Королевское правосудие - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 56

«Государь, пожалуйста!» — закричал один из стоявших на коленях солдат.

— «Не все из нас приложили руку к случившемуся. Ради Бога, пощадите нас!»

«Пощадить? Хорошо. Я окажу вам куда большую милость, чем кое-кто из вас оказал своим жертвам,» — ответил Келсон, лицо которого стало решительным и суровым. — «Но я должен наказать виновных. Жаль, но у меня нет ни времени, ни желания выяснять насколько каждый из вас виновен. А если бы я решил сделать так , то вряд ли кто-то из вас сможет честно сказать, что он абсолютно невиновен.»

Когда он продолжил, никто из пленников не издал даже звука.

«Посему я решил использовать древнюю форму правосудия: каждый десятый из вас будет казнен. Один из каждого десятка будет повешен. Эти четверо будут выбраны жребием. Остальные получат по двадцать плетей и будут оставлены на милость жителей Талакары. За одним исключением… »

Он пристально посмотрел на их застывшие лица, чувствуя, что Морган был недоволен его словами, но это его не волновало.

«За исключением четверых, подлежащих повешению,» — продолжил он, — «я помилую всех тех из вас, кто поклянется в вечной верности мне. Учтите, что если кто-нибудь, принося клятву, попытается обмануть меня, я тут же узнаю об этом.»

Среди пленников прокатилась волна страха, ибо последние слова короля пробудили в некоторых страх, куда более глубокий, чем страх смерти. Человек в черном, сидевший рядом с королем, был Дерини и мог читать мысли людей — это знали все — да и сам король, по слухам, тоже обладал кое-какой силой.

Даже Морган был вынужден признать, что заключительная часть решения, принятого Келсоном, была просто мастерской. Он сам вряд ли смог бы принять более справедливое решение, чем оставить помилованных на суд совести, что только подчеркнет силу королевской власти.

Но ему не понравился способ, выбранный для того, чтобы выделить тех, кто заслуживал казни. Поскольку он не мог пробиться сквозь поднятые Келсоном экраны, чтобы выяснить причину этого, он склонился к сидевшему Келсону, небрежно прикрыв рот рукой, чтобы пленные не смогли ничего понять.

«Государь,» — тихо сказал он, — «я не сомневаюсь в Вашем праве вершить правосудие, но не кажется ли Вам, что если те, кто должен быть казнен, будут выбраны жребием, то Ваше правосудие может покарать невиновных?»

Келсон опустил глаза, и только его плотно закрытые экраны свидетельствовали о его несогласии.

«Вы тоже хотите поспорить со мной?» — тихо сказал он. — «Вы слышали, что я сказал. Вы что, хотите, чтобы я убедился, что все сорок человек говорят правду? На самом деле, для того, чтобы определить степень вины каждого, мне придется прочесть их мысли. По-Вашему, мне стоит открыто использовать свою силу ради вот этих?»

Движением подбородка он указал на пленников, и Морган покачал головой.

«Конечно нет, Сир,» — успокоил он. — «Но Вы можете позволить мне

выбрать четверых, наиболее заслуживающих смерти. Ручаюсь, что мой выбор будет куда более справделивым, чем жребий. Что же касается магии, то они и так знают, что я

— злой деринийский колдун. А про Вас они не узнают.»

Келсон нахмурился и неохотно кивнул.

«Хорошо,» — пробормотал он. — «Только не тяните.»

«Спасибо, Сир. Поверьте, мне это задание нравится еще меньше, чем Вам. Могу я использовать палатку?»

«Делайте, что хотите,» — сказал Келсон, вставая и глядя на противоположную сторону поляны, где ветвях качались два тела. Морган и Эван тоже поднялись. — «Я пойду прогуляюсь. К моему возвращению на том дереве должны висеть еще четверо.»

Моргану никогда еще не доводилось видеть Келсона в столь кровожадном настроении, но понял, что с королем лучше не спорить. Когда король, сопровождаемый Эваном, зашагал прочь, герцог-Дерини вздохнул и устало обвел взглядом стоявших на коленях пленников.

Конечно, они боялись его. Чтобы почувствовать их страх, Моргану не надо было пользоваться магией. Они понятия не имели, о чем он шептался с Кесоном; они знали только, что король явно приказал этому Дерини решать, кто будут те четверо, кому предстоит умереть. Он мог представить, что Лорис мог наговорить им про него.

Солдаты, охранявшие пленников, вряд ли обрадовались бы тому, что им пришлось бы иметь дело с Дерини, и поэтому Морган вызвал двух лазутчиков, которые легко привыкли к методам, используемым Дерини.

«Джемет, Киркон, мне ненадолго понадобится ваша помощь. Зайдите в палатку.»

Когда оба выполнили его приказ и, удивившись, почему он выбрал именно их, но нисколько не боясь, вошли в палатку, он заложил большие пальцы за пояс и обернулся, чтобы обвести взглядом пленных командиров. Благодаря тому, что они уже слышали, он мог рассчитывать на то, что слушать его будут очень внимательно.

«Так, вы все знаете, кто я такой,» — сказал он сурово, но без угрозы в голосе. — «Я собираюсь немного поговорить наедине с каждым из вас. Пока вы ждете своей очереди, я предлагаю вам хорошенько подумать над тем, кто те четверо, кто больше остальных заслужили смерть за то, что вы сотворили, ибо я собираюсь спросить Вас об этом и я немедленно узнаю, если кто-то из вас осмелится лгать мне. На мой взгляд, это наилучший способ для того, чтобы решение было справделивым… я, правда, уверен, что Его Величество был прав, сказав, что стоило бы повесить больше, чем четверых.»

«Так, начнем с тебя,» — закончил он, указывая пальцем на крупного седеющего мужчину во второй шеренге, лицо которого выдавало в нем честного малого даже на расстоянии. — «Стража, поднимите его на ноги.»

Когда два улана, выполняя приказ Моргана, подошли к офицеру и взяли его за плечи, тот побледнел и задрожал от страха, не в силах сопротивляться.

«Боже,» — шепотом выдавил тот. — «Только не меня. Я не самый плохой. Милорд, пожалйста…»

«Хорошо. Заходи и расскажи о тех, кто хуже тебя. Стража, я думаю, что он дойдет сам. И проследите, чтобы следующий был готов, как только этот выйдет.»

Он, будучи уверенным, что правильно оценил стоявшего перед ним негодяя, даже не обернулся в его сторону. Несмотря на то, что он не потратил ни капли силы, чтобы заставить пленного командира повиноваться, он слышал слабый шорох шагов за спиной — шорох босых ног по песку, раздавшийся, когда офицер нехотя пошел за ним следом. Морган не сомневался, что теперь никто из пленников не попытается вырваться на свободу.

«Киркон, ты умеешь писать?» — спросил он р'кассанского разведчика, войдя в палатку.

«Да, милорд, но только на моем языке.»

«Думаю, что этого вполне достаточно, чтобы записать имена,» — ответил Морган, поставив в центре палатки табурет и жестом приказав пленнику сесть на него. — «Письменные принадлежности лежат в сундуке у тебя за спиной. Джемет!»

«Да, сэр».

«Я хочу, чтобы ты встал за спиной у пленного и следил, чтобы он не свалился с табурета. А теперь насчет тебя, солдат,» — добавил он, привлекая внимание пленника прежде, чем тот успел обернуться, чтобы посмотреть на разведчика. — «Давай начнем с того, что ты назовешь мне свое имя.»

«Р-Рэндольф, милорд,» — шепотом выдавил из себя офицер, вздрогнув от прикосновения рук Джемета, тяжело легших на его плечи. — «Рэндольф Фейрхэвенский.»

«Рэндольф Фейрхэвенский,» — медленно повторил Морган.

Поставив табурет рядом с коленями пленника, Морган сел, что явно испугало Рэндольфа.

«Ну, а теперь, Рэндольф Фейрхэвенский, расскажи мне о своих приятелях-командирах.»

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

А в главном зале Ремута еще один верный королю человек продолжал выполнять свои обязанности — это был Найджел, продолжавший изображать ни о чем не догадывающуюся жертву. Сейчас, когда после начала приема прошло целых три часа, он начал задумываться, а не ошиблись ли его деринийские источники насчет торентского заговора с целью его убийства: вот уже вторая группа торентских купцов представили ему свои петиции, а ничего так и не произошло.