Капелька Солнца (СИ) - Кандела Ольга. Страница 7

Хотя за что тут благодарить? Вряд ли она получила хотя бы половину того удовольствия, что испытал я. Но почему-то мне казалось, что она улыбается, хоть я и не видел выражения лица.

Немного отдышавшись, перекатился на спину, увлекая Айрель за собой. Устроил её голову у себя на плече, ощутив, как золотистые локоны щекотят кожу. Невольно улыбнулся и теперь уже сам погладил девушку по волосам, зарываясь пальцами в мягкие невесомые кудри.

Вновь нырнул на другой уровень восприятия. И с удивлением отметил, что капелька солнца, прежде мягко тлевшая в груди, сейчас светится ровным ярким светом. Такая непостижимо прекрасная, манящая, светлая. Сама ее суть.

А потом она сказала:

— Завтра я уйду…

— Не уходи. Не оставляй меня, — не попросил, взмолился. И ладонь ее, что покоилась на груди, сжал крепко-крепко.

Казалось, отпущу — и она исчезнет. Не завтра — прямо сейчас.

— Кай… — Она приподнялась на локтях и, склонившись надо мной, невесомо погладила по щеке. — Ты же знаешь, я не могу.

Я знал. Она ведь предупреждала. Но отпустить всё равно не мог.

— Пожалуйста. Останься! Хотя бы ненадолго…

— Ну, разве что ненадолго, — согласилась она, а я облегченно выдохнул.

Поверил. И вновь притянул к себе, устраивая белокурую головку на груди. Прижал крепче. И, зацепив край пледа, укрыл им Айрель.

А на утро она ушла.

Часть 1.5

***

Я проснулся, а её рядом нет.

И лишь еле ощутимый запах ландышей, тонкой ниточкой вплетённый в ворс ковра, да крохотное красное пятнышко на белом пледе подтверждали, что все случившееся — не сон. Она была здесь. А теперь её нет. Ушла.

И вещи все оставила. Недорогое, но симпатичное домашнее платье, что я подарил, расческу, заколки на столике у кровати, мой старый свитер, переброшенный через спинку стула. Ничего не взяла.

Ушла в том же, в чем пришла в этот дом. В легком летнем платье и изящных туфельках на танкетке.

А на улице дождь. Кажется, он начался еще ночью. И идет уже несколько часов и вряд ли в ближайшее время закончится. И ведь даже зонта не взяла…

Я спустился в кухню. Не думая, сварил кофе и еще долго сидел в кресле перед остывшим камином, крутя в руках чашку и бездумно глядя перед собой.

На меня накатило странное оцепенение, равнодушие. Не знаю, сколько я так просидел. Когда очнулся, кофе был уже совсем холодный. Я встал и подошел к окну. На улице все так же лил дождь, будто оплакивая нашу горькую разлуку. Я сделал глоток из остывшей чашки и чуть не поперхнулся. Горький напиток вязким сгустком прокатился по горлу.

Отставил чашку, и взгляд случайно упал на стопку газет, аккуратно сложенных на журнальном столике. А ведь немало накопилось! Кажется, я целый месяц к ним не притрагивался. К чему мне были газеты, когда свободное время скрашивала Айрель. Да и пациентов почти всегда было много — некогда было читать. А вот сегодня ни одного, будто нарочно. Так бы хоть на работу отвлекся. Но кому охота в такую погоду высовывать нос на улицу?

Вот и мне не охота. И камин бы надо затопить. А то дом промёрзнет, отсыреет. Да и газеты сжечь. На кой ляд мне эта макулатура?

Рыжие язычки разгоревшегося огня с аппетитом поглощали тонкую бумагу, выжигали дыры на улыбающихся с жёлтых страниц портретах.

Одну за одной я кидал газеты в камин, лишь мимоходом пробегая глазами по крупным заголовкам. Забастовка работников текстильной фабрики, вспышка чёрной лихорадки в южной провинции, падение урожая пшеницы и прогнозируемый рост цен на муку, свадьба герцогского сыночка… Все это казалось несущественным и каким-то нереальным, будто из другой жизни.

И вдруг — портрет. Почти в самом конце стопки. Я выронил кружку с кофе, уже новым, горячим, вымочил штанину, а по ковру расползлось большое тёмное пятно.

Плевать. И на брюки, и на ковёр.

