Безрассудная - Дрейк Шеннон. Страница 39

— Какой титул?

— Герцога Кенуиллоу. Небольшое владение, но тем не менее вполне респектабельное.

— Мой двоюродный дедушка Перси в добром здравии, и я верю, что он проживет до ста десяти лет. И надеюсь на это, — добавил Хантер.

— Браво! — воскликнула Лавиния. — Значит, вы снова направляетесь в Египет?

— Да, тетя Лавиния. Поезд отходит через несколько часов.

Лавиния усмехнулась:

— Возможно, я буду там. Идите, Хантер, ешьте ваш ланч. Я остановлюсь у столика и поздороваюсь с дорогим лордом Эйври и молодым Карлайлом, как только допью чай. Забавно. Может быть, я тоже поеду в Каир!

— Чудесно, — сказал Хантер, отводя Кэт назад к их столику.

— Она действительно ваша бабушка? — спросила Кэт.

— Двоюродная бабушка. И при этом совсем девочка. Она путешествует по всему миру, так что, вероятно, окажется в нашем поезде. Давайте заказывать. У нас впереди утомительное время.

В конце обеда Лавиния присоединилась к ним, попрощавшись с группой друзей. Оказалось, она давно знала лорда Эйври и теперь с удовольствием поддразнивала его. Маргарет радовалась их общению, смеясь всякий раз, когда Лавиния говорила отцу очередную колкость. Все за столом, включая Элфреда, Роберта, Аллана и Дейвида, наслаждались разговором.

Наконец мужчины удалились удостовериться, что ящики, сундуки и личный багаж погружены.

— Я просто презираю женщин, которые сидят дома и верят, что мир сам придет к ним! — заявила Лавиния. — Мир вокруг и ждет нас! Поэтому мы все отправимся в экспедицию.

— Вообще-то я намеревалась оставаться в отеле, — сказала Маргарет.

— И пропустить момент, когда будут сделаны открытия? — осведомилась Лавиния.

— Я предпочитаю ждать открытий издалека, — призналась Маргарет.

Но это, казалось, удовлетворило Лавинию.

— И конечно, постигать увлекательное искусство наблюдать за теми, кто приходит и уходит из отеля, — заключила она. — Так, я убегаю, чтобы сделать некоторые приготовления. Не хочу, чтобы поезд ушел без нас.

Поезд был вполне удобным, но тем не менее он оставался поездом.

Хантер проследил, чтобы его купе находилось рядом с купе Кэт. Спальное купе Камиллы и Брайана находилось позади его купе, а купе Эммы перед купе Кэт.

Мужчины убедились, что все погружено должным образом. Лавиния, умудрившаяся присоединиться к группе, казалась хорошо осведомленной об экспедиции.

— Да благословит Бог лорда Эйври, — сказала она женщинам, — потому что он нанимает собственные вагоны и нам не приходится перемещаться туда-сюда. Поездка будет утомительной, детки, но гораздо приятнее, чем если бы мы были обычными туристами, надеющимися попасть на этот поезд!

Кэт была бы счастлива быть обычной туристкой, так как она никогда нигде не бывала. Их купе были маленькими, но вагон впереди — клубный вагон, снова специально нанятый для удобства лорда Эйври, — был снабжен диванами, баром и красивыми столиками вишневого дерева, предназначенными специально для чая.

Наконец поезд тронулся, и все собрались в клубном вагоне. Лавиния, которая, как выяснилось, часто проводила сезон в Каире, говорила о предстоящих чудесных зрелищах.

— Поездка по Нилу просто поразительна! И Долина царей!

— Мы не собираемся плыть по Нилу, — разочаровал ее Хантер.

Лицо Лавинии вытянулось.

— О боже, вы не можете совместить работу с приятными каникулами?

— Мы намерены вести раскопки, — напомнил ей Хантер.

— Возможно, у нас будет время для небольших экскурсий, — сказал лорд Эйври, которого пожилая леди одновременно забавляла и раздражала.

— У некоторых из нас — может быть, — промолвил Хантер.

— В конце концов, мы студенты, — сказал Роберт Стюарт. — Должны же мы учиться!

— Мы учимся на раскопках, — серьезно отозвался Элфред Доз.

— И все же, — мягко возразил Дейвид Тернберри, глядя на Кэт, — в работе должны быть перерывы.

