Взводный - Айзенберг Александр "Берг Александр". Страница 60

О чем фон Рундштедт не знал, так это о том, что прямо перед оставлением города Кирпонос распорядился забить кладовые госпиталей продуктами под завязку. Все равно вывезти все склады Кирпонос не мог, вот и позаботился о раненых, которых был вынужден оставить, надеясь на соблюдение противником заключенного с ним соглашения. Таким образом, медикаментов и продовольствия в госпиталях было как минимум на пару месяцев. Раненые выжили, но выжили именно сейчас; как только они выздоравливали, их забирали в концлагеря, а там уже как повезет, но лишний шанс на жизнь оставленные раненые получили.

Вскоре фон Рундштедт узнал от своей разведки, что русский командующий благополучно вышел к своим, причем не один, а вместе с парой полнокровных дивизий, и вывел его все тот же майор Прохоров вместе со своим уже полноценным полком. Кроме этой плохой новости еще состоялся крайне неприятный телефонный разговор с фюрером. Гитлер узнал, что фон Рундштедт приказал не трогать захваченные русские госпитали, и был этим крайне недоволен.

– Фон Рундштедт! Как изволите это понимать, почему вы защищаете этих дикарей, почему по вашему приказу нельзя трогать русских раненых?!

– Мой фюрер, я не защищаю русских, просто мне приходится выполнять заключенное с ними соглашение.

– Что?! Какое соглашение, вы там что, с ума сошли?!

– Мой фюрер, к этому соглашению мне пришлось прийти скрепя сердце. После того как мы уничтожили в Тернополе после его захвата русские госпитали, то противник просто сошел с ума. Буквально за несколько недель я потерял почти треть своих медиков, русские принялись целенаправленно уничтожать наших раненых и медперсонал. А с другой стороны, если русские все же выздоровеют, то мы просто пошлем их в концлагеря.

– Это несколько меняет дело, надеюсь, вы не собираетесь еще снабжать русских продовольствием и медикаментами?

– Нет, мой фюрер, если русские умрут сами, неважно от чего, то я договор не нарушу.

– Ладно, в этом что-то есть.

Этот разговор оставил в душе фон Рундштедта неприятный осадок, мало того что ему пришлось оправдываться, так еще его просто вынудили к заключению подобного договора. А он не любил, когда его вынуждали что-то делать.

Передышка продлилась недолго, и скоро немцы, переварив наши окруженные части, снова поперли вперед. Долго на занимаемых позициях мы не продержались и скоро были вынуждены отойти, правда, за это время усилиями гражданского населения были подготовлены новые позиции. В качестве подкреплений мы получили курсантов Подольских военных училищ [22] и части народного ополчения, вся разница с прошлой историей состояла в том, что тогда они одни были вынуждены сдерживать противника, а сейчас – две дивизии, хотя уже значительно потрепанные, но все еще вполне боеспособные.

Вскоре и нам пришлось непосредственно участвовать в обороне, сменяя понесшие большие потери наши части. Для бронетранспортеров позади линии окопов, метрах в трехстах, были вырыты капониры, а над землей торчал только пулемет. Моей стандартной тактикой стал целенаправленный огонь бойцов по противнику со средней дистанции. Они, тщательно целясь, стреляли, не боясь подпустить немцев к себе вплотную. Когда до окопов оставалось порядка полусотни метров, в дело вступали пулеметы бронетранспортеров, которые раскаленной метлой буквально выкашивали наступающих немцев, после чего резво уезжали, не дожидаясь ответного артиллерийского обстрела противника. Наша артиллерия также предпочитала вести огонь с закрытых позиций, а противотанковые пушки работали только по немецкой бронетехнике, предпочитая лишний раз не выдавать себя. Было раздолье и для моих снайперов, они работали, устроив себе позиции метрах в ста позади основной линии обороны, и выбивали немецкий командный состав и пулеметчиков.

Все это позволяло достаточно легко отбивать все немецкие атаки при относительно низких собственных потерях, хотя они, конечно, были. Такая манера боя очень быстро истощила наши запасы патронов к трофейным пулеметам, все же немецкие МГ жрали патроны как не в себя, имея скорострельность 600–1200 выстрелов в минуту. Все это заставило меня задуматься о пополнении боезапаса к трофейным пулеметам. Понятно, что со своих складов мне их не получить, сейчас не сорок четвертый год, трофейного вооружения и боеприпасов еще катастрофически мало, значит, необходимо самому позаботиться об этом.

