Три кофейни - Прах Вячеслав. Страница 7

– Не угадал. Платина. И «стекляшки» эти – боюсь, не смогу тебя удивить… Бриллианты! – улыбаясь, ответила она, и по ее ехидно-радостному лицу я понял, что верить ей не стану.

Не ожидая ответа, она бросилась на меня и повалила на кровать. Я лежал на спине, а она на мне. И смотрела в глаза, а затем на губы. Это можно было назвать игрой: кто сделает первый шаг навстречу вовсе не ветру, а другому, что имело свой запах и вкус. Я отвечал ей взаимностью, глядя в глаза, а затем на губы. Но резкий прилив, который она просто не могла не почувствовать, заставил меня сделать этот шаг…

Дело вовсе не в сексе, хотя кого я обманываю? В тот момент, а затем еще и еще, с небольшими перерывами, все дело было в нем, и только. Ее тело пахло мной, а это возбуждало еще сильнее и на дольше. Обычный секс, что имел необычную страсть и желание. Давно у меня такого не было.

В комнате стало совсем холодно, балкон так и оставался открытым, но мы, потные, этого не чувствовали. Только когда за окном стемнело, обессиленный и насытившийся по самое не могу, я встал и, выйдя на балкон, закурил. День сегодня был насыщенный, как и вечер. Надеюсь, ночь будет спокойной. Я хотел спать, как никогда раньше, лечь и сразу глубоко уснуть: приятная усталость была лучшим снотворным во все времена.

Наутро меня ожидал сюрприз…»

«К большому удивлению, в это утро меня разбудил не грохот разбитых тарелок, не шум улицы за открытым балконом и даже не будильник. Запах… Но не вонь подгоревших тостов или яичницы с беконом, а приятный запах, пробуждающий аппетит. Зайдя на кухню, я не поверил своим глазам. Сначала я подумал, что это сон, и это бы все объяснило, но, ущипнув себя за левую руку, я убедился, что она в моей синей рубашке – это явь. На столе стояло только приготовленное мясо по-французски, его запах вызывал аппетит, и выглядело все достаточно изысканно. Две чистые тарелки, возле каждой – вилка и нож, два бокала и бутылка сухого вина, а на середине стола стояло ее главное блюдо. Мягко говоря, я был крайне удивлен.

– Доброе утро, – сказала она, увидев в моих глазах растерянность и отрицание происходящего.

Ответить ей в этот момент я не мог, активно размышляя над тем, что слишком уж все настоящее, чтобы оказаться реальностью.

Пощечины от этой хрупкой ручонки я, конечно, не ожидал. Но пришел в себя моментально, и ее действия не оказались напрасными.

– Ну, как ты, проснулся? – глядя мне в глаза, спросила она, а затем добавила: – Или еще раз тебя взбодрить?

– Нет, все в порядке. Благодарю, – жизнерадостно ответил я, чтобы не получить от нее очередной порции нежности.

Значит, вот как. Готовить она умеет и, судя по виду и запаху, достаточно хорошо. Какие еще сюрпризы меня ожидают?

– Ты никогда не сталкивался с женщинами? – спросила она, смотря на меня удивленными глазами.

Сталкивался ли я с женщинами? Хороший вопрос. Сталкивался пару раз в метро или общественном транспорте, но там все друг друга толкают, особенно в час пик.

– Нет, – серьезно ответил я.

– Врать у тебя получается намного хуже, чем готовить, – с улыбкой заявила она.

Если она знала ответ, то зачем тогда спрашивала? Женщина…

– Переступившие порог твоей квартиры, наверное, и дня не продержались в ней. Бедные девушки, – с насмешкой продолжила она.

“Почему же? Два дня – рекорд, хотя признаю, ты его побила и, я бы даже сказал, растоптала”, – про себя ответил я ей. Но вслух этого комплимента она от меня не дождется.

– Давай завтракать, пока не остыло. Не терпится оценить твои старания…»

За окном уже было темно, но даже тусклый свет лампочки не мог оторвать Розу от этой книги. Только посмотрев на часы, она заметила, что выкурила почти пачку своих крепких Lucky Strike. За день, кроме чашки выпитого кофе, она ничего не съела, но и голода не ощущала. Это было из-за сигарет, любой курильщик знает: чем больше куришь, тем меньше аппетит.

