Я стала женой злодея (СИ) - Миллюр Анастасия. Страница 26

— На территории Иргейса располагается один из древнейших храмов, — произнес Лендрис, отворачиваясь в сторону.

Наверное, больше не хотел трепать себе душу зрелищем, как «страшный злой монстр» набрасывался на его «невинное юное дитя», которое к вящему ужасу еще и с ликованием приветствовало этот кошмар.

— Начнем с древних записей первых Святых, — добавил он.

И хотя это была всего лишь маленькая зацепка, хранящая в себе призрачную надежду на исполнение задуманного, мне уже полегчало. Намного приятнее было идти по пусть и узкой дощечке, чем тонуть в зыбучих песках неизвестности.

Какое-то время мы потратили на обсуждение деталей. Например, отец заявил, что Ридрих не должен сопровождать нас по пути в храм, иначе хранители могут просто отказать пустить нас внутрь или предоставить записи.

Сказать, что поднялась буря, ничего не сказать, но в итоге со скрипом сошлись на том, что вместе с нами отправится отряд лучших рыцарей, и при любых обстоятельствах мы с отцом должны вернуться во дворец в день отъезда. Что будет в противном случае, всем было понятно и без слов.

Распрощавшись с Лендрисом, которому теперь выделили покои во дворце, а не где-то там, где он спал прежде, я перебралась на колени к Ридриху, оплела его руками и ногами, и уткнулась носом в изгиб его шеи. Самое идеальное место на всем белом свете.

— Поспишь со мной сегодня? — спросила я почти шепотом.

Никакой другой ответ, кроме: «Да», или молчаливого сопровождения меня в спальню, я, если честно, не ожидала. Но мужчина, к моему удивлению, прошелся пятерней по моим волосам и хрипло произнес:

— Нет.

Нет…

Мне потребовалось намного больше времени, чем могло бы, на то, чтобы понять.

— Это из-за тьмы? — уточнила я еще тише.

Какое-то время Ридрих молчал. И я уже перестала ждать ответа, приняв его молчание за согласие, но меня снова ждало удивление.

— Мне тяжело себя контролировать по ночам, — проговорил он.

И эти слова… Не знаю, было ли что-то в мире драгоценнее их. Ведь для человека вроде Ридриха признаться в своей слабости или уязвимости… Звучало, как Ад. Но тем не менее… Тем не менее Ридрих это сказал. Сказал мне. Доверился.

В который раз за сегодня меня смело волной эмоций, а сердце вновь разнесло до размеров космоса, и ему стало невыносимо тесно в груди. Мной завладел чистейший порыв, в котором я стиснула изо всех сил своего любимого злодея и зашептала:

— Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю…

И пусть он еще не ответил ни на одно мое признание. Это мне было и не нужно. В нашей паре болтушкой пока побуду я. И быть может когда-нибудь, через много-много лет мой злодей размякнет настолько, что скажет мне о своих чувствах. Когда-нибудь так и будет. А пока я готова была целовать ноги Богу или Судьбе за то, что я могла свободно произносить: «Люблю» и держать Ридриха в объятьях.

Сейчас этого мне было достаточно.

ГЛАВА XV

Храмы Иргейса отличались от имперских. Если строение наших было воздушным, летящим и белоснежным, а на территории часто располагались прекрасные сады, где можно было помолиться и прийти в гармонию с собой, то церкви в покоренном королевстве скорее напоминали тюрьмы.

Мрачные серые камни, высокие шпили башен в готическом стиле, да и служители были одеты в черное, встретив нас с отцом, как стая ворон. Странный контраст, учитывая, что поклонялись и в империи, и в Иргейсе одному богу.

На наш приезд «хранители», как назвал их отец, отреагировали двояко. Лендриса они вроде бы еще и поприветствовали должным образом, низко ему поклонившись и просив благословить. А вот мне так и сказали: «Мы не считаем тебя Святой. Возлежащая на ложе с Дьяволом не может носить нимба».

Не сказать, что бы я обиделась, или меня это как-то задело. Давайте откровенно, быть Святой у меня получалось из рук вон плохо, да я никогда особо и не хотела этот сан. Скорее работала в условиях вынужденной необходимости.

