Дожди-пистолеты - Зверь Рома. Страница 20

БОГЕМА

Среди музыкальной элиты города группа «Асимметрия» не пользовалась популярностью. Среди так называемой богемы. Знаешь, в каждом городе есть такая богема: какие-то поэты, художники, музыканты, барды. Тусовка людей, которая передвигается из квартиры в квартиру, чаще всего съемную. В городе было много иногородних, которые приезжали в Таганрог и оставались там навсегда. Потому что город располагал к себе и очень затягивал. Эти люди практически нигде не работали, тусили все время, жили на деньги друзей, потом сами давали деньги. Такая жизнь. Они занимались искусством: писали песни, стихи, книги. Поэтому многие эти богемные люди часто выходили на центральные улицы города или на ту же Францию и пели песни под гитару с коробкой для мелочи. И вся тусня была вокруг них. Девчонки, ребята. Насобирают на вино — и бухать.

Нас они не признавали, потому что, наверное, мы не казались достойными их общества. Мы не понимали, что у них там происходит. Мы делали то, что делали. Я, конечно, участвовал в этой богемной жизни, но многое не понимал, просто приходил, тусовался. Пил вино, пел песни. Возможно, там какие-то свои расклады были. К тому же у нас была конкуренция с самой известной группой Таганрога, я тебе рассказывал, с группой «Апогей».

Таганрог — город очень маленький. Даже если ты встретил незнакомого человека, все равно через пять минут ты понимаешь, что он тебе родственник. Это немного Одесса. Только такая Одесса — чеховская. Таганрог же — один из самых волшебных городов мира. Чехова читала? Рассказы короткие? Пьесы? Читала, да? Так вот, ничего не изменилось. Абсолютно. То, что описывал Чехов в своих рассказах самых известных, ну, там «Ионыч», к примеру, «Человек в футляре». Такие люди там до сих пор живут. Это невозможно, но это чистая правда. Чехов — гений. Он ничего не выдумывал. Он просто описывал то, что есть.

Чехов… Мы с Валерой Крахмалю ком из колледжа, который нам шабашки находил, как ты помнишь, снимали фильм про Таганрог для слета студентов в Москве. И всерьез с ним увлеклись Чеховым. Дом Чехова, библиотека Чехова, гимназия Чехова. Театр Чехова, куда он приходил спектакли смотреть. Короче, все — Чехова. Везде в Таганроге. И мы стали интересоваться. Что он, зачем он. Что писал. Стали читать его рассказы смешные, пьесы. Ходили по улицам с камерой и снимали репортажи. Например, ты знаешь, что «Человек в футляре» был реальным персонажем, учителем в гимназии? Только Чехов тут немного того… сгустил краски. Он потом в своих дневниках рассказал, что взял образ этого человека. Тот действительно ходил в черном, в шарфе, с зонтиком. Но он, оказывается, не был жмотом. Когда он умер, все его деньги по завещанию достались гимназии, где он преподавал. А буквально напротив, чуть подальше, на улице Чехова стоит Дом архитектора, где жил доктор, с которого он взял образ Ионыча…

И мы сначала ходили, смотрели, узнавали. Потом стали его книги читать. Записки, мемуары. Когда Чехов был студентом, у него было очень мало денег. Отец его выгнал. Отец торговал сахаром, маслом подсолнечным, крупой, чаем. Короче, бакалейная лавка у него была. Только отец его был слегонца крейзи. Когда в бидон с подсолнечным маслом попала крыса, он чуть ли не крестный ход с этим бидоном устроил, чтобы там заразы не было. После этого у него никто не покупал подсолнечное масло. Когда Чехову хотелось есть, он приходил в столовую, брал себе чай за полкопейки и сидел с газеткой. Когда кто-то уходил, он смотрел, кто чего не доел, быстренько пересаживался за освободившийся стол, закрывался газетой и доедал. Очень стеснялся, но есть-то хотелось.

