Вуайерист (ЛП) - Коул Фиона. Страница 51

Я сделал паузу, обдумывая её внезапный вопрос.

— Что ты имеешь в виду?

Её тяжёлый вздох донёсся по телефону и усилил моё беспокойство по поводу того, что она могла иметь в виду.

— Я не хочу быть одной из тех, кто спрашивает, куда всё это приведёт, но ситуация иная. Существует большой риск. Ты мне нравишься. Сильно. Я знаю, что это не нормальные отношения с свиданиями и шансом на естественное развитие, как у любой другой пары. Но что мы делаем?

— Оклин, — я сглотнул и обдумал свои слова, нуждаясь в том, чтобы она знала, насколько всё серьёзно для меня. — Ты знаешь, я бы водил тебя на свидания, если бы мог. И я это сделаю. Позже.

— Но что это значит? Позже?

— Ты не всегда будешь моей ученицей, Оклин.

Это заявление было встречено молчанием, и я прикусил язык, чтобы не заговорить, пока она переваривала, что я смотрел так далеко в будущее. Я мог бы, по крайней мере, признать, что думаю об этом, я просто не признавался ей, как далеко я на самом деле всё обдумывал.

— Ладно. Мне нравится, как это звучит, — наконец ответила она, отчего моё лицо расплылось в улыбке. — Но…

Моя улыбка немного померкла при этом простом слове. Редко после «но» следовало что-то хорошее.

— Что, если люди увидят нас позже на свидании?

— Они могут предполагать что угодно, но не будут знать наверняка. Возможность предположений не удержит меня от того, чего я так сильно хочу и о чём так забочусь.

Мой ответ вышел более страстным, чем я намеревался, но я бы не взял свои слова обратно. Особенно, когда я услышал её мягкий ответ.

— Я тоже забочусь о тебе, Кэл.

На линии повисла тяжёлая тишина, и я задумался о том, что я на самом деле хотел ей сказать. Что на самом деле значили мои слова. Гораздо большее, чем «хочу» и «забочусь». Почувствовала ли она это? Она тоже хотела сказать что-то ещё?

Оклин прочистила горло, нарушая момент.

— Ну, мне, наверное, пора идти. Тут один профессор заставляет нас работать над звёздным проектом.

— Он кажется потрясающим, — произнёс я, позволяя ей избежать серьёзного момента. Несмотря на то, что мы вернулись к более лёгкой теме, опять же, её слова донесли до меня больше смысла, чем, думаю, она хотела, чтобы я услышал.

— Он самый лучший.

КЭЛЛУМ

— Приходи на этих выходных, — сказал я, уткнувшись в шею Оклин. Я наблюдал, как она вошла в зал для переговоров, где был принтер. Она стояла спиной ко мне, и я подкрался к ней сзади, наслаждаясь тем, как она втянула воздух, когда мои пальцы убрали волосы с её шеи. — Оденься понаряднее. Это будет псевдо-свидание. Пожалуйста, — прошептал я, быстро прижимаясь губами к её гладкой коже, прежде чем отстраниться.

— Хорошо, — согласилась она.

Я поспешил назад, чтобы запечатлеть последнюю цепочку поцелуев на её шее, наслаждаясь её стоном, который провибрировал у моих губ. Я хотел остаться, прижав её к столу, но дверь была не заперта, а мы не смогли бы это объяснить.

Поэтому, я отступил назад и сказал:

— Завтра, — прежде чем выйти обратно за дверь.

Я не мог перестать думать о нашем разговоре о свиданиях прошлой ночью. Представляя её нарядно одетой, с застенчивой улыбкой на лице, когда я вошёл бы в ресторан под руку с самой красивой женщиной. Мне нужно дать ей как можно больше этого.

Субботним вечером я сделал всё возможное. Я расставил свечи на обеденном столе, на кухне, в прихожей и разжёг камин в гостиной, пытаясь создать нужное настроение. Пытаясь скрыть тот факт, что мы всё ещё будем у меня дома, а не в декадентском ресторане, в который я действительно хотел бы её пригласить.