Глаза выхватывали строки текста, жадно поглощая информацию.

….дочь графа Ванбургского… исчезновение… четыре дня назад… всех, кто что-либо знает о месте нахождения девушки, сообщить в местное управление полиции или лично его Светлости… вознаграждение за сведения…

Я глянул на дату в уголке страницы. Газете было уже недели три. Твою мать!

Не раздумывая, ринулся к двери. Схватил с вешалки плащ, снял зонт с крюка и вымелся на улицу. Поймал первого попавшегося извозчика и велел везти в особняк графа Ванбургского. Ехать было недалеко, а потому я так и не успел толком продумать, что стану говорить. Как объясню свой неожиданный визит.

Махнул на это рукой, решив, что соображу что-нибудь на месте. Главное, узнать, вернулась ли домой Айрель. Увидеть её. Удостовериться, что всё в порядке.

Дверь графского особняка открыла горничная. Женщина неопределенного возраста и неопределенной внешности. В будничном сером платье, какое принято носить прислуге, и белом чепце, скрывающем убранные волосы. Открыла — и почему-то замерла, пристально на меня глядя.

Странно… И чего она меня так разглядывает? И молчит, будто в рот воды набрала.

Ожидание затянулось, и я первым нарушил тишину.

— Простите, граф Ванбургский дома?

— Дома… — отмерла прислуга. — А по какому вы вопросу?

— По вопросу исчезновения его дочери. У меня имеются важные сведения.

Горничная еле заметно вздрогнула, кивнула и отступила в сторону, позволяя войти в дом. Проводила до большой гостиной.

— Располагайтесь. Я доложу его Светлости.

И я остался в одиночестве. Огляделся.

Пожалуй, внутреннее убранство графского особняка полностью соответствовало титулу его владельца.

Тяжёлые бархатные портьеры, подвязанные кручёными шнурами. Картины в золочёных рамах. На высоких стойках расписные фарфоровые вазы. Масляные светильники горят все до единого, хотя ещё не вечер, пусть и дождливо за окном. Дубовый паркет начищен до блеска, и мокрая дорожка моих следов выглядит на нем сущим кощунством.

Прямо по центру небольшой столик с кованными изогнутыми ножками, а вокруг него мягкий гарнитур, обтянутый блестящим насыщенно-синим жаккардом в мелкий золотистый рисунок.

Роскошно ли? Несомненно. Уютно? Не знаю. Чувство, будто очутился в музее, а всё, что тебя окружает — дорогие и крайне ценные экспонаты, до которых даже дотронуться страшно.

И ещё этот лакей, стоящий на входе. Смотрит вроде куда-то в сторону, да только меня не покидает ощущение, будто здесь следят за каждым моим шагом…

Минуты ожидания тянулись непостижимо долго. Я то и дело поглядывал на большие настенные часы с кукушкой, но стрелки их ползли столь лениво, что казалось, будто они увязли в липкой древесной смоле.

Я же мерил шагами комнату, не решаясь присесть. Казалось, стоит остановиться и время, следуя моему примеру, тоже встанет. Теперь уже окончательно.

Приближение графа услышал ещё загодя. Его выдали тяжёлые размашистые шаги и недовольное бурчание. Кажется, хозяин что-то выговаривал горничной.

— Чем обязан? — едва переступив порог гостиной, кинул граф Ванбургский и вопросительно уставился на меня. Взгляд его, тяжелый, с лёгким налётом раздражения, ясно свидетельствовал, что графа оторвали от каких-то важных дел.

Сам он был высок, плечист, слегка полноват. Он стоял посреди прохода, монументальной громадиной возвышаясь надо всем, что было вокруг. Все эти вазы, стойки, изящная мебель — все казалось каким-то игрушечным на его фоне. А горничная, бросающая робкие взгляды из-за массивной спины, и вовсе походила на затравленную дворнягу.

— Простите за беспокойство, — тут же нашелся я и, следуя этикету, почтительно склонил голову. — Я видел объявление в газете… насчет пропажи вашей дочери…

Мужчина нахмурился. Посмотрел на меня недобро, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

— Если вы пришли за вознаграждением, то вынужден вас огорчить — вы опоздали. Мою дочь нашли сегодня утром.

Нашли… Сердце пропустила удар.

Часть 1.6

Если бы она сама вернулась, он бы ведь так и сказал «вернулась домой». Но он сказал «нашли».