Капитан Волков. Назад в СССР (СИ) - Барчук Павел. Страница 37

— Эй, погоди! — Пыхтел я за спиной девчонки, стараясь от нее не отставать. — Слушай… Я вчера по рынку ходил, смотрел, что у вас тут и как… Тебя видел… А ты даже не поздоровалась. Мы, конечно, не друзья, но было невежливо. Знакомство то у нас вышло запоминающееся.

Я решил зайти издалека. Закосить под дурачка. В лоб сказать Соньке, что ее заметили.

— Не могли вы меня вчера видеть, гражданин-хороший. Я вчера на похоронах слезу у вдовы Марка Соломоныча тянула, шоб червонцев заработать. Як вы понимаете, Марку Соломонычу повезло больше, чем нам. Его ужо нишо не беспокоит. Я весь день там провела. Так шо, ошиблись вы, гражданин. Обозналися.

— На похоронах? — Переспросил я бестолково.

Хотя, зачем переспрашивать, и без того все понятно. Просто разговор с Сонькой вызывал у меня странные ощущения. Будто я смотрю куда-то, а главного не вижу. Вот так можно сказать.

— Угу…Мы с Сенькой живём одни. Сеньку помните? Нам надеяться не на шо. Вот и приходится… Тудой — свадьба. Сюдой — похороны. Ну, еще на улице, возле рынка играю. Так про то вам известно.

— Подожди, Сонь… Млять!– Матернулся я, конечно, не в Сонькин адрес. Просто не заметил толстый корень, торчащий из земли, и чуть не полетел через него носом вперед. Да еще больно ударился. Он, главное, взялся, это корень, хрен пойми откуда. Рядом — ни одного дерева. — А ты как вообще тут оказалась? Сама же говоришь, что на скрипке играешь. А мы сейчас идём туда, где…

Я замялся, подбирая слова. Но ни одно определение из всех присутствующих в моей голове, никак не подходило. Ограбление, бандиты, налёт, перестрелка — не самые лучшие темы для обсуждения с подростком. К тому же, вдруг она подробностей не знает. Вдруг ее реально чисто в качестве гонца отправили.

— Шото я вас гражданин-хороший не пойму. — Сонька по-прежнему топала вперед, не оборачиваясь. — Говорю же, мене велели встретить человека. Я и встречаю.

— Да не об этом речь. В смысле, почему ты вообще принимаешь участие во всем? — Я решил переключиться с темы рынка на что-то более нейтральное.

Просто… Девчонка сказала, будто мне показалось. Обознался, типа. Ну… Не знаю. Я отчетливо видел имено её. Это сто процентов. Единственное, что можно допустить в данной ситуации, у меня после десяти кругов, которые мы с Гольдманом нарезали по рынку, случился приступ галлюцинаций. Правда, совершенно непонятно, с хрена ли привиделась именно Сонька.

— Вы про налёт или про шо? — Девчонка, даже на секунду не оглянувшись назад, нырнула в дыру. Вот интересно, она вообще не парится, иду ли я следом? А вдруг передумал.

Я, само собой, сделал то же самое. Вслед за скрипачкой пролез через дыру в заборе. Как оказалось, вела эта дыра снова на очередной пустырь, но уже без строений. Просто сорняки, облезлые кусты и остатки какого-то мусора. Больше ничего.

— Ты и про налет знаешь? — Уточнил я.

Сонька после моего вопроса соизволила, наконец, посмотреть назад через плечо. Правда взгляд у нее был…Будто это я неразумный подросток, ерунду какую-то плету, а она — умудренная опытом женщина.

— Ясное дело, знаю. — Ответила она коротко. При этом, продолжала идти вперед, не останавливаясь. — Меня иной раз по всяким поручениям гоняют. Подай-принеси. А взамен — нихто не трогает, як я возле рынка концерты устраиваю. Так шо, у нас с батиными людьми — полное взаимопонимание.

— Да ты же ребенок! — Искренне возмутился я. — Какое подай-принеси⁈ Чего ты им можешь принести?

Не то, чтоб во мне внезапно проснулся поборник морали и принципов Макаренко, однако, уверен, банда не лучшее место для девчонки. А предстоящее мероприятие — и подавно. Ну, крышуют ее ребята Бати, ладно. Это — понятно. Однако, зачем настолько активно втягивать девочку в свои дела?

— Ребенок? — Сонька резко остановилась на месте, повернулась и уставилась на меня насмешливым взглядом. — Енто вы про меня или шо? Енто вы меня ребенком обозвали?