Закрыв книгу, она направилась в ванную, чтобы расслабиться в теплой воде и, как ребенок, сдувать с себя пену. Но, как оказалось, просто так отойти от книги она не смогла, все ее мысли были погружены в нее, и никакой слой воды не в силах был смыть эти мысли.

Уснуть Роза смогла только под утро…

Утро… Приходит ко всем одинаково, но у всех разное. Точное, как стрелки часов, для одного – прекрасное, смешливое и суетливое, а другой даже цвет его не рассмотрит. Для одних это утро первое, для других, увы, последнее…

Так устроен механизм. И его запчасти всегда верны и глухи, как старые настенные часы.

«Шесть двадцать девять», – взглянув на часы, сказал про себя тот, чье имя не было известно Розе. Это утро он ждал два долгих и мучительных года, представляя каждую минуту этот момент. Ежедневно вел немые монологи, и, наконец, время пришло. Он был готов и решителен, без всякого сомнения и страха. Пора…

Искать долго не пришлось. Париж, как обычно, мел улицы на углу соседнего дома. В тех самых старых джинсах и сером свитере. Наблюдая за ним, невозможно было не заметить, что работал он увлеченно и чисто, не оставляя после себя следов.

Ледяной ствол револьвера уперся прямо в его затылок, только после этого Париж застыл на месте. Конечно, он слышал тихие шаги сзади и эту ситуацию мог предотвратить еще до ее начала, но…

– Намного страшнее ожидание, чем сама смерть, – обреченно, но спокойно сказал Париж.

– Ты боишься смерти?

– Не больше, чем ты меня, – заявил Париж тому, в чьих руках находилась его жизнь. Затем добавил: – Убить человека не так просто, особенно глядя ему в глаза.

– Медленно повернись лицом ко мне, я удостою тебя такой чести.

Париж обернулся, и теперь ствол касался его лба. Сказать, что им овладел страх, было бы ложью. Ни страха, ни паники, только расширенные зрачки выдавали его учащенное сердцебиение. Дыхание оставалось ровным.

– Пустые глаза наполняются жизнью. Забавное зрелище, – улыбаясь, сказал он.

Париж и правда прокручивал моменты своей жизни, осознавая, что вернуть то или иное он уже не в силах. В тот момент он бы отдал все свое состояние, чтобы этот день наступил позже. День расплаты, который тяжелым грузом он носил все эти годы, прекрасно понимая, что этого дня не избежать никак. Ни капли сожаления, ни слез отчаяния… Он был готов.

– Чувствуешь вкус этих секунд, ценишь последние вдохи, но при этом остаешься собой. Вот что всегда восхищало в тебе, Париж…

– Стреляй! – процедил он сквозь зубы своему убийце, не отводя от него глаз.

Его рука даже не вздрогнула, нажав на курок. Громкий хлопок…

Париж упал на колени, подавившись воздухом. Задыхаясь, он начал кашлять, будто проглотил огромный ком. Только в эти минуты он почувствовал дикий страх и нечеловеческую панику. В то время как его собеседник уже отдалялся от него, ускорив шаг, и, зайдя за угол соседнего дома, вовсе исчез из вида.

– Зачем? – громко прохрипел Париж, вызвав тем самым еще больший кашель.

Слезы наворачивались на его глаза. Он остался жив, глядя в лицо смерти. Попрощавшись с жизнью и не цепляясь за надежду, он был готов уйти. Вот только время его еще не пришло. Блеф…

Зайдя в квартиру, он положил револьвер на стол. Только ему было известно, что патронов в нем не было, и только он прекрасно знал, что подарил человеку жизнь, которая не стоила и цента.

Когда тебя коснулась смерть своей холодной ладонью, ты начинаешь видеть то, чего раньше не мог видеть, чувствовать… От капли росы поутру и до холодного дождя, под которым тебе становится тепло. Только смерть может научить человека жить. Как ребенка учат ходить в первые годы, так и взрослый, переосмыслив прожитое, начинает идти по другому, неведомому раньше пути. Каждая мелочь приносит радость, каждая неудача так и остается неудачей, но уже не камнем, о который можно споткнуться. А если и упал, то появится повод встать. В чем же познают радость, как не в печали? Кто не умирал, тот и не жил вовсе…