Кэт, смутившись, повернулась к их новой титулованной спутнице:

— Лавиния, вы когда-нибудь работали на раскопках?

— Конечно! Я ездила на верблюдах по морю песка, среди грязи и ветра. Это чудесно!

Француз-стюард в великолепном костюме подал чай, и внезапно их путешествие показалось Кэт величайшим приключением в мире. К концу дня между ними установилось полное согласие.

На следующий день они прибыли в Париж, и там к ним присоединился оксфордский преподаватель живописи, мистер Томас Этуорти. Это был пожилой мужчина, примерно возраста лорда Эйври, интересующийся буквально всем вокруг. Его язык мог быть острым, как у Лавинии, и он определенно принадлежал к богемному слою, питая мало почтения к титулам и состояниям.

— Итак, вы моя студентка, — сказал он Кэт, окидывая ее взглядом. — Ваш отец наделал шуму на родине! Вы не заслужите от меня одобрительного похлопывания по спине, если будете почивать на чужих лаврах.

— Я не собираюсь этого делать.

— И вы выходите замуж. Это означает, что я зря трачу свое время?

— Надеюсь, брак не помешает мне видеть или поднимать карандаш и кисть, — ответила она.

Этуорти казался удовлетворенным. Он хотел повести Кэт на прогулку по Парижу, чтобы посмотреть, как она будет зарисовывать увиденное. Это было невозможно, хотя и Маргарет, и Камилла ухватились за шанс провести день в славном городе. Но мужчины не хотели задерживаться.

Поэтому Кэт видела город только из окна поезда. Вскоре они снова тронулись в путь, и за окнами потянулась сельская местность.

В первые дни Хантер был рядом с ней на всех мероприятиях, и Кэт интересовало, не питает ли он отвращение к Дейвиду Тернберри из-за подозрительности. Он неплохо справлялся с ролью жениха, и с каждым прошедшим днем Кэт убеждалась, что иметь в качестве нареченного такого мужчину, как сэр Хантер, отнюдь не неприятно.

Несколько раз она оказывалась зажатой между стеной коридора и Дейвидом, когда они двигались в противоположных направлениях. Каждый раз он слегка задерживался около нее — в его красивых глазах светились боль и обвинение. Кэт было очень жаль обижать его.

Ночи проходили спокойно.

Они только что пересекли границу Италии, когда Томас Этуорти решил, что Кэт должна приступать к урокам, хотя это было не слишком удобно в поезде, пребывающем в постоянном движении. Но он сидел с ней в клубном вагоне с карандашами и бумагой под рукой, обучая ее технике рисования, ворчливо одобряя предъявленные эскизы, рассказывая, что искусство развивается не в одном направлении, а ищет новых путей. Кэт обнаружила, что под его внешней сварливостью скрываются доброта и глубокие знания, и очень привязалась к нему.

Они ехали через Тоскану с ее грандиозными видами, когда Кэт заметила, что набрасывает сцену, которая запомнилась ей по парижскому вокзалу. В этот момент в клубный вагон вошла Камилла и застыла, с изумлением наблюдая за ней.

— Это невероятно! — пробормотала она.

— Вовсе нет, — возразил Томас. — Оттенки отсутствуют здесь и здесь! О чем мы говорили всю неделю, моя дорогая мисс Адер? Я хочу видеть глубину. Жизнь, действие, происходящее за очевидным!

— Нет-нет! — сказала Камилла. — Я смотрела в окно в тот день, и вы нарисовали то, что я видела. Это абсолютно совершенно. Столько деталей! Как вам это удалось?

Кэт пожала плечами:

— У меня такая память — мгновенно схватывает мелочи… Что помню, я обычно изображаю точно.

Камилла взяла ее за руку и подняла с места.

— Простите, мистер Этуорти. Я собираюсь украсть вашу ученицу на вторую половину дня.

— Все в порядке. Я как раз готовился к бренди и сигаре. О боже! Вон идет Лавиния. Курение сигары не получится спокойным!

Игнорируя профессора, Камилла потащила Кэт через вагон к своему купе. Это было самое большое из спальных купе, так как оно предназначалось для двоих и эти двое были граф и графиня Карлайл. С одной стороны располагался большой стол, на котором были разложены всевозможные карты и бумаги. Камилла взяла чистый лист и усадила Кэт за стол.

Кэт выжидающе смотрела на нее.