Но вот то, что мне уже приписали в графу заслуг «возлежание на ложе с Дьяволом» заставило задуматься. Правда совершенно о другом. Ведь если даже служители церкви далекие от мирской жизни и плотских утех решили, что все у нас Ридрихом уже было, то чего я, собственно, мнусь? Может, уже пора взять дело в хрупкие женские ручки и соблазнить своего злодея?

Вообще, странно, что на этом дело встало… Учитывая, сколько ночей мой ненаглядный проводил со своими пассиями, аппетит у него будь здоров. А значит, что? Значит, он себя сдерживал. И не просто сдерживал, а буквально заточил в титановой клетке под сотней миллиардов замков и стегал себя шипастым кнутом за каждый жест или прикосновение, выходящее за грань. И это, господа, уже не дело.

Именно такими, совершенно не подходящими для святой обители мыслями был полон мой разум, пока мы с отцом шли за хранителем в черном балахоне к «сердцу» храма. В узком, рассчитанном на одного человека коридоре раздавался лишь звук наших шагов. Все предпочитали хранить молчание.

Но, наконец, коридор уперся в высокую дверь с металлическими затвором. Служитель загремел связкой ключей, послышался звук щелчка, с которым открылся замок, а следом - скрип отворяемой створки.

— Здесь хранятся древние записи, — безучастно проговорил хранитель.

Первым в проход вошел отец, я - следом. И открывшаяся перед нами картина привела меня к неутешительному выводу - в храм нам придется сделать не одно ходку. Круглое помещение было небольшим, быть может метров пять в диаметре. Но и в высоту оно было тоже этажей пять, а в стенах не было ни единого пустого кирпичика, который был бы не загорожен шкафами, доверху набитыми свитками.

Прищурившись, я осматривала фронт работы.

Конечно, было бы разумнее остаться в храме с ночевкой, чем каждый день мотаться туда-обратно, но нарушать данное Ридриху обещание не хотелось тем более.

— Есть предположение, откуда лучше начать? — не слишком надеясь на положительный ответ, уточнила я.

— Нужно понять порядок, — ответил отец. — Самые старые записи лежат либо на верхнем этаже, а новые - внизу, либо наоборот.

Я кивнула, подошла к ближайшему шкафу и, осторожно вытащив свиток из стопки других, развернула рулон. Меня в первую очередь интересовала дата, и, пробежавшись взглядом по нижним строчкам, я изрекла:

— Похоже, внизу все же находятся более поздние записи.

— Значит, нам наверх, — улыбнулся мне Лендрис и первым направился на винтовую лестницу. — Искать нужно свитки датированные не позднее сотого года.

Но сказать было намного проще, чем сделать. У нас не было четкого понимания, какие именно записи были нужны, а потому просматривать приходилось буквально все кряду. Уже через пару часов моя голова забилось целым ворохом совершенно ненужной информации.

Святые фиксировали буквально все начиная от любопытных вещей вроде, какое божественное воплощение они призвали для лечения той или иной раны, или как достигали духовного просветления, до совершенно лишней информации по типу - какой был приход в церкви, размеров пожертвований, или какой правитель сидел на троне, кем была его супруга, и насколько кровопролитными были войны.

В какой-то момент мой желудок жалобно забурчал, задетый в самых лучших чувствах тем, что про него забыли. Лендрис тут же оторвался от своего свитка, бросил на меня понимающий взгляд и произнес:

— Я пойду уточню у хранителей насчет обеда.

Я тоже отложила свою бумажку, потерла глаза и с усмешкой спросила:

— Они меня часом не отравят?

— Азалия, — мягко, но строго осадил меня отец. — Они лишь верно служат богу и чтят его законы и заповеди. А их отношение к тебе - результат твоих поступков и выборов.

— В заповедях говорится: «Не отвернись и от последней блудницы и прояви милосердие к ней», — проговорила я, встречая взгляд отца. — Ты ведь сам меня этому учил.

— Я также учил тебя, что не нам судить людей. Над всеми нами есть главный судья, и ему известно поболее нашего, — ответил отец, но на его губах появилась улыбка.