Невиновный - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 55

Лета Колдуэлл тоже давала показания не в первый раз. Она была знакома с Роном Уильямсоном еще со школы в Бинге и всегда относилась к нему по-дружески. В начале 1980-х они с Деннисом Фрицем начали по вечерам слоняться вокруг ее дома, всегда с бутылкой. Однажды, когда она ухаживала за своими клумбами, появился Рон. Они немного поболтали. При этом она продолжала работать, а его это раздражало. В какой-то момент он схватил ее за запястье. Она вырвалась, убежала в дом, а потом вспомнила, что в доме дети, и испугалась. Он последовал за ней, но не тронул ее и вскоре ушел. Она не заявляла на него в полицию.

Показания последней свидетельницы оказались куда более пагубными. Разведенная женщина по имени Андреа Хардкасл поведала леденящую кровь историю об испытании, которое ей пришлось выдерживать в течение четырех часов. В 1981 году Рон с другом сидели у нее в гостях, пытались уговорить ее пойти с ними – они собирались в «Каретный фонарь». Андреа присматривала за тремя своими и двумя чужими детьми, поэтому никуда уйти не могла. Тогда мужчины ушли сами, но Рон вскоре вернулся – он забыл сигареты. Без приглашения войдя в дом, он сразу же стал приставать к Андреа. Был уже одиннадцатый час, дети спали, и ей стало страшно. Она не желала вступать с ним в интимные отношения. Он рассердился, несколько раз ударил ее по лицу и голове, требуя от нее орального секса. Андреа стала многословно отказываться, сообразив: чем больше она говорит, тем меньше он ее бьет.

Так они разговорились. Он рассказал ей о своей бейсбольной карьере, неудачной женитьбе, игре на гитаре, отношении к Богу и религии, к матери. Он учился в школе с ее бывшим мужем, который подрабатывал в «Каретном фонаре» вышибалой. Временами Рон становился тихим, мирным, даже слезливым, а потом вдруг – неуравновешенным, шумным и сердитым. Андреа боялась за детей, за всех пятерых. Пока Рон говорил, она думала о том, как выкрутиться из беды. Время от времени у него случались приступы, он снова начинал избивать ее, пытался сорвать с нее одежду. Но был слишком пьян, у него ничего не получалось.

В какой-то момент Рон якобы сказал: дело складывается так, что ему придется ее убить. Андреа принялась лихорадочно молиться. Потом попробовала задобрить его, пригласила прийти на следующий день, когда детей не будет дома и они смогут заниматься сексом, как им заблагорассудится. Это предложение его удовлетворило, и он ушел.

Андреа позвонила своему бывшему мужу, и они вместе отправились искать Рона по улицам. Оба были хорошо вооружены и не остановились бы перед уличной расправой.

Лицо Андреа представляло собой месиво – порезы, ссадины, опухшие глаза. Рон носил перстень с выгравированной на нем лошадиной головой, им-то он и нанес ей многочисленные маленькие раны вокруг глаз. Полицию вызвали на следующий день, но Андреа решительно отказалась написать заявление. Рон жил поблизости, и она его боялась.

Барни не был готов к этим показаниям и перекрестный допрос провел вяло.

Когда Андреа Хардкасл покидала свидетельское место, в зале стояла мертвая тишина. Присяжные все как один уставились на подсудимого. Дело пахло высшей мерой.

Необъяснимо, но Барни даже не попытался вызвать какого-нибудь свидетеля, чтобы восполнить нанесенный урон и спасти жизнь Рона. Аннет и Рини сидели в зале и были готовы дать показания. За все время процесса никто не произнес ни слова о психическом заболевании Рона, не представил никаких медицинских заключений.

Последним, что услышали присяжные со свидетельского места, были показания Андреа Хардкасл.

В своем заключительном слове Билл Питерсон требовал смертной казни и воспользовался кое-какими новыми свидетельствами, хотя во время процесса они не были доказаны. До выступления Андреа Хардкасл о перстне с лошадиной головой не упоминалось. Теперь Питерсон ухватился за него, сделав вывод, что при избиении Дебби Картер Рон тоже орудовал перстнем; раны на ее лице, утверждал он, почти наверняка идентичны тем, что получила Андреа Хардкасл в январе 1981 года. Это было просто вольное предположение. Никаких доказательств тому не имелось, но они и не требовались.

Обращаясь к жюри, Питерсон драматически вещал:

– В эпизоде с Андреа Хардкасл он оставил свою личную подпись, во время убийства Дебби Картер подчеркнул ее жирной линией. – Закончил он свою пламенную речь словами: – Дамы и господа, когда вы вернетесь сюда из совещательной комнаты, я жду, что вы скажете: «Рон Уильямсон, вы заслуживаете смерти за то, что сделали с Деброй Сью Картер!»

Исключительно вовремя Рон выкрикнул:

– Я не убивал Дебби Картер!

Жюри удалилось, но дебаты продлились недолго. Менее чем через два часа они вернулись в зал с вердиктом: «Смертная казнь».

Следуя причудливым поворотам юридического крючкотворства, судья Джонс на следующий день созвал слушания по вопросу о нарушении «правила Брейди». Хоть Барни и был изнурен и сыт по горло этим делом, он все еще кипел от злости от того, что полицейские и Питерсон намеренно утаили видеопленку 1983 года, на которой запечатлено испытание Рона на полиграфе.

Но к чему было взбивать пену по этому поводу? Процесс завершен. Задним числом видеопленка ничего не даст.

Решение судьи Джонса никого не удивило: сокрытие властями видеопленки не является нарушением «правила Брейди». Пленку, в сущности, никто и не утаивал; в конце концов она была предъявлена, так что речь идет лишь об отложенном представлении доказательства.

Рону Уильямсону предстоял путь в оклахомскую тюрьму Макалестера, в печально известный блок F – для смертников.

Глава десятая

В Оклахоме к смертной казни относятся очень серьезно. Когда в 1976 году Верховный суд США одобрил возобновление приведения смертных приговоров в исполнение, законодательное собрание штата Оклахома собралось на специальную сессию с одной-единственной целью: принять статус об исполнении смертных приговоров. На следующий год законодатели обсуждали новаторскую идею введения смертной казни посредством инъекции яда вместо надежного старого электрического стула. Основным доводом в пользу инъекции было то, что этот способ более милосерден, вызывает меньше нареканий в жестокости и негуманности наказания, ускоряет процесс казни. В сиюминутном раже, под неусыпным вниманием прессы и при подстрекательстве избирателей законодатели, в сущности, с энтузиазмом обсуждали разные способы лишения человека жизни. Некоторые горячие головы предлагали повешение, расстрельные команды и тому подобное, но в конце концов подавляющим большинством голосов была одобрена казнь посредством инъекции, и Оклахома стала первым штатом, принявшим соответствующий закон.

Но не первым, применившим его. В значительной степени из-за растерянности и неповоротливости законодателей, полиции и прокуратуры, а также большинства общества Оклахома сразу же отстала от других штатов, активно включившихся в исполнение смертных приговоров. В течение долгих тринадцати лет здесь не казнили ни одного осужденного. Наконец в 1990 году ожидание закончилось, и комната для исполнения смертных приговоров снова вступила в действие после долгого перерыва.

Как только плотину прорвало, хлынул поток. Начиная с 1990 года в Оклахоме казнили больше осужденных, чем в любом ином штате. Ни один из них, даже Техас, и близко не мог сравниться по этой части с Оклахомой.

Казни проводились в тюрьме города Макалестера, самой строго охраняемой тюрьме, расположенной в сотне миль к югу от Оклахома-Сити. Камера экзекуций располагалась там в зловещем отсеке под названием «Блок H».

Мастерство достигается практикой, и казни в Макалестере исполнялись с математической точностью утвержденной процедуры. Для заключенного, чей час настал, последний день был днем свиданий – с членами семьи, друзьями, как правило, и с адвокатом. Разумеется, такие визиты болезненны сами по себе, но еще более тяжкими делает их запрет на физический контакт. Посетители и обреченный разговаривают и плачут по телефону, глядя друг на друга через разделяющее их толстое стекло. Никаких прощальных объятий и поцелуев, лишь переворачивающее душу «Я люблю тебя» в микрофон черной трубки. Часто осужденный и посетитель символически обмениваются поцелуем, с противоположных сторон прижимаясь губами к стеклу, или через то же стекло словно бы соприкасаются ладонями.