Вот и пришлось разработать небольшую операцию по пополнению запасов. Сначала, разумеется, отправил к противнику разведку, которая за три дня и собрала все необходимые мне сведения. Затем ночью вся разведка полка, в полном составе, двинулась на нейтралку, их задачей на довольно большом участке в пару километров длиной было уничтожить немецких часовых. Начали в полночь и к двум часам ночи тихо всех сняли, после чего первый батальон так же тихо, без криков и выстрелов, двинулся вперед после получения сигнала от разведки. За час бойцы ножами и лопатками вырезали всех спящих немцев. Случилось, конечно, несколько осечек, но в целом они на общую операцию не повлияли, после чего к немцам двинулись мои грузовики.

До утра мы вывезли к себе почти две сотни грузовиков с патронами и запасными стволами к немецким пулеметам, а также с нужными нам снарядами. Под разграбление попали не только несколько небольших складов, но и большой полковой, расположившийся в полутора десятках километров от передовой. Его охрану также тихо вырезали, после чего основательно обчистили, а после себя оставили немцам сюрприз. Сразу его поджигать или как-то иначе уничтожать не стали, это всех окрестных немцев перебудит, но, когда они начнут днем тут разбираться, все оставшееся рванет. На складе оказалось много гранат, снарядов и мин, которые нам были не нужны. Для своей трофейной техники снарядов набрали на пару недель интенсивных боев. Просто бои шли ожесточенные, и потери в технике большие, я не был уверен, что трофейная техника продержится больше месяца, да и ломалась она теперь часто, а с запчастями понятно, что было, попробуй достань.

Утром следующего дня сначала все было тихо, но потом, когда немцы разобрались с последствиями моей шалости, наши укрепления накрыл шквал огня, правда, в окопах никого не было. Тут и ежу понятно, что когда противник увидит наши художества, то очень сильно захочет выразить нам всю степень своего недовольства. Наступать ему все равно будет нечем, так чего мне своих бойцов в окопах под обстрелом морозить, вот и отвел их на полкилометра в тыл, если что, занять свои позиции они успеют.

Немцы почти два часа обстреливали и бомбили пустые окопы; разрушения были сильные, но вот потерь от этого обстрела мы не понесли. Всю ночь пришлось восстанавливать позиции, благо, что инструмента, что материала, что рабочих рук хватало. За то время, что мы тут стояли, я озаботился созданием резерва стройматериалов, их складировали позади позиций, вот теперь и пригодились.

Вчерашним обстрелом дело не ограничилось, на следующий день после короткого обстрела на наши позиции двинулась почти сотня немецких танков при поддержке многочисленной пехоты, и вот тогда нам стало действительно жарко. Не будь у нас достаточно артиллерии, сдержать немецкую атаку нам вряд ли удалось бы. Снова первыми заработали наши гаубицы и тяжелые минометы, они стали ставить огненную завесу перед немцами, затем в бой вступили УСВ, их пришлось заблаговременно затащить в отрытые капониры, которые, кроме того, были прикрыты срубами. От осколков и малокалиберных снарядов защитят, и то дело. Ну и последними в бой вступили «сорокапятки», когда немцы вплотную приблизились к нашим окопам. Нашлось дело и трофейным противотанковым ружьям, наших-то пока нет [23].

Все поле боя затянуло густым дымом от горевшей немецкой техники, что значительно затруднило нам обзор, но немецкую атаку в итоге мы отбили, хотя потери понесли большие. Тут не получилась игра в одни ворота, и потери были как у пехоты, так и у артиллеристов, да и бронетранспортерам тоже досталось, к тому же они начали ломаться, а запчастей кот наплакал. Это раньше мне было проще захватить новый бронетранспортер, чем мучиться с ремонтом старого, только та вольница прошла, теперь приходилось моим технарям под прикрытием разведки по ночам ползать на нейтралку и снимать там с подбитых немцев необходимые запчасти. Хотя в итоге нам и пришлось отступить, но не потому, что нас выдавили немцы, а потому, что отступили соседи. Полк понес большие потери, около трети бойцов, хорошо еще, что это были не безвозвратные потери. Всем раненым велел из госпиталя прислать весточку, терять хорошо обученных бойцов я не хотел. Как только они подлечатся, пошлю в госпитали своих людей за ними, и пусть только мне попробуют не отдать их.