Вот сразу я понял по интонации скрипачки, меня сейчас явно будут кошмарить. В том смысле, что ее глаза буквально искрились смехом, а губы кривились в усмешке. Видимо, я что-то сказал не так. Но опять же, лучше мы с ней про подростковые проблемы и преступность поговорим, чем я буду ломать голову, была она на рынке или не была. А Сонька еще, чего доброго, заметит мои сомнения. Потому что, если все же была и мне соврала сейчас, значит, лучше эту тему как-то замять. Мол, ничего важного на чертовом рынке и не происходило. Даже если девчонка что-то заметила, подите докажите. Не знаю я никакого Гольдмана.

— Ну, конечно! Сколько лет тебе? Пятнадцать? Вряд ли больше. — Я тоже замер напротив девчонки, сурово нахмурив брови.

Хотел, чтоб она прониклась ситуацией и поняла, кто из нас взрослый. Ну, а потом уже можно еще несколько вопросов задать по интересующим меня темам. Например, вернуться к рынку. Сначала надо задавить ее своим авторитетом серьёзного дядечки. Не факт, что получится, конечно. Скрипачка меня так-то видела не в самом лучшем свете. Вернее, не меня, а Волкова. Когда капитан в подворотне сознание потерял…

Подворотня…И тут меня буквально молнией пронзило. Честное слово. Я именно в данную секунду понял, что означает это выражение. Реально возникло ощущение, словно в макушку вошел разряд электрического тока, пронесся по позвонкам и ушел через пятки в землю. Аж мурашки побежали.

Сонька не только видела меня на рынке с Гольдманом, она при нашей первой встрече заметила упавшее на землю удостоверение. Не просто заметила, кстати, но и поняла, что это за документ. Поэтому сбежала, утащив с собой пацана. А значит, девчонка вполне представляет, кем я являюсь. Как минимум, она знает, что Волков — действующий офицер советской армии, который прибыл в город с какими-то целями. И очень вряд ли его цели могут быть общими с бандой Бати. Очень вряд ли.

Да, Сирота говорил, что среди преступников много дезертиров. Однако, уверен, эти дезертиры не вчера сбежали с поля боя. Год уже прошёл. Ни у кого из них нет удостоверения личности.

— Гражданин-хороший…– Усмехнулась девчонка.

Моего приступа осознания хреновости ситуации он будто не заметила. Правда, я очень старался не вылуплять глаза и не материться. Ибо конспирация — наше все.

— Я этим летом двадцать годо́в справила. Если, конечно, документы не брешуть. Те, которые в детском доме мене выдали. Так шо, вы с ребеночком то обшиблися. Я три года в подполье фрицам жизнь портила. Не один вагон с рельс под откос пустила. Не одну листовку у этих гадов под носом повесила. Да и вообще… В ихнем штабе почти год вертелась под ногами. И ничего. Нихто меня за дитя неразумное не считал… Ну, вы дали, конечно, гражданин-хороший…

Сонька насмешливо фыркнула, повела небрежно плечом и снова рванула вперёд. Я тоже рванул, но уже чисто на автомате. Мягко говоря, мое и без того неспокойное состояние приобрело новые тона неспокойства. Теперь я еще был изрядно удивлен. Ошарашен. Поражён. Короче, охренел я просто от ее слов.

— Тебе двадцать⁈ Серьезно⁈ Ничего себе… Двадцать лет…Черт…а с виду и не даш…

— Бывает…– Туманно ответила скрипачка, а затем нырнула в очередную дыру очередного забора.

Такое чувство, будто мы бродим по лабиринту, который состоит из одних пустырей. Правда, строений больше ни на одном из них не наблюдалось. Видимо, потому народ сразу и понимал, о каком месте идет речь. Старый пустырь в комплекте со старым домом имеются в единственном числе.

Я уже на опыте, прямо сходу, нырнул следом за Сонькой. Ожидал, что снова вывалюсь в заросли сорняков. Но нет…

Вот тогда-то мы и оказались во дворе старых производственных гаражей, где нас уже ждали.

Троица, которая играла в карты, мое появление встретила…никак. Они даже не оторвались от процесса. Зато четвертый парень, кудрявый, в неизменной для местного населения кепке, с яркими конопушками на лице, вскочил с места, а он на момент нашего с Сонькой прихода, сидел на бревнышке, задрав голову к небу, и быстрым шагом подошел ближе. Даже не шагом. Нет. Этот конопатый, курносый гражданин двигался несколько странно. Будто не шел, а как-то подпрыгивал.