Но всё это уже не имело значения, когда я открыл дверь самой красивой женщине, которую когда-либо видел. Её золотистые глаза, казалось, светились в свете фонаря на моём крыльце, широко раскрытые и полные нервозности. Это стало опьяняющем сочетанием с чёрным платьем, которое было на ней надето. Рукава доходили до предплечий, но плечи оставались полностью открытыми. Оно было приталенным, лишь намекая на декольте, прежде чем расшириться выше талии. Я отступил назад с отвисшей челюстью, чтобы впустить Оклин, и посмотрел вниз на небольшой участок обнажённого бедра, прежде чем увидел замшевые сапоги выше колена.

Её пальцы коснулись моего подбородка, приподнимая его, чтобы закрыть мне рот. Я выдохнул смешок, всё ещё был не в силах произнести ни слова.

— Нравится?

— Мне чертовски нравится. Ты прекрасно выглядишь.

Её макияж всё ещё был едва заметен, а волосы были собраны сзади в конский хвост, который выглядел одновременно изысканно и всё ещё намекал на её девятнадцать лет.

— Заходи. Ужин готов.

Глаза Оклн, расширенные от волнения, оглядели все свечи.

Её улыбка с другого конца стола, пока мы ели, разговаривали и смеялись, наполняла меня гордостью за то, что я стал её причиной. Она пошутила, спросив меня, где я спрятал жестяные контейнеры, в которых до этого была еда. Должно быть, это было одно из самых лёгких свиданий в моей жизни.

Она отложила столовые приборы в сторону и отпила воды, всё это время наблюдая за мной. Было опьяняюще наблюдать, как свет свечей отражается на её чертах лица.

— Спасибо за цветы, — промолвила Оклин. Я подарил ей дюжину роз, как только мы вошли на кухню, и она просияла, сказав, что никто и никогда раньше не дарил ей цветов. Мне нравилось быть для неё первым.

— Я рад, что они тебе нравятся.

— Мой папа всегда дарил моей маме цветы. Иногда это были те, которые уже собирались выбросить в магазине, а иногда это были даже просто полевые цветы вокруг его дома или на работе. Мама говорила, что это не имеет значения. Важен был тот факт, что он думал о ней.

— Как поживают твои мама и папа?

— Хорошо. Работают, как всегда. Жизнь, казалось, не слишком изменилась для них за эти годы, за исключением необходимости поддерживать меня. Но они по-прежнему много работают, чтобы удержаться на плаву.

Я ненавидел то, что ей приходилось сталкиваться с трудностями, но её улыбка, когда она говорила о них, не создавала впечатления, что это сильно повлияло на их любовь.

— А как твои родители? — спросила Оклин.

— У них всё хорошо. Только что вернулись из поездки по Италии. У папы были какие-то неотложные дела, а моя мама уговорила его остаться на целую неделю. Она звонила мне вчера вечером и рассказывала об этом больше часа.

Оклин рассмеялась, увидев, как я закатил глаза.

— Кажется, ты с ними близок.

— Ага. Они хорошие родители и всегда стремились дать мне всё самое лучшее. Они лишь хотят видеть меня счастливым.

Прежде чем заговорить, она опустила глаза туда, где большим пальцем потирала край бокала.

— Как ты думаешь, что бы они подумали обо мне?

Вероятно, они были бы недовольны тем, что она моя ученица, но я этого не сказал.

— Думаю, ты бы им понравилась, потому что делаешь меня счастливым.

Она взглянула на меня из-под ресниц.

— Это хорошо.

— Это очень хорошо.

— Они приедут к тебе в ближайшее время? Это не потому, что я пытаюсь намекнуть на знакомство, — поспешила объяснить она. — Просто я помню, что ты их давно не видел.

— Они могут приехать в конце семестра. Они уже приезжали сюда на Рождество. — Я отпил воды и попытался решить, хочу ли я открыться перед ней, но это было несложно. Я всегда хотел довериться Оклин. Она стала моей безопасностью. — Вообще-то они упомянули, чтобы я приехал домой.

— Я думала, ты не ездишь туда, — сказала она, выпрямляясь, на её лице отразилось беспокойство.

— Моя двоюродная сестра Сара выходит замуж. — Я сделал ещё глоток воды, пытаясь унять спазм в горле. Она ничего не сказала, но я мог видеть вопрос в её глазах. — Сара — его сестра.

— Ты в порядке?

Я помолчал, прежде чем ответить, прислушиваясь к своему телу. Если не считать нервозности от разговора об этом, я был спокоен. Не вспотел. Сердце не колотилось. Не тряслось. Я был в порядке.

— Удивительно, но да.