Ганнибал - Харрис Томас. Страница 20

– Конечно нет. Я сюда на свидание пришла. Может, оставишь нас в покое?

– Сейчас. Только ответьте на мой вопрос. Вы здесь давно?

– Две недели.

– Здесь еще кто-нибудь был?

– Какие-то бродяги. Сэмми их выгнал.

– Сэмми вас защищает?

– Поторчи тут с нами – сама узнаешь. Я могу ходить и нахожу чего пожрать. А у него есть безопасное место, чтоб спокойно пожрать. Многие так сходятся.

– И никто из вас не получает никакой помощи? Может, вы хотите, чтоб вас включили в какую-нибудь программу помощи? Я могу в этом посодействовать.

– Он уже пытался. Безнадега. Идешь туда, к ним, в большой мир, делаешь все это дерьмо, как тебе говорят, а потом возвращаешься обратно, все без толку. Ты что, ищешь тут что-нибудь? Чего тебе тут надо?

– Документы кое-какие.

– Если их тут нет, значит, их сперли. Не надо большого ума, чтоб понять.

– Сэмми! – позвала Старлинг. – Сэмми?

Сэмми не ответил.

– Он спит, – сказала его подружка.

– Если я оставлю вам денег, вы купите какой-нибудь еды? – спросила Старлинг.

– Не-а, я лучше выпивку куплю. Еду можно найти. А выпивку не найдешь. Смотри, чтоб тебе дверью по заднице не врезало, когда будешь выходить.

– Я оставлю деньги на столе, – сказала Старлинг. Она чувствовала себя так, словно бежит отсюда. И припомнила, как уходила от доктора Лектера, припомнила, как старалась держать себя в руках, когда шла к островку спокойствия и безопасности, каким ей представлялся пост санитара Барни.

Пользуясь светом, падавшим с лестницы, Старлинг достала из бумажника 20-долларовый банкнот. Положила деньги на брошенный, исцарапанный стол Барни и прижала пустой винной бутылкой. Развернула пластиковую сумку и засунула в нее папку Лектера с историей болезни Миггза, а также пустую папку Миггза.

– До свидания. Пока, Сэмми, – сказала она человеку, который вышел было в большой мир, но вернулся в тот ад, который он знал лучше. Она еще хотела сказать ему, что Иисус скоро придет, но это прозвучало бы слишком глупо.

Старлинг выбралась на свет, чтобы продолжить собственное кружение в большом мире.

12

Если на дороге, ведущей в ад, есть боковые съезды, они, вероятно, очень похожи на въезд для машин «Скорой помощи» в здание клинической больницы «Мизерикордия» штата Мэриленд. Здесь, посреди замирающих завываний сирен и вздохов умирающих, грохота перемазанных кровью каталок, криков и стонов, поднимаются столбы пара из канализационных колодцев, подкрашенные красным светом от огромной неоновой надписи «Скорая помощь», напоминающей Моисеев столп огненный ночью, превращающийся в столп облачный днем [45].

Барни появился из этого пара, на ходу втискивая свои мощные плечи в куртку, наклонив вперед коротко стриженную голову и широкими шагами меряя разбитый тротуар, направляясь на восток, в сторону начинающегося утра.

Он на двадцать пять минут задержался на работе – перед этим полиция привезла пьяного «кота» с огнестрельным ранением; «кот» любил драться с женщинами, поэтому старшая сестра попросила Барни остаться и помочь. К Барни всегда обращались за помощью, когда в отделение поступал буйный пациент.

Клэрис Старлинг следила за Барни из-под глубоко надвинутого капюшона куртки. Она дала ему возможность отойти на полквартала по противоположной стороне улицы, прежде чем забросить на плечо свою хозяйственную сумку и последовать за ним. Когда он миновал и стоянку автомобилей, и автобусную остановку, она испытала некоторое облегчение. За Барни легче было следить, если идти пешком. Она не знала, где он живет, а ей нужно было это узнать до того, как он ее заметит.

Район позади больницы был тихий, здесь жили в основном «синие воротнички» смешанного расового состава. Район, где машину надо запирать на множество замков, но необязательно забирать домой на ночь аккумулятор, где дети вполне могут играть на улице.

Через три квартала Барни переждал, пока проедет автобус, и свернул на север, на улицу, застроенную узкими домами с мраморными ступеньками и аккуратными садиками перед фасадом. Несколько пустых витрин стояли совершенно целыми, стекла намазаны мылом. Магазины уже начинали открываться, а на улице появлялись люди. Грузовики, припаркованные на ночь по обеим сторонам улицы, на полминуты закрыли Старлинг обзор, и она чуть не наткнулась на Барни, не сразу поняв, что он остановился. Она оказалась прямо напротив него, на противоположной стороне улицы, когда его заметила. Может быть, он ее тоже заметил.

Он стоял, засунув руки в карманы, наклонив голову вперед, и смотрел из-под нахмуренных бровей на что-то шевелящееся посреди улицы. Там лежала мертвая голубка, ее крыло шевелил ветерок от проезжавших мимо машин. А голубь-самец ходил кругами возле тела мертвой подруги, кося на нее глазом, и его головка подергивалась в такт шагам его розовых лапок. Круг за кругом, что-то тихо приборматывая по-голубиному. Мимо проехали несколько машин и автобус, но голубь лишь в последний момент ускользал от наезда, перепархивая в сторону.

Может быть, Барни поглядел на нее, Старлинг не была в этом уверена. Ей нужно было идти дальше, иначе он ее заметит. Когда же она оглянулась через плечо, Барни уже присел посреди дороги, подняв руку, чтобы остановить уличное движение.

Она завернула за угол, чтобы он ее не видел, стянула с себя куртку с капюшоном, достала из хозяйственной сумки свитер, бейсбольную кепочку и спортивную сумку и быстро переоделась, засунув куртку и хозяйственную сумку в пластиковую спортивную сумку и заправив волосы под кепку. И, влившись в поток возвращающихся с работы уборщиц, вышла обратно на улицу, где оставила Барни.

Он держал в ладонях мертвую голубку. Ее дружок взлетел на провода над их головами и продолжал наблюдать оттуда. Барни положил мертвую голубку в траву на газоне и пригладил ее перья. Поднял свое широкое лицо к птице на проводах и что-то сказал. Когда он встал и пошел дальше, голубь-самец слетел вниз на газон и вновь стал ходить кругами вокруг мертвого тела, пробираясь сквозь траву. Барни не оглядывался. Когда он взобрался на ступеньки крыльца жилого дома, ярдах в ста дальше по улице, и полез за ключами, Старлинг пробежала полквартала, чтобы перехватить его прежде, чем он откроет дверь.

– Барни! Привет!

Он неторопливо повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. Старлинг уже забыла, что у него такие необычно широко расставленные глаза. По этим глазам она поняла, что он узнал ее, и ощутила нечто вроде щелчка, какой обычно слышится при включении какого-нибудь электронного устройства.

Она сняла бейсболку, освобождая волосы.

– Я Клэрис Старлинг. Помните меня? Я…

– Из ФБР, – без выражения произнес Барни.

Старлинг сложила ладони и кивнула:

– Ну да, я из ФБР. Барни, мне с вами нужно поговорить. Ничего официального, я просто хочу вас кое о чем спросить.

Барни спустился с крыльца. Когда он оказался на тротуаре перед Старлинг, ей все равно пришлось смотреть на него снизу вверх. Ее не пугали его огромные размеры, как они могли бы испугать мужчину.

– Вы готовы официально подтвердить, офицер Старлинг, что вы не зачитали мне мои права? – Голос у него был высоким и грубым, как голос Тарзана в исполнении Джонни Вайсмюллера [46].

– Подтверждаю. Я не зачитывала вам ваши права. И признаю это.

– А слабо сказать все это в вашу сумку?

Старлинг открыла сумку и, обращаясь внутрь, произнесла громким голосом, словно там сидел тролль:

– Я не зачитывала Барни его права, он не ознакомлен со своими правами.

– Тут есть одно вполне приличное кафе, дальше по улице, – сказал Барни. – А сколько у вас шапок в сумке? – спросил он, когда они тронулись.

– Три, – ответила она.

Мимо них проехал микроавтобус с инвалидными знаками, и Старлинг почувствовала, что его пассажиры смотрят на нее. Ну, инвалиды часто страдают сексуальной озабоченностью, на что, впрочем, имеют полное право. Молодые ребята, сидевшие в машине, встретившейся им на следующем перекрестке, тоже посмотрели на нее, но вслух ничего не сказали – явно из-за присутствия Барни. Любой предмет, высунувшийся из окна, тут же привлек бы к себе внимание Старлинг – она все время помнила о возможной мести «крипсов», – однако с такими вот похотливыми взглядами приходилось мириться.