Повелитель тьмы (СИ) - "Amazerak". Страница 50

На четвёртый день в квадрат А-33 прислали подразделение пограничников, которое занялось уничтожением вражеский зданий и запечатыванием бездн.

А ещё через два дня мы, зачистив всю территорию, вернулись в Усть-Катайгинск.

Я думал, за это время станут более-менее понятным планы на будущее, но до сих пор никто ничего не знал. Император по-прежнему отсутствовал, а вместе с ним многие высокопоставленные офицеры, в том числе полковник Романова. И оставалось только гадать, что нас ждёт дальше.

Звучали две противоположные точки зрения: одни считали, что поход продолжится, пока не доберёмся до Енисея, другие думали, что на достигнутых рубежах будут построены крепости, а нас император отправит на базы чуть ли не до следующего года.

Я был не прочь съездить домой, чтобы узнать, как там дела. Особенно меня волновало, не появляются ли новые ямы в моём имении. Я приказал Гаврилову написать письмо через две недели после моего отъезда, но, во-первых, две недели ещё не прошло, а во-вторых, письмо быстро до нас не доберётся. Поэтому приходилось жить в неведении.

А в окрестностях Усть-Катайгинска существа появлялись постоянно, хоть не рядом с самим городом. Но там, где бездны оставались открыты, тенебрисы никуда не девались, и невозможно было понять, за мной они идут или просто так.

Через день после нашего возвращения из болот со мной-таки вышел на связь очередной повелитель. Это произошло ночью. Я спал, когда моё сознание очнулось, и перед взором появился огромный монстр с десятками выпученных глаз-бельм. Он не сказал ничего нового: как обычно грозил убить и поглотить мою душу.

Я вскочил и целый час, наверное, не мог уснуть. Получается, повелители узнали, где я нахожусь, выследили меня. Подумалось, что он может явиться к нам уже сегодня, но днём ничего не произошло. Нашему батальону устроили учения, что случалось крайне редко, поэтому до самого вечера мы торчали в поле рядом с лагерем. В округе же обстановка оставалась спокойной.

В конце первого дня у меня состоялся разговор с Артуром Карповым. Мы вместе вышли из столовой, и я сказал, что надо пообщаться наедине. Хотел узнать про двух офицеров из третьей тактической группы, поскольку уже не раз и не два замечал у них какое-то особенное ко мне отношение. Меня будто сторонились, причём не только они.

В моей группе ничего такого я не наблюдал, во второй — как будто, тоже, а вот парни из третьей вели себя странно. При мне прекращали все разговоры, а на офицерских собраниях намеренно держались подальше. Вот я и подумал, может Карпов что-то знает. И задал ему этот вопрос напрямую.

— Кажется, я знаю причину, — ответил Карпов и огляделся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то услышит. Но мы стояли на улице, и рядом людей не было. — Дело в вас, господин прапорщик. Точнее, в ваших способностях. Они не всем нравятся.

— Чем?

— Видите ли, насколько мне известно, в лагере существует некий… я бы назвал это заговором. Какой-то высокопоставленный офицер считает вас — посланником самого дьявола и настраивает против вас других офицеров. В общем, прапорщик Кокошкин и лейтенант Львов состоят в этом сговоре и всем капают на мозг про вас.

— Рассказывают, что я — князь тьмы?

— Именно. Вы же знаете пророчество.

— Знаю, мне уже рассказывали. А что за высокопоставленный офицер под меня копает? Кто-то из Романовых?

— Не могу знать. Говорят, кто-то из ставки самого императора. Но фамилию не разглашают. Да я и не спрашивал.

— И что они хотят? Какая цель заговора?

— Не могу знать. Меня пытались затянуть в это всё, я сказал — нет.

— То есть, вы меня князем тьмы не считаете?

— Господин прапорщик, должен признаться, я считаю всё это вымыслом.

— Не верите, значит?

— Как по мне, глупости это. Вы же, наоборот, боретесь с тьмой. Как они могут не замечать этого? Если бы вы во зло нам свои способности применяли, тогда был бы смысл вас обвинить, а так — наглая клевета. Не знаю, кто этим дуракам подобные мысли внушил.

— Возможно, тот, кто завидует моим способностям. Как знать? Рад, что вы проявляете благоразумие. Но я бы хотел выяснить побольше о заговоре. Могли бы вы оказать мне небольшую услугу? Просто пообщаться поближе с Кокошкиным и Львовым. В идеале нужно узнать, кто за всем стоит. Если что, в долгу не останусь.

— Простите, господин прапорщик, но в такие дела предпочитаю не ввязываться, особенно если они касаются членов императорского рода. Не то, чтобы боюсь, но… скажем так, я не для этого пошёл служить на границу.

— Понимаю. Я — тоже не для этого. Но… ваше полное право. В любом случае, спасибо за информацию. Только никому ни слова о нашем разговоре.

— Разумеется.

Полковник Романова мне когда-то говорила, что о моей личности идут споры, но чтоб заговор… в голове не укладывалось, насколько далеко может зайти человеческая глупость. Впрочем, возможно, здесь речь шла не о глупости: тот, кто на меня клеветал, наверняка, преследовал некий личный интерес. Но какой? Я не придворный, не родственник императора, не претендую ни на трон, ни на что-то ещё, в дворцовых интригах не участвую. Кому и чем я помешал?

Возможно, определённую роль играл страх — страх перед моей возрастающей силой. И если так, то дела плохи. Меня попытаются убрать.

Следовало поскорее найти того, кто стоит за этим так называемым сговором. А ещё было бы неплохо понять, кто из высокопоставленных офицеров на моей стороне.

Но прийти к какому-то решению я не успел, поскольку на следующий день стало резко не до этого. Разведка доложила, что на востоке появилась огромная стая тенебрисов, движущаяся в направлении Усть-Катайгинска.

Мы узнали об этом от капитана, который вечером собрал всех нас и объявил, что завтра весь девятый гвардейский батальон выдвинется навстречу стае. Судя по тому, что командование решило бросить в бой не роту и не две, а все четыре, тенебрисов было очень много.

В лагере же началась суета. Солдаты спешно готовились к сражению на случай, если стая или её часть доберётся до Усть-Катайгинска.

Я зашёл в комнату отдыха, где располагались три столика, шкаф с журналами и книгами, кофемашина и телевизор. Отсюда на лестницу, что находился снаружи, вела дверь. Та была открыта, на площадке курили и разговаривали прапорщик Кокошкин и какой-то сержант. Заметив меня, они замолчали, затушили сигареты и куда-то ушли. Не первый раз такое происходило. Я же, расположившись за столиком, стал составлять график дежурств.

Утром весь батальон в боевом снаряжении собрался перед казармами, куда вскоре подъехали «Титаны». С нами намеревались ехать и подполковник Апраксин, и заместитель командующего гвардии (сам командующий находился в отпуске), и ещё десяток штабных офицеров. Все они являлись сильными владеющими, и отсиживаться в тылу не хотели.

Вдруг к заместителю командующего гвардией подбежал посыльный, откозырял и что-то сообщил. Заместитель позвал Апараксина. Тот собрал капитанов, и все они ушли в штаб.

Возникла заминка. Батальон должен был выезжать с минуты на минуту, но офицеры куда-то свалили. И мы, одетые в каски и бронежилеты, ещё полчаса толклись на пятачке перед казармами, рассуждая о том, что могло случиться.

Но вот офицеры вернулись. Апраксин созвал нас всех. Мне показалось, что у подполковника какой-то озадаченный вид.

— Итак, господа гвардейцы, планы меняются, — объявил он. — Утром разведка доложила, что на востоке замечен повелитель тьмы. Он идёт вместе со стаей. Движется в нашем направлении, поэтому его надо остановить. Эта задача поручена нам.

Глава 21

Все прекрасно понимали, что батальон, даже гвардейский — это очень мало для сражения с повелителем тьмы, ведущим за собой огромную стаю. Все здесь присутствующие участвовали в битве с первым повелителем и представляли, с чем предстоит столкнуться. Но выбор был невелик: либо встретить врага лицом к лицу, либо отступить из Усть-Катайгинска. Командование решило дать бой.