Чехов очень хотел быть модным, но денег было мало. Он ходил все время в театр на спектакли. Однажды в город на гастроли приехала какая-то итальянская оперная звезда. Ты знаешь, что наш таганрожский оперный театр построен как мини-Ла Скала? Вот. Он не пропускал ни одного ее выступления и все время носил кроваво-красный галстук, точь-в-точь цвета платья этой певицы. В общем, очень модненьким фраером он был. И когда он уехал врачом из Таганрога на Сахалин, прислал в город много книг, чтобы там сделали библиотеку. Из нее впоследствии и выросла городская библиотека. Местные чиновники его очень звали приехать. А он отвечал, что не приедет в Таганрог, пока там не сделают канализацию. Потому что вся канализация текла в городе по каналам. В Таганрог он так и не вернулся… Он любил и не любил город. Одновременно. Но больше, скорее, недолюбливал все-таки. Из-за людей, что там живут. И люди эти не изменились. Живут точно такие же. Богема, бля…

Благодаря Вите Бондареву я узнал часть взрослой богемы. Сначала я не замечал неприязни. Мне Витя потом много чего рассказывал. Он был моим товарищем, мы пытались многое делать для Таганрога, для творчества так сказать, были за идею, за искусство. И он мне многое передавал, что про меня говорили. Интриг никаких не было. Просто сплетни, слухи, ерунда. От зависти. Понимаешь, нечему было вредить-то я не зарабатывал каких-то деньжищ, интригами не занимался. Просто поливали грязью. Что это за странный парень, который в искусстве ничего не рубит? Мы искусство знаем, а этот — нет. Слишком простой. В другой компании это назвали бы «лошок», а у них — простак, не то что Мы, стихи пишем, прозу. Много книжек прочитали. Сколько пластинок прослушали! А это кто? Кто этот самозванец? Откуда ты вылез, мальчик?! Мы богема… Они, в Принципе, так и жили. А я тогда не понимал что такое эта самая богема. Мне наплевать было на все. Я жил своей жизнью. А Они своим тесным мирком не воспринимали меня как творческую личность. Меня-то по большому счету это не задевало. Я прекрасно понимал, что я не такой, как они. Но я уже тогда заметил, что среди людей есть конкуренция, и среди творческих — ос0бенно. Я тогда задумался, что-то они все-таки делят, эти люди. Значит, и мне придется за это «что-то» бороться. За что, я не понимал, но бороться уже начинал. Может быть, даже за этих девочек… То есть специально я девочек не уводил.

Некоторые девочки сами уходили. Одной из них и была та Настя.

Таганрожцы — неплохие в принципе люди. Только вот какая-то мелочность у них присутствует. Такое болотце. Делать ничего не надо. Лень. Языком потрепать. Нет, я много видел провинциальных городов, не сомневайся. Они не такие… Каждый библиотекарь считает Таганрог культурной столицей юга России. Они все такие пафосные. Пафос! Да, пафос. Не знаю, может, потому, что там Чехов родился. И вот они все пафосные: если бард, то он пафосный. Если библиотекарша, она тоже пафосная. Они же все очень интеллигентные, образованные. А на деле половина из этих людей просто лоботрясы типа поэтов, художников, музыкантов, которые ничего не делают. При этом хотят иметь деньги. Это отличительная черта таганрожцев. Разморенные. Они еле двигаются. Там даже трамваи медленно едут. Правда-правда! Они не ездят быстро. Некуда спешить.

Они достаточно добрые люди. В том смысле, что, если постучишься во двор, тебе дадут стакан воды. Но это во всех провинциальных городах… Или, может, не во всех? Легкость, пофигизм. У тебя даже никто не спросит, если ты зайдешь во двор воды из колонки попить. Такое болото. Все друг про друга все знают. Если что-то с кем-то случается, все об этом начинают трещать. Столкнулись две машины, у одной разбилась фара. Показывают по телевизору. Репортер — красивая девушка. Такая вся из себя — я ведущая. Фара разбилась… Там даже телеканалы местные пропитаны всем этим. Атмосфера города.

Проблемы города обсуждают… Какие были чиновники при Чехове, такие и остались. Балы устраивают во дворце. Это ж город Таганрог, йоптель! Симфонический оркестр сидит из десяти человек. В художественном салоне видел фото: «Хулиганов и дам с собачками просьба не беспокоить». Все в таком духе. Город потихонечку, конечно, меняется, но это никогда не исчезнет. Люди же сами не меняются.

Я чувствую Таганрог родным. Конечно, чувствую. Особенно когда иду по местам боевой славы своей. Но когда я приезжаю туда и буквально часов пять проходит, я погружаюсь в ту атмосферу прежней жизни, мне становится плохо. Потому что ничего не происходит. И не произойдет — что самое страшное. Ничего. Каждый раз вечером мы собирались, выпивали, играли на гитарах, слушали музыку. Каждый день одно и то же, ничего нового. Вообще ничего! Все то же самое. Как по схеме. День рождения у кого-то — всегда одно и то же. День города — всегда одно и то же. Ходят по Ленинскому туда-сюда. На улицах шашлыки, куча кафешек. Все на улице тусят часов до одиннадцати, до двенадцати максимум. Потом все разбредаются спать. Вот так живет город.