побеспокоил. Передавайте Кольке привет.

— Спасибо… — с сомнением в голосе произносит Лена.

— Вы как вообще, у вас всё в порядке? — уточняю я.

— Да, спасибо, всё хорошо. Наташенька уже совсем поправилась… А вы точно…

— Ну и отлично, — не даю я задать новый вопрос. — Я перезвоню как-нибудь. До свидания…

Моя Наташка стоит бледная как мел и смотрит на меня широко распахнув глаза.

— Всё хорошо, — повторяю я. — Наташенька уже совсем поправилась…

Я делаю шаг и прижимаю её к себе.

— Закон сохранения, — шепчу я, — если где-то прибавится, то в другом месте убудет…

Она молча кивает. Да и что тут скажешь…

Вечер проходит тихо, и мы рано ложимся спать, правда долго не можем уснуть…

— Товарищ генерал-майор, рядовой Брагин по вашему приказанию прибыл! — докладываю я. — Разрешите войти⁈

Не часто можно увидеть Де Ниро в генеральском мундире. Он весь сияет — звёзды сияют, глаза сияют, и улыбка, старая добрая голливудская улыбка, складки от которой навсегда въелись в лицо Леонида Юрьевича Злобина, она тоже сияет.

— Разрешаю, — улыбается он, — заходи. А ты почему в штатском?

— Виноват, — невесело пожимаю я плечами, — мне можно.

— Можно козу на возу, — поучительно